Однажды в лесу - Бибхутибхушон Бондопаддхай

— А после этого ее мать, та гетера, не пыталась найти свою дочь? — спросил я.

— Не помню такого, господин. Да и сама Кунта тоже не искала мать. Теперь главная ее забота — прокормить детей. Это сейчас вы видите ее такой, а раньше она была из красавиц, которых тут никто никогда не видел. Теперь и возраст ее уже не тот, и от былой красоты из-за сложной вдовьей жизни ничего не осталось. Кунта — хорошая и славная девушка, но тут все от нее нос воротят, не хотят общаться, из-за того что она дочь гетеры.

— Это я понял, но как же она возвращается домой, совсем одна, такой глубокой ночью через густой лес? Это же почти в полутора милях отсюда!

— Да разве можно ей бояться, господин? Ей постоянно приходится ходить одной через этот лес. У нее ведь нет никого, кто бы о ней позаботился.

Это был конец месяца поуш. Я завершил все дела в Лобтулии и вернулся к себе. В середине магха мне вновь потребовалось съездить туда, чтобы сдать в аренду небольшой участок для выпаса скота.

Холод к тому времени не только не спал, но даже усилился из-за западного ветра, дувшего днями напролет, к вечеру тут было особенно морозно. Однажды я отправился к северной границе одного из участков и уехал далеко от конторы — кругом, куда ни посмотри, темнели только заросли дерева кул[35]. Торговцы из Чха́пры и Музаффарпу́ра арендовали эти леса для разведения лаковых червецов и зарабатывали на этом большие деньги. Я уже было подумал, что заблудился в роще деревьев кул, как вдруг услышал женские рыдания, плач и крики маленьких детей, грубую мужскую ругань. Проехав вперед, я увидел, как мужчины-арендаторы, намотав на кулак волосы девушки в грязной и разорванной одежде, тащат ее за собой, а за ними бегут плачущие дети. В руках одного из них была маленькая плетеная корзина, наполненная наполовину спелыми плодами дерева кул. Увидев меня, мужчины принялись увлеченно рассказывать мне, как эта бессовестная воровала плоды, обрывая деревья в арендуемом ими лесу, но они сейчас приведут ее к сборщику налогов для разбирательств, как раз и господин управляющий здесь.

Сначала я пригрозил им и сказал отпустить девушку. Напуганная и пристыженная, она тут же скрылась за деревом. Мне стало жаль ее.

Но мужчины не хотели так просто отпускать ее. Я попытался объяснить им:

— Послушайте, неужели вы разоритесь от того, что эта бедная женщина набрала в вашем лесу полкорзинки плодов, чтобы накормить своих детей? Отпустите ее домой.

— Вы не понимаете, господин. Эта Кунта из Лобтулии повадилась обрывать наши деревья. Мы уже несколько раз ловили ее на воровстве. Если не преподать ей урок на этот раз…

Я вздрогнул от удивления. Кунта! Как же я мог ее не узнать? Причиной было то, что я никогда не видел ее днем — только ночью. Я тут же приказал мужчинам оставить ее в покое. Она с детьми ушла домой, а ее корзинка и палка для сбора плодов так и остались лежать на земле — испуганная и смущенная, она, видимо, не решилась забрать их. Когда я попросил одного из мужчин отнести их в контору, он обрадовался — видно, подумал, что их теперь уж точно конфискуют. Вернувшись, я спросил у сборщика налогов:

— Боноварила́л, почему люди тут такие жестокие?

Он расстроился, узнав о случившемся. Боновари — хороший человек, и, в отличие от других людей тут, ему не чуждо сострадание. Он тут же послал своего человека в Лобтулию, отнести Кунте ее корзинку и палку. Но с той ночи Кунта больше ни разу не пришла за рисом. Видимо, стыдилась.

2

На смену зиме наконец-то пришла весна.

Милях в четырнадцати-шестнадцати от юго-восточных границ нашего поместья, или в двадцати восьми-тридцати милях от главного управления, в месяц пхалгун проходила знаменитая деревенская ярмарка по случаю празднования Холи, и я решил, что в этом году непременно на нее поеду. Я давно не бывал в людных местах, к тому же мне было любопытно, как проходит ярмарка в этих краях. Но все в конторе раз за разом пытались убедить меня отказаться от этой затеи — мол, дорога непростая, вокруг одни горы и лес, да еще и тигры с дикими буйволами могут встретиться по пути. Изредка, конечно, попадаются отдельные хижины, но они далеко, случись беда, никто и на помощь не придет, и тому подобное.

Никогда в жизни не представлялась мне возможность совершить какой-нибудь отважный поступок. Пока я тут, нужно ею воспользоваться: где потом в Калькутте найдешь густые леса, тигров и диких буйволов? Я представил увлеченные лица и горящие глаза своих будущих внуков, когда они услышат все эти истории от меня, и, не обращая внимания на протесты Мунешшора Мохато, сборщика налогов и секретаря Нобина-бабу, рано утром оседлал лошадь и отправился в путь. На юго-востоке наших земель лес особенно густой, поэтому прошло около двух часов, пока я выехал за их пределы. Можно сказать, дорог здесь практически не было, и ехать на чем-то, кроме лошади, через такую чащу просто невозможно — всюду камни, заросли салового дерева, сахарного тростника и кустов тамариска, тропинка извилистая и то резко поднимается на высокие песчаные насыпи, то круто спускается в низины из краснозема; иногда на пути встречаются небольшие холмы, густо поросшие колючками. Из-за плохой дороги и постоянно встречавшихся на моем пути валунов ехать быстро не получалось: я то пускал лошадь галопом, то переходил на рысь, а порой и вовсе давал ей идти шагом.

Но я был рад выбраться куда-нибудь за пределы поместья, ведь с тех пор как приехал сюда на службу, эти бескрайние поля и густые лесные чащи, звенящие пустотой, постепенно заставили меня забыть о родной Бенгалии, о многих привычках и повадках светского мира, о друзьях и товарищах, оставшихся в Калькутте. Так какая разница, быстро или медленно скачет моя лошадь и много ли я проехал, если подножия гор охвачены красным пламенем цветущего дерева дхак, ветви деревьев клонятся к земле под тяжестью переполняющих их соцветий, а напоминающие подсолнухи желтые цветы дерева голголи лениво греются под полуденным солнцем, источая нежный аромат?

Разница, между тем, была, ведь я мог запросто заблудиться, еще до того как покину пределы наших земель, — это я хорошо понимал. Некоторое время я ехал погруженный в свои мысли и совсем не обращал внимание на дорогу, как вдруг обнаружил, что далеко впереди с одного края горизонта до другого длинной синеватой полосой