Мальчуган - Нацумэ Сосэки

и почувствовал что-то липкое. Должно быть, кровь. Ну и пусть, экая важность!

Тем временем меня стала одолевать усталость, я начал клевать носом и в конце концов заснул.

Меня разбудил какой-то шум, и, открыв глаза, я чуть не подпрыгнул от неожиданности. Ах ты, черт побери! Дверь справа была полуоткрыта, и передо мной стояли двое ребят. Опомнившись, я моментально схватил за ногу мальчишку, стоявшего перед самым моим носом, и изо всей силы потянул к себе – тот сразу грохнулся навзничь. Поделом тебе! Второй растерялся. Воспользовавшись замешательством, я налетел на него и, схватив за плечо, раза два-три так его тряхнул, что он совсем ошалел и только хлопал глазами.

– А ну, пошли! – Потащил я их к себе в дежурную; и эти трусы с готовностью поплелись за мной.

Кругом уже, оказывается, давно рассвело.

Я начал чинить допрос тем двум, которых привел с собой, но свинью хоть бей, хоть колоти, она все равно свиньей останется; так и они, видимо, решили от всего отпираться и ни в чем не сознавались. Пока я с ними возился, со второго этажа, по одному, по два, стали спускаться и другие ученики, все они сходились сюда, в дежурную. Лица у всех сонные, глаза припухшие. Хилые создания! Одну ночь не поспали, и вот уже с какими рожами! Разве скажешь, что это мужчины?

– Хоть бы умылись, а потом приходили спорить, – сказал я; но никто из них умываться не пошел.

Я уже около часу препирался со своими противниками, которых собралось человек пятнадцать, как вдруг совершенно неожиданно появился «Барсук». Потом я узнал, что служитель специально сбегал к директору и сообщил ему, что в школе происходят беспорядки. Стоило из-за такого пустяка директора вызывать, что за малодушие! Потому-то он и работает только школьным служителем.

Директор попросил коротко рассказать о случившемся, потом послушал немного, что говорят ученики.

– Пока не будет дальнейших распоряжений, – сказал он им, – ступайте на занятия, как ходили до сих пор. Скорее умывайтесь да завтракайте, а то опоздаете на уроки. Поторапливайтесь! – И он отпустил их всех. Мягкие меры! Будь я директором, я бы тут же, не сходя с места, исключил из школы всех учеников, которые жили в этом общежитии. Ну, а при таком попустительстве школьники так и будут издеваться над ночными дежурными.

Затем директор обратился ко мне:

– Вы, должно быть, тоже поволновались и, наверно, утомлены. Не стоит вам сегодня идти на занятия.

– Я нисколько не волновался! – ответил я. – Если бы то же самое случалось со мной каждую ночь, я и тогда бы не стал волноваться! Я буду сегодня вести занятия. Если я не смогу работать из-за того, что одну ночь не поспал, тогда нужно вернуть школе часть жалованья, которое мне заплатили.

Директор о чем-то задумался и некоторое время внимательно смотрел на меня, потом заметил:

– У вас все лицо распухло.

В самом деле? То-то мне показалось, что лицо как будто отяжелело и чешется. А, понял! Это москиты меня так искусали.

– Ну что ж что лицо распухло, языком-то я владею, значит, ничто не мешает мне вести занятия, – почесывая щеку, ответил я.

Директор, смеясь, похвалил меня:

– Ну и молодец!

Но, по правде говоря, это, кажется, была не похвала, а скорее насмешка.

Глава 5

– Поедешь рыбу ловить? – спросил меня однажды «Красная рубашка».

«Красная рубашка» – это тот самый преподаватель с неприятным тонким голосом. Никак не поймешь – мужчина это или женщина. У мужчины и голос должен быть мужской. Тем более у человека с университетским образованием. У меня и то вон какой голос, а я всего лишь училище окончил, кандидату же словесности так пищать, как он, совсем неприлично.

– Что ж, можно, – не очень охотно ответил я.

Тогда он невежливо спросил:

– А вообще-то тебе случалось когда-нибудь рыбу ловить?

– Да не то чтобы очень часто, но, помню, в детстве я как-то выудил трех карасей в цурэбори 18. Потом еще на базаре, на улице Кагурадзака, во время праздника Биссямон 19, – там я поймал карпа почти в четверть метра длиной, но только подумал: «Вот это здорово!» – как он сорвался с крючка и был таков; и сейчас вспомнишь – жалко становится!«Красная рубашка» расхохотался, выдвигая вперед подбородок. Так-то он был бы ничего, если б не этот противный смех.

– Ты, наверное, не понимаешь, в чем прелесть рыбной ловли! Хочешь, могу тебя в этом деле немного просветить? – самодовольно предложил он.

А кому нужно такое «просвещение»? В самом деле, только бессердечные люди могут ловить рыбу и охотиться. Но человеку с сердцем какая радость убивать живое? И рыба и птица хотят жить и не хотят, чтобы их убивали. Я понимаю, если нет иных средств к существованию, тогда другое дело, но когда человек, имея всего вдоволь, не может спать спокойно, потому что не убивает, – это уж просто излишнее баловство. Так думал я, но ничего не сказал. Ведь мой собеседник – кандидат словесности и говорить мастер, поэтому я решил, что вступать с ним в спор бесполезно. Тогда «Красная рубашка» вообразил, что убедил меня.

– Так я тебя немедленно обучу! – сказал он. – Если ты свободен, давай сегодня вместе и поедем. Нас только двое – я и Ёсикава, но вдвоем скучно; поедем с нами, – усердно уговаривал он меня.

Ёсикава – это был учитель рисования, тот самый, которого я прозвал «Нодайко» 20. Этот Нода (буду его так называть), не знаю, из каких соображений, дневал и ночевал у «Красной рубашки» и всюду за ним таскался. Однако они совсем не были товарищами. В их отношениях больше было похожего на барина и слугу. Если «Красная рубашка» куда-нибудь отправлялся, Нода тоже непременно шел с ним; неудивительно, что так было и на этот раз. Вот и поехали бы себе вдвоем, и зачем нужно было приглашать такого неловкого в компании человека, как я? Наверно, «Красной рубашке» захотелось похвастаться своим искусством в излюбленном занятии – рыбной ловле; конечно, для этого он и заманивал меня. Но как раз я-то и не подходил для того, чтобы передо мной этим хвастаться. Ну поймает он двух-трех тунцов, ну и что? Я тоже человек, и хоть не мастер рыбу ловить, но если заброшу удочку, наверно, что-нибудь да поймаю. Не ехать нельзя! Ведь это «Красная рубашка»! Обязательно скажет: не еду оттого, что не умею удить, а не потому, что мне это противно. Я прикинул все это в уме и ответил:

– Ладно, поедем.

После школы я забежал сначала домой, собрал все, что нужно было взять с собой, потом пошел на станцию, дождался там «Красную рубашку» и Нода, и мы отправились на берег.

Лодочник был один; лодка узкая и длинная, – в Токио на взморье я