Услышь нас, Боже - Малькольм Лаури

и Пью. Замечательный человек, ходил еще под парусами, как мой дед. Юморной, доброжелательный, великодушный. Бесспорно, лучший из людей.

22 ноября. Залив Теуантепек: сапфировый штиль, долгие, почти незримые накаты волн, морская гладь словно шелк (говорит Примроуз). Летучие рыбы цвета электрик со стрекозиными крыльями мельтешат в тихом воздухе. Их внезапный стремительный след на воде, будто волшебник Просперо запускает крылатых духов, как мальчишка, пускающий «блинчики»; их недолгие восхитительные перелеты по воздуху подобны нашим мгновениям земного счастья; старая черепаха величаво проплывает мимо, глядит на нас с недоумением. Уоллес Стивенс в астральном теле пишет свои восхитительные стихи о Теуантепеке… Летучая рыба парит над сапфировым морем, а с небес ей навстречу устремляется альбатрос – чистый экстаз. Примроуз на седьмом небе… Сапотекское море… Прямо под носовой частью – акула, темный глянцевый силуэт с устрашающими плавниками, плывет быстро и плавно, уходит вглубь, становится синей, зеленой – и вот ее уже нет.

Мой верный Фенобарб[34], предатель как он есть? (Примечание для Мартина.)

23 ноября. Идем вдоль побережья Гватемалы, границу с Мексикой пересекли ближе к вечеру. Здешний берег – прирученный, укрощенный, скругленные горы зелены и прелестны, тут и там видно реку. Хотелось бы посмотреть на него ночью, с вулканами, извергающими огонь.

Шкипер рассказывает отличную историю о своем прошлом рейсе на этом маршруте: внизу все изнывает от зноя; вулканы вверху охлаждают горячие головы снегом. Шкипер гостеприимен и щедр, почти каждый день приглашает нас выпить с ним аперитив, и мы уже с нетерпением ждем этой приятственной интермедии и чуть ли не полагаем ее своим неотъемлемым правом.

Шкипер рассказывает еще одну историю: он нашел дивный средиземноморский островок и решил отдохнуть там с женой; все было прекрасно, хороший дешевый отель, замечательная еда, чистый пляж, море и никаких других отдыхающих! Какая удача! Но первой же ночью стало понятно, в чем тут подвох: крысы. Тысячи крыс, всю ночь лезущих в окна и двери.

Примроуз говорит мне: «Я загорала на палубе, и шкипер пригласил меня выпить на нижнем мостике. (Ты спал на своей верхней койке, как лев в берлоге.) Он человек дружелюбный, одинокий, веселый, грубоватый, жизнелюбивый и по-мальчишески непосредственный. Я упомянула о беспорядках во Франции, а он в ответ только смеется и говорит:

«Я не слушаю новости. Если станет совсем уж плохо, сбегу в Мексику».

Мы говорили о кошках. Я сказала, что Пью мяукает по-французски, и ему было приятно. Кошки ходят в лоток с песком, и мы обсуждаем их чистоплотность: он просит меня присмотреться, как Пью и Гризетта сперва роют ямки, делают свои дела, а потом все закапывают поглубже; он словно гордый отец, наблюдающий, как его чадо играет на пианино. Подмечает каждую мелочь и ждет от меня восхищения и похвалы».

Однако:

Над свободой каждого человека довлеет тень сотрудника иммиграционного ведомства с его переданным вам заранее маленьким (не всегда маленьким) бланком (с его пятерыми детьми, тревогами за жену, скудным жалованьем и боязнью лишиться работы, с аллергией, наследственным стоматитом и незавершенным романом) со списком вопросов, на которые вам никогда не ответить.

Сведения о пассажирах, следующих транзитом или прибывающих в зону Панамского канала на территории Республики Панама. Informacion requerida de los pasajeros en transito o con destino a la Zone del Canal or la Republica de Panama…

(Дальше идут оскорбления при содействии Карантинно-иммиграционной службы.)

Причина прибытия ______________________________

Сведения о болезнях и прививках __________________

Категория паспорта ______________________________

Особые отметки _________________________________

(Подпись) _______

История пребывания

Выехал в _______________________________________

Название судна ____________ Дата ________ (Подпись)

Вот так, потихонечку и исподволь, истинная свобода каждого путешественника теряется навсегда в его собственном мире.

Сапфировое море. Эх, стать бы летучей рыбой!

Черепаха сонно проплывает мимо, задевает о борт корабля, но – погружается в глубину… Надеюсь, она не ушиблась.

Киты плещутся за кормой, перед самым закатом.

Странно сидеть обновленным и в здравом уме в самом средоточии своей вчерашней агонии. Все-таки чудо свершилось.

Как чудны ночи, что подобны этой,

Когда живешь предчувствием рассвета

И дышишь тонкой хрупкой свежей синью,

Как будто никогда не знал унынья.

Знаю, вы думаете, это написал Теннисон, но нет, это я.

24 ноября. Идем вдоль побережья Сальвадора – впрочем, берег не виден – уже привычные сизые грозовые слоны и зубчатые громады заката, изменчивый свет на море, каждый блик как мерцание на экране в зале новейшего кинотеатра; на горизонте – старый добрый замызганный сухогруз, идет вровень с нами; вечером, внезапно, Венера…

Муки Мартина Трамбо сродни мучениям от непрестанно повторяющихся переживаний.

И непрестанная тревога заставляет его скитаться из края в край.

Никарагуанские закаты цвета недозрелых бананов и говяжьего бифштекса.

Харон в одиночестве смотрит в бинокль на запад. Гм…

Впереди – четыре шторма. Грозовые тучи, белоснежные сверху, становятся книзу все более темными, более плотными, и нависающий над горизонтом облачный фронт сгущается в черноту, резко обрываясь абсолютно прямой, четкой горизонталью над черным же морем. Между ними карандашной штриховкой – вертикальные линии дождя. С той стороны дует ветер, и ветер крепчает.

Я уже говорил, что на палубе полубака установили новый брашпиль, черный, промасленный и похожий на гигантскую вставную челюсть?

Маленький альбатрос восседает на мачте, чистит перья.

Слон маячит на горизонте.

Венера плывет в сиреневом облаке.

Машины поют «Марсельезу».

Венера в короне из света, будто луна…

Машины поют «Пляску Керри».

Примроуз… Примроуз…

25 ноября. Проходим вдоль побережья Коста-Рики. Целый день идет дождь. Чума на оба ваши дома, на все республики Центральной Америки с их коррупцией, с их дивной прелестью, с их диктаторами и mordidas, с их туристами и бестолковыми революциями, с их вулканами, с их историей и жарой!

Мерзость запустения, стоящая на святом месте[35].

Alarme

Le signal d’alarme consiste en 5 coups longs donnés par sonnerie et sifflet.

A ce signal:

– allez dans votre cabine

– couvrez-vous chaudement

– mettez votre gilet de sauvetage

– laissez-vous guider par le personnel et rendez-vous au Pont des Embarcations.

Côté à l’Abri du vent[36]

Abandon

Le signal d’abandon est donné par 6 coups brefs suivis d’un coup long.

A ce signal vous embarquerez dans le canot No. 1. Tribord ou 2. Babord

Selon la direction du vent[37].

Cie. Générale Transatlantique

Avis. S. S. Diderot[38] (Зловещее объявление в столовой)

Chacun est prié