Владимир Кунин - Мой дед, мой отец и я сам

Она с силой высвободилась из васькиных обьятий.

— Давай, Васюська, крась рожицу. А то Витька раскричится и будет абсолютно прав.

Она тоже выскочила из гардеробной и захлопнула за собой дверь.

Васька сел перед зеркалом и стал быстро накладывать тон на лицо.

Я другом ей не был,

Я мужем ей не был —

Я только ходил по следам.

Сегодня я отдал ей целое небо,

А завтра всю землю отдам... —

бормотал он, глядя на себя в зеркало.

Нина разминалась во внутреннем дворике цирка у вагончиков. Рядом с ней стоял красивый парень — воздушный гимнаст Сатаров-младший и что-то говорил ей. Нина смеялась, кокетливо поглядывая на Сатарова.

Все это очень не нравилось нининому брату Вите. Он недобро покрутил головой и, наконец, не выдержал:

— Нинка! Работай!

— А я что делаю? — удивилась Нина.

— Работай, кому сказано!

— Витек, зачем так с Ниночкой? — с явным чувством собственного превосходства улыбнулся Сатаров...

... Васька уже закончил гримироваться и теперь бинтовал эластичным бинтом кисти рук.

Открылась дверь гардеробной и вошел Витя.

— Старик, — сказал он, внимательно разглядывая старую афишу на стене. — Мне, конечно, это все до лампочки... Я, как ты знаешь, за сестрой особенно не присматриваю. Девчонка взрослая.

Васька напряженно смотрел на него через зеркало. Затем резко повернулся к нему лицом и жестко произнес:

— Короче.

— Просто мне показалось, что тебе имеет смысл знать об этом, — спокойно поправляя бинты на правой руке, сказал Витя. — Уже несколько раз я видел, как Сатаров-младший очень симпатично клеит Нинку. Если бы он вел себя как-нибудь иначе — я бы и сам отреагировал. Как брат...

— Спасибо, Витек, — улыбнулся Васька.

— Просто я подумал, что тебе следует об этом знать.

— Все в порядке, партнерчик! Держи хвост морковкой!

— Да, кстати... Я давно хотел тебя спросить: откуда у тебя эта дурацкая пословица?

Васька глянул на него, попытался что-то вспомнить, пожал в недоумении плечами и растерянно ответил:

— Понятия не имею.

Разгоряченные, вымотанные, со следами грубого «циркового» грима на мокрых лицах.

— Ты плотнее можешь брать группировку на заднем сальто-мортале? — раздраженно крикнул мужчина женщине.

Женщина молча махнула рукой.

— Что ты машешь? Что ты машешь? С таким сальто-морталем тебя ни один нижний не поймает!

Не отвечая, женщина устало накинула халат.

— Ну, погоди! — угрожающе сказал мужчина. — В Казани ты у меня по четыре раза репетировать будешь!

Мимо них двое униформистов тащили какой-то реквизит.

— С окончанием! — крикнул один из них.

Она подошла вплотную к своему партнеру.

— С окончанием... — ласково сказала она ему. — Не злись.

— С окончанием... — проворчал он и поцеловал ее в щеку.

Последний день сезона.

Актеры, отработавшие свои номера, наспех снимали грим, натягивали рабочие комбинезоны на голое тело. Они вытаскивали ящики, разбирали реквизит, укладывали костюмы.

То и дело слышалось:

— С окончанием!

А рядом разминались артисты и лошади.

Старик-конюх водил сразу двух лошадей.

На полу сидел ассистент аппаратурного номера и гаечным ключом развинчивал металлическую конструкцию.

На низко повешенной трапеции разминался Сатаров-старший.

Рядом занимался на кольцах Сатаров-младший. Не прекращая выжиматься, он что-то говорил Нине.

Нина, опираясь о стенку руками, пританцовывала, разминала голеностопные суставы.

Радушно улыбаясь, к ним подошел Васька и сказал Нине:

— Мадам, ваш братец изволит просить вас...

И Васька показал на разминавшегося неподалеку Витю.

Нина отошла.

— Старик, — Васька весело и нежно посмотрел на Сатарова. — Как тебе известно, я Пажеский корпус не кончал, и все, что я сейчас скажу, может быть, покажется тебе несколько грубоватым. Так вот, если ты еще хоть раз подойдешь к Нине... Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю? Ноги переломаю. Понял?

Сатаров спрыгнул с колец и оказался на полголовы выше Васьки.

— Что ты сказал?

— Я сказал, что если ты еще раз подойдешь к Нине, я тебе ноги переломаю. И лучше не торопи меня это делать. У нас еще впереди работа, упаковка... Успеется.

Сатаров-младший сгреб Ваську за сверкающую рубашку, притянул его к себе и тихо спросил:

— Мальчик, на кого ты хвостик задираешь?

И в то же мгновение получил два коротких и резких удара в лицо и солнечное сплетение.

Ошеломленный Сатаров отлетел к вагончику, но тут же бросился на Ваську. Он был вдвое сильнее Васьки и не менее тренирован.

Васька спокойно встретил его прямым ударом в челюсть, но и сам не успел увернуться от руки Сатарова. Удар был настолько силен, что Васька перелетел через чей-то реквизитный ящик. Но тут же вскочил и бросился к Сатарову.

Испуганно закричали женщины, заплакал чей-то ребенок.

Сатарова-младшего уже держали за руки его старший брат, конюх и кто-то из артистов. Сатаров-младший сплевывал кровью, рвался к Ваське и кричал:

— Я сейчас из него такую мартышку сделаю!

С манежа за кулисы влетел инспектор манежа во фраке.

— Вы что, с ума сошли?! — в ужасе закричал он сдавленным голосом. — Там же все слышно! Товарищи! Что же вы делаете?!

— Все. Все в порядке, — умоляюще проговорил Сатаров-старший. — Разминочка. Обычная разминочка. Тихо, тихо...

— Ну, все. Хватит, — сказал Васька Нине и Вите. — Отпустите, ну вас к черту.

Глаз у него заплывал опухолью. Нина и Витя выпустили его. Он осторожно потрогал глаз рукой и ухмыльнулся, глядя на младшего Сатарова.

— Крепенький паренек...

— Работать сможешь? — деловито спросил его Витя.

— А как же? Размялся, разогрелся — хоть сейчас на манеж.

Неподалеку от них, зажатый старшим братом в углу, Сатаров-младший щупал вздувшуюся верхнюю губу и с яростью говорил:

— Ноги он мне переломает!

— Ну и правильно, — сказал старший. — У них там с Нинкой серьезно, а ты лезешь между ними и треплешься.

— Да я его как котенка удавлю!

— То-то у тебя губа наперекосяк стала, давитель, — улыбнулся старший брат.

— Я его еще разрисую, как бог черепаху!

— Жаль, — вздохнул Сатаров-старший. — Тогда мне самому придется набить тебе морду.

Он заботливо пощупал верхнюю губу младшего брата и стал спокойно считать, загибая пальцы:

— После этого ты три дня не сможешь работать. У тебя три раза по восемь — это двадцать четыре рубля вылетают из зарплаты. И у меня — трижды десять — тридцать... Итого: мы с тобой теряем пятьдесят четыре рубля. Нерентабельно.

— Ты что, в своем уме?

— Нет, серьезно, браток. Нерентабельно.

... Рядом с центральным проходом на ступеньках сидел наш знакомый мальчишка. В то время, как весь цирк хохотал над проделками коверного клоуна, он сидел, скептически смотрел на манеж и время от времени досадливо вздыхал. Клоун ему не нравился.

Около него шумно веселился пожилой полный человек. Он даже ногами топал от удовольствия.

Мальчишка посмотрел на него, отвел глаза в сторону и сказал:

— Мура собачья...

— Ну уж и «мура», — вытирая слезы, сказал пожилой человек. — Какой строгий ценитель! Шекспира ему подавай!

Мальчишка хотел было огрызнуться, но вдруг увидел в петлице пиджака пожилого человека очень красивый значок. Он мгновенно переменил тактику и сказал сладким фальшивым голосом пай-мальчика:

— Пожалуй, вы правы... — и, не отрывая глаз от значка, льстиво улыбаясь, стал аплодировать клоуну.

— Лауреаты международного фестиваля артистов цирка, акробаты-вольтижеры... — прокричал инспектор манежа.

Мальчишка оторвался от значка и уже совершенно искренне зааплодировал.

— Вот сейчас действительно будет номер!

Но тут же мальчишка снова увидел прекрасный желанный значок на пиджаке пожилого человека и притворно-вежливо добавил:

— Впрочем, и клоун тоже был ничего...

А на арену уже выбегали Нина, Васька и Витя.

Трюк следовал за трюком, сальто-мортале за сальто-мортале, «пассаж» за «пассажем», фордершпрунги за полуфляками, полуфляки за «пируэтами»...

Шел, действительно, прекрасный номер акробатов-вольтижеров — сложный, красивый, с элегантным юмором.

Мальчишка и полный пожилой человек объединились и после каждой комбинации акробатов вместе начинали аплодировать.

Каким-то образом красивый значок пожилого человека с лацкана его пиджака уже перекочевал на старенькую мальчишескую курточку.

Когда номер закончился, и Нина, Васька и Витя стали раскланиваться — мальчишка подмигнул Ваське и украдкой показал на большую фанерную копию циркового значка, висевшего над артистическим выходом.

Кланяясь, Васька скосил глаза на макет значка и тихонько показал мальчишке фигу.

Пожилой человек с удивлением наблюдал за их безмолвным диалогом.