Мальчуган - Нацумэ Сосэки

них хорошо подвешен; вот и этот студент длинно и растянуто молол какую-то чушь, но я осадил его.

– Что я так плюхаюсь в постель, – сказал я, – ничуть не вредит моему заду. А если это кому и мешает, то виноват наш дом, выстроенный, что называется, на живую нитку. Так что со своими протестами обращайтесь к хозяевам.

Комната для дежурства находилась не на втором этаже, и я мог сколько угодно плюхаться на постель, не беда! А я уж так привык, что если по-настоящему, с силой не сделаю этого, то и сон не в сон.

Э-эх! Вот как хорошо! Я только что с удовольствием вытянулся, как вдруг что-то прыгнуло мне на ноги. Что-то шершавое. Блохи? Нет, не блохи. Не понимая, в чем дело, я раза два поддал одеяло ногой. Шершавых тварей сразу же стало больше, штук пять ползало у меня по ногам, две-три полезли выше, одну, как оказалось, я расплющил задом, а одна добралась далее мне до самого пупа. Тут я перепугался. Вскочив на ноги, я разом отбросил одеяло, и тогда из тюфяка повыскакивало, наверно, пятьдесят или шестьдесят кузнечиков. Пока я не знал, что именно это такое, мне было немного жутко, а когда увидел, что передо мной только кузнечики, я взбесился. Кузнечики, а как напугали! Ну, смотрите вы у меня! И, схватив подушку, я стал колотить ею насекомых. Но противники у меня были настолько малы, что мои сокрушающие удары редко достигали цели. Что было делать? Я опять сел на тюфяк и стал колотить вокруг себя куда попало, как это делают во время уборки, когда выбивают из цыновок пыль. Кузнечики с перепугу начали скакать, да и взмахами подушки их подбрасывало вверх, и они то прыгали мне на плечи, то на голову и даже вцеплялись в кончик носа. Тех, что запутались у меня в волосах, подушкой бить не годилось, поэтому я хватал их и давил изо всей силы руками.

Особенно досадно было то, что при всем моем старании большинство ударов приходилось по москитной сетке, а она только пружинила – и больше никакого толку, недобитые кузнечики так и оставались в сетке. Мало-помалу, минут этак через тридцать, кузнечики были уничтожены. Тогда я принес метелку и вышвырнул вон их трупы.

– Что такое? – спросил прибежавший на шум служитель.

– Я тоже спрашиваю: что это такое? Где это видано: разводить кузнечиков в постели? Болваны! – ругался я.

Служитель стал оправдываться.

– Я ничего не знаю, – говорил он.

Думает, сказал «не знаю», так и все тут? Нет! Метелку я выбросил на веранду, и перепуганный служитель принес ее обратно.

Я велел немедленно вызвать трех представителей от школьников, живших в общежитии. Явилось шесть человек. Ну пусть шесть человек, пусть хоть десять, все равно! Я, как был в ночном халате, засучив рукава, приступил к переговорам.

– Что это такое? Зачем мне в постель насовали кузнечиков?

– А что это за кузнечики? – спросил мальчишка, стоявший впереди всех.

Они были возмутительно спокойны. В этой школе, видно, не только директор, но и все, даже школьники, изъясняются как-то уклончиво.

– Не знаешь, что такое кузнечик? Не знаешь? Так я тебе покажу! – сказал я, но, к сожалению, сам до этого вымел из комнаты всех кузнечиков. Тогда я позвал служителя и приказал ему:

– Принеси-ка тех кузнечиков!

– Я их уже выбросил в мусорную яму. Пойти подобрать? – спросил он.

– Ладно, сбегай поживее и принеси.

Служитель опрометью выбежал из комнаты и вскоре на листке писчей бумаги принес штук десять.

– Простите, пожалуйста, – сказал он, – но уже ночь, темно, и я больше не нашел. Завтра, как рассветет, схожу еще поищу.

Здесь даже служитель и тот дурак! Я показал одного кузнечика ребятам и сказал:

– Вот это кузнечик! Такие верзилы, а кузнечика не знаете! Куда это годится?

Тогда круглолицый, стоявший первым слева, нахально заявил:

– Это? Это саранча.

– Дурень! Не умеешь даже кузнечика от саранчи отличить! Саранча это или кузнечики – все равно, но почему подсунули их мне в постель? Когда-нибудь я просил пускать ко мне кузнечиков?

– Никто и не пускал!

– А если не пускали, то как они оказались в постели?

– Видите ли, саранча любит тепло, и вполне естественно, что она сама решила к вам забраться.

– Глупости! Кузнечики сами решили забраться? А обычно кузнечиков приглашают, что ли? Ну, вот что, почему вы такую штуку выкинули? Отвечайте!

– А что отвечать-то? Никто их вам в постель не совал.

Скверные мальчишки! Уж если не хватает духу сознаться в том, что натворили, лучше бы не затевали ничего. Прямых улик против них нет, вот и норовят прикинуться незнайками, – на это у них хватает наглости! Я ведь и сам немало проказничал, когда учился в средней школе. Но если спрашивали, кто это сделал, – я никогда не трусил и не увиливал в сторону. Сделал так сделал, а не делал так не делал, – и все тут. Сколько я ни шалил, какие бы проделки ни устраивал, я всегда был честным. А лгать и стараться ускользнуть от наказания – это уже не просто шалость. Проказы и наказания нераздельны. Знаешь, что существуют наказания, вот и проказничаешь с легкой душой. Но где это видано, чтобы такие подлецы и пользовались успехом у окружающих? Набедокурить они всегда готовы, а отвечать – тут их нет! Вот из таких и набираются те, что, например, берут деньги в долг, а отдавать – так извините! Зачем они вообще пошли учиться? Занимаются только тем, что врут, обманывают, потихоньку, за спиной других, делают всякие мелкие пакости, и в конце концов если закончат школу, то будут ходить с самодовольным видом и морочить людей – мол, мы образованные! А на деле невежественнее простых солдат!

Мне стало тошно продолжать разговор с этими балбесами, головы которых набиты только всякими пакостными мыслями.

– Если вы так ничего и не скажете, то и толковать с вами не о чем. Очень жаль, что вы хоть и посещаете школу, а хорошего от плохого отличить не можете, – сказал я и выставил всех шестерых.

Сам я и по выражениям, которые употребляю, и особенно по своим манерам вряд ли мог служить образцом «хорошего», но душа у меня, полагаю, куда лучше, чем у них.

Все шестеро преспокойно удалились. И внешне-то они держались гораздо лучше, чем я, их учитель. Самое возмутительное, что они были совершенно спокойны, а у меня не хватало на это выдержки.

Я опять залез в постель – и только улегся, как под москитной сеткой вновь послышалось шуршание. Это возились недобитые кузнечики. Я зажег свечу, но палить кузнечиков по одному было бы слишком канительно. Я отцепил крючки москитной сетки, вытянул ее во всю длину и посреди комнаты хорошенько встряхнул сначала вдоль, потом поперек.