Финеас Финн - Энтони Троллоп

Иные из вас, женщин, вовсе не желают никого любить.

– Именно это я говорила на днях Лоре. Для некоторых девушек полюбить очень просто, для других – до того трудно, что, быть может, любовь к ним так и не приходит.

– А для тебя?

– Ах, для меня… Говоря о таких предметах, лучше ограничиться общими фразами. С твоего позволения, описывать себя я не стану. Тем более что наверняка погрешила бы против истины, если бы попыталась.

– Ты не любишь никого другого, Вайолет?

– Это мое дело, милорд.

– Ей-богу, это и мое дело тоже! Скажи, что это так, и я немедленно оставлю тебя и уйду прочь. Я не стану спрашивать его имени и больше тебя не побеспокою. Если же нет и если ты можешь меня простить…

– Простить тебя! Разве я была на тебя обижена?

– Ответь на мой вопрос, Вайолет.

– На такой вопрос я отвечать не стану.

– А на какой станешь?

– На любой, касающийся тебя и меня. О других людях – нет.

– Ты когда-то говорила, что любишь меня.

– Я говорила это прямо сейчас – что любила тебя много лет назад.

– А теперь?

– Это уже другое дело.

– Вайолет, ты любишь меня сейчас?

– Что ж, это, по крайней мере, прямой вопрос, – проговорила она.

– И ты ответишь на него?

– Полагаю, я должна.

– И что же?

– Ах, Освальд, какой же ты глупец! Люблю ли я тебя? Разумеется, люблю. Если ты в состоянии хоть что-то понять, то должен знать, что я никого, кроме тебя, никогда не любила – и после всего, что между нами произошло, уже не полюблю. Я люблю тебя. Вот. Бросишь ли ты меня, как в прошлый раз – заметь, с величайшим презрением! – или же явишься ко мне с громкими обещаниями, как сейчас, я все равно буду тебя любить. Но я не могу стать твоей женой, если ты не согласен на мне жениться – ведь правда? И когда ты убегаешь в гневе, потому что я процитировала фразу из прописей, я не могу бежать за тобой. Так не подобает. Но что до любви, могу тебе сказать: если ты в ней сомневаешься, то ты… глупец! – при этих словах губы Вайолет задрожали, и лорд Чилтерн, заглянув ей в лицо, увидел, что глаза ее полны слез. Последнее далось ему с некоторым трудом, потому что к тому моменту он крепко обнимал ее за талию.

– Я глупец, – признал лорд Чилтерн.

– Да – полнейший, но от этого я не стану любить тебя меньше.

– Я больше никогда в тебе не усомнюсь.

– Да уж, пожалуйста. Можешь стать кочегаром или делать что пожелаешь, я не скажу ни слова. Я хотела быть очень мудрой – право, хотела.

– Ты самая великодушная девушка на свете.

– Я не хочу быть великодушной и больше не стану пытаться быть мудрой. Только не хмурь брови и не смотри на меня сурово. – Она подняла руку, чтобы разгладить складки у него на лбу. – Знаешь, я до сих пор тебя немного боюсь. Вот. Теперь отпусти меня, чтобы я могла рассказать все тете. Она целых два месяца была полна сочувствия к бедному лорду Чилтерну.

– И я этого заслуживал!

– Но, раз уж мы помирились, она снова придет в ужас от твоих прегрешений. В последнее время ты считался невинным, аки голубь, а вскоре опять прослывешь людоедом. Но, Освальд, со мной ты быть людоедом не должен.

Едва Вайолет удалось проститься с возлюбленным, она поведала о произошедшем леди Болдок.

– Ты вновь дала ему согласие! – всплеснула руками та.

– Да, я вновь это сделала, – отвечала Вайолет.

– Что ж, вся ответственность на тебе. Я умываю руки.

Тем вечером, обсуждая новости с дочерью, леди Болдок говорила о Вайолет и лорде Чилтерне так, как будто их предстоящая свадьба была самым прискорбным событием на свете.

Глава 74

Начало конца

Наступил день прений по законопроекту, а Финеас Финн все еще сидел у себя в кабинете в министерстве по делам колоний. Впрочем, прошение об отставке было подано и принято, и теперь он лишь ожидал преемника. Около полудня преемник явился, и Финеас имел удовольствие передать пост мистеру Бонтину. Обыкновенно считается, что джентльмены в таких случаях передают друг другу печати или портфель. Финеас в свое время не получил ни того ни другого, но в его кабинете имелось особое кресло, которое он с большим сожалением уступил теперь мистеру Бонтину, чтобы тот мог с удобством проводить служебные часы. Видеть в глазах неприятеля торжество и слышать в его голосе нотки ликования было весьма горько.

– Итак, вы действительно уходите? – переспросил мистер Бонтин. – Что ж, полагаю, так и подобает. Я не вполне понимаю, что происходит, но уверен, вы поступаете правильно.

– Это не так просто понять, правда? – заметил наш герой, выдавив из себя смешок.

Но мистер Бонтин иронии не уловил, и бедный Финеас уразумел, что попытки уязвить ненавистного преемника ни к чему не приведут. Поспешив откланяться, он в последний раз заглянул к своему бывшему шефу.

– Прощайте, Финн, – сказал лорд Кантрип. – Мне очень жаль, что приходится расставаться таким образом.

– Как и мне, милорд. Жаль, что этого нельзя было избежать.

– Вам не следовало ехать в Ирландию с таким опасным человеком, как мистер Монк. Но теперь слишком поздно.

– Молоко уже пролито, верно?

– Тем не менее все эти громкие расколы никогда не длятся долго, если, конечно, человек не меняет своих убеждений полностью, – заметил лорд Кантрип. – Сколько мы уже видели ссор и примирений! Как-то Грешем ушел из кабинета министров, потому что не мог находиться в одной комнате с мистером Майлдмэем, а вскоре они стали ближайшими союзниками. Бывали и времена, когда Плинлиммон с герцогом не желали даже держать лошадей в одной конюшне. А помните, когда Паллизер вынужден был отказаться от поста? Ему что-то втемяшилось в голову. – Впрочем, мистеру Паллизеру в случае, на который ссылался лорд Кантрип, втемяшились в голову идеи отнюдь не политические. – Не сомневаюсь, вы скоро вернетесь. Люди, которые действительно умеют работать, слишком редки, чтобы долго оставаться на дальних скамьях.

Лорд Кантрип говорил очень доброжелательно, и Финеас был польщен и ободрен. Однако он не мог объяснить недавнему начальнику всей правды. Мечта о политической карьере рухнула окончательно. Наш герой попытал силы на этом поприще – и добился успеха сверх собственных ожиданий, но, несмотря на успех, все, чего он достиг, пошло прахом, и он знал, что никогда больше не сможет вернуться на ту ступеньку, которую занимает сейчас.

Тем же вечером Финеас встретил мистера Грешема в кулуарах палаты общин, и тот взял его под руку, пока они шли вместе в зал заседаний.

– Мне жаль, что мы вас теряем, – сказал премьер-министр.

– Будьте уверены, мне жаль не меньше, – ответил Финеас.

– Подобные вещи случаются в политической жизни, но, думаю, когда цель объявлена, а предмет разногласий четко определен, они редко перерастают во вражду. Настоящее