Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— То есть? Долго, что ли?

— С вечера.

— Они там не обоссались?

— Не знаю. Я их не чувствую.

— Только не говори, что вы убили моего отца.

— Нет, — надеюсь, по крайней мере. — Был жив, когда мы уходили.

Будет очень хреново, если все-таки да…

— Ага. Вечером, — Ниррай со скепсисом смотрит на рассвет. — И че лежишь? Иди размораживай. И телефон мне дай после, я ему позвоню.

Ниррай зевает, а я пытаюсь выполнить приказ удаленно. Снять то, что не чувствуешь, оказывается, сложнее, но я улавливаю часть силы, что словно отделилась от меня, но все еще моя. И, забрав ее обратно, слышу вскрик с первого этажа. Ирсан начал чувствовать людей.

— Ирсан, — говорю я, зная, что он меня слышит. — Мы оба наложили ступор на тех людей, я свой снял, теперь ты их чувствуешь. Они сейчас под властью твоей Силы. Попробуй представить ее и снять с них, забрать обратно себе.

— Как?!

— Я ее визуализирую. Мысленно представь тот коридор, людей, они сейчас как бы накрыты Силой, вообрази, как она сползает с них и возвращается к тебе.

Ирсан замолкает, видно, пытается снять ступор, а лежащий рядом Ниррай, что слушал то, что я говорю другому вампиру, вдруг спрашивает:

— А чего я голый-то? Ты меня так и по городу пер?

— Я тебя замотал в ткань, больничную такую. Каким нашел. Одежды твоей не видел. Дать одеться в мою?

— Дай. И полотенце.

Усмехнувшись, смотрю на эту обнаглевшую царскую моську и, быстро чмокнув его, поднимаюсь, чтобы не выхватить. Ну и, раз уж уже встал, достаю из шкафа требуемое. Я по нему скучал.

Когда я передаю ему стопку вещей, Ниррай, откинув одеяло, поднимается, и голым уходит из комнаты. Я, правда, вообще не скрываясь, пялюсь. Но невозможно же не смотреть. Так и хочется за ним пойти… Но я остаюсь, а он, зайдя в ванную, включает воду.

— Получилось! — восторженный крик с первого этажа дает знать, что Ирсан справился. Но вообще-то можно было и не кричать, я и так слышу.

Ниррай возвращается в одной футболке и, вернув мне остальное, сообщает:

— Мне не нравится. Есть другое?

— Есть, но мне и так нравится, — отвечаю я, смотря на его чуть влажные ноги. Потрогать хочется…

— На улицу я тоже так пойду? — Ниррай вскидывает бровь, а я вздыхаю. Нет, конечно же нет. Поэтому я, обвив его талию, переношу к шкафу и отодвигаю дверцу.

— Выбирай, что хочешь, — и сую не пригодившиеся вещи по местам.

Ниррай принимается рыться на полках, а я стою так близко, и этот запах, от которого у меня крыша съезжает, да и футболка, что приподнимается, когда он слегка наклоняется… Тело не слушает вопящих доводов разума, и рука тянется вперед. Я дотрагиваюсь пальцами до его бедра и веду выше, забираясь под край футболки.

Ниррай достает с полки шорты и, резко развернувшись, явно намереваясь высказать все, что он обо мне думает, слегка давится воздухом. Рвано выдохнув, как-то весь собирается и напоминает:

— Мы разбежались. Помнишь?

Будто это можно забыть…

Отворачиваюсь от него, хотя хочется в губы его впиться и целовать до тех пор, пока он не забудет об этом, и говорю:

— Да, прости.

Отхожу подальше, чтобы больше никаких глупостей не наделать, а Ниррай шорты надевает, шурша одеждой.

— У нас сейчас гости, но я могу принести тебе поесть, если хочешь. Или… Курить?

Я и сам-то курил еще до нападения родственников Ирсана, но, переживая о Ниррае, так и не смог от него отойти больше. Весь мой максимум ушел на то, чтобы помочь тому поломанному, и усесться в кресло-качалку. Это ему еще повезло, что я буквально два месяца назад на заказ изобрел заживитель костей и, естественно, у меня есть запас на всякий случай. Я себе вообще всегда оставляю образцы того, что создаю.

— Я для гостей рожей не вышел? — хмыкает, только сейчас вот вообще не смешно. — Тащи. Все. И телефон.

Я, так и не подняв на него взгляд, уношусь из комнаты, чтобы быстро забрать нужное с первого этажа. Родственники Ирсана меня заметить не успевают, Аш смотрит грустно, но снова отворачивается и, зевнув, приваливается на локоть.

Вернувшись в спальню, ставлю термопакет на столик, туда же кладу и телефон, а сам ухожу к окну, которое открываю, и закуриваю. Ниррай подходит и, выудив из протянутой пачки сигарету, тоже прикуривает. Облокотившись на подоконник и тыкнув по экрану своего телефона кому-то набирает.

— Суки, если вы… — несется из трубки злобный рык, но Ниррай его прерывает коротким:

— Пап, это я.

— Ниррай… — шок, потом быстро: — Ты смог сбежать?! Ниррай, где ты, я немедленно тебя заберу, не переживай!

— Нет. В смысле, я не сбегал, меня никто не держит. Это я нанял их, чтобы они меня вытащили, — врет и спокойно затягивается, выпуская в открытое окно дым.

— Вампиры работают на тебя?!

— Что мне еще оставалось, когда вокруг меня плетется такое? Пап, я все знаю. Оставь меня в покое. Дай подумать пару дней.

— Ниррай, через пять дней ты…

— Ты должен был мне честно рассказать, и мы бы, поговорив, все решили.

Я так сосредоточился на разговоре, что чуть не позабыл о том, что я тоже курю. Поэтому затягиваюсь и пытаюсь взять себя в руки, только не получается ничего, он близко, и время… Оно уходит.

— Сын, ты не понимаешь и не поймешь, пока… пока болезнь тобой владеет. Ты не можешь четко сейчас оценивать свои действия. Это не ты! Поверь, когда ты станешь нормальным, ты посмотришь на все совсем с другой стороны!

— По-твоему, я не нормальный?

— Нет! Ниррай, просто поверь мне, я знаю больше!

— Я свяжусь с тобой через два дня. Не ищи меня. Не знаю, считай, это последней просьбой.

— Ниррай…

— Все. Я сейчас не в состоянии это обсуждать. Два дня, — ставит точку в разговоре Ниррай и, сбросив вызов, вырубает телефон, чтобы в следующий миг прикрыть глаза и облокотиться на меня.

Затянувшись, тушу сигарету о стену дома и выкидываю бычок, ничего страшного, потом уберусь. Не до этого сейчас. Зато теперь у меня свободны обе руки, и я прижимаю Ниррая ближе к себе.

— Я знаю, перед тобой сейчас стоит выбор, да и давление со стороны отца… Я думал, что когда ты очнешься, хоть попробую тебя уговорить, но… Это твой выбор. И как бы я ни хотел, чтобы ты остался со мной… Чтобы ты просто остался жив, я постараюсь принять любое твое решение. Просто знай, что я всегда на твоей стороне, Царевич.

— Я думал об этом, там, — Ниррай затягивается и медленно выдыхает дым. — На самом деле у меня было достаточно времени. И, знаешь, если честно, я бы оставил все как есть. У меня действительно нет никакого желания бороться. По-моему, если человеку суждено, значит, так оно и должно быть. Но… А что если отец прав? Я запутался. Странно жить с мыслью, что, возможно, твои мысли и ощущение не совсем твои. Где тогда та грань? И есть ли я на самом деле?

Я провожу носом по контуру его уха, вдыхая привычный, горьковатый, но так полюбившийся мне аромат.

— Ты есть. В любом случае, ты не узнаешь, будет ли иначе, если не попробуешь. А уйти можно и позже… Ну вот, говорил, что не буду тебя уговаривать, а сам этим и занимаюсь. Мне просто очень страшно.

— Но… какая тебе разница, если мы не вместе?

— Вместе или нет, я все равно хочу, чтобы ты был, желательно счастливый. Расстояние между нами не меняет ни моего отношения к тебе, ни чувств.  Да и дело тут, конечно, не только в любви, но и просто по-человечески. Я как подумаю, что однажды тебя просто не станет… Нет, даже говорить об этом не хочу.

Смотрю, как Ниррай медленно затягивается,  выпуская дым в сторону окна, тушит сигарету, а, выкинув ее, он отстраняется, отчего мне тут же становится холодно. Но он не отходит, а, развернувшись, предлагает:

— А пошли купаться?

Да я с тобой куда хочешь пойду.

— Пошли. А куда?

— К океану, — отвечает и за шею меня обнимает, и я, подхватив его, выпрыгиваю вместе с ним в окно.

До океана добираемся чуть дольше, чем в тот, другой раз. Потому что лететь я долго не могу, а бежать босиком (я снова не подумал об обуви!) — боюсь, снова поранюсь и тогда, вместо приятного времени рядом с ним, буду раздражаться. Нет, плохие эмоции нам точно сейчас не нужны.