Титаник и всё связанное с ним. Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Касслер Клайв

Я уже встречала подобные случаи в лечебницах. Есть много причин, по которым женщины впадают в истерию, и пусть сами женщины временами пытаются скрыть их за рассказами о явлении ангелов, демонов или (как теперь популярно) мертвых, чаще всего это некая постыдная тайна, что обратила их разум против них же. Все мы, мужчины и женщины, есть порождения желаний, как хороших, так и плохих. Однако все имеет свою цену, и ценой потворства тому, что для нас плохо, часто становится вина, а слишком большая вина приводит к болезни разума. Мы отравили свою совесть, а то, что было отравлено, однажды потребует лечения – или сгниет.

Но эта стюардесса, мисс Хеббли… Думаю, она беспокоится, что с ней что-то не так. Она не признается, однако я заметила, как дрогнули ее губы и затрепетали веки, когда я сказала, что беспокойный ум никогда не осознает собственной беды – такова горькая правда безумия. Многие безумцы не понимают, что они не в порядке. Я не могу догадаться, на чем основываются ее предположения. Глядя в эти испуганные, затравленные глаза, я и сама была готова уверовать в демонов и духов.

Глава двадцать восьмая

– А ты мне нравишься в этом костюме, – прошептал Лес на ухо Даю. – Хотя лучше, конечно, без него.

Глупая фраза, Лесли это понимал, но Дай вроде бы не возражал.

Лес отступил на шаг и смахнул с плеча Дая воображаемую пылинку.

– В любом случае не смотри так страдальчески. Это неплохая практика перед тем, как мы окажемся в Америке и встретимся с организаторами боев. Подойди к зеркалу, глянь, какой ты красавчик.

Дай повернулся к своему отражению, поправляя тугой галстук-бабочку, а Лес мысленно пробежался по контрольному списку из четырех целей, которые он присмотрел для вечернего действа. Вчерашний день прошел бурно: Лес встретился с Вайолет и, пробравшись в несколько кают, порылся там в вещах. Он боялся перепутать жертв – нужно было держать в голове столько деталей, – и сделал пометки на клочке бумаги. Генри Харпер, бездельник, живущий за счет щедрости своего деда и путешествующий по миру. Они с женой возвращались из поездки с переводчиком, которого подобрали на Ближнем Востоке, красивым мужчиной по имени Хассаб. Лесу хватило одного взгляда на каюту, чтобы понять, чем занимались эти двое мужчин.

Затем – мисс Хелен Ньюсом, впервые вышедшая в свет девушка, которая боялась матери, и ее снедаемый любовью кавалер, Карл Бер. Серебряные часы были такими красивыми, трогательными – именно такие Лес хотел бы однажды подарить Даю, может, после победы в первом крупном матче в Америке, – что он не мог их не стащить.

Потом – старый газетчик, У. Т. Стед.

Дай снова повернулся к нему лицом.

– О чем задумался? – спросил он, глядя Лесу прямо в глаза.

Лесли пожал плечами.

– Потенциальные цели. Как раз думал о старине Стеде.

– О журналисте?

Лес кивнул.

– Он не скрывает, что боится утонуть на борту такого большого корабля. Говорил всем, кто слушал, что газеты должны писать об опасностях плавания со слишком малым количеством шлюпок – или что-то такое. Может, ему понадобится ясновидец – мол, облегчить душу или…

– С ума сошел? – Дай отступил на шаг и врезался в койку; каюта была крошечной. – Стед не дурак, Лес. И не станет сидеть тихо, если подумает, что ты пытаешься его облапошить. Он же поборник справедливости.

Не было ничего лучше, чем сказать Лесли, что чего-то не следует делать, чтобы заставить его упереться рогом.

– Он доверчивый, этот дед. Верит в духов, в призраков и прочую чепуху. Он идеальная цель, говорю тебе.

– Нет, Лес. Не Стед.

– Тогда помоги найти другого. – Лес взялся за свой галстук-бабочку, пытаясь сдержать гнев. – Этот вечер – наш единственный шанс. Мы должны извлечь максимум пользы. Найди другого, пока я обрабатываю этих.

Судя по лицу Дая, он предпочел бы выпить яду.

– Попроси Вайолет впустить тебя в каюту, осмотрись, потом отчитайся мне. Легче легкого. Об остальном я позабочусь.

– Я не хочу шнырять по чужим каютам. – Дай опустил взгляд на носки своих ботинок, как делал всякий раз, когда не мог принять решение. – Кажется, я кое-кого знаю… Или это ерунда. Не знаю точно…

– Говори, я решу сам, – перебил Лес, стараясь выглядеть не слишком уж нетерпеливым, чтобы не спугнуть Дая.

– Во-первых, ты все не так понял.

Дай отобрал из рук Лесли бабочку и взялся завязывать ее на его воротнике сам. И Лес обнаружил, что он благодарен одновременно и за помощь, и за взгляд Дая – приятное ощущение тяжести этого взгляда на себе. Не было ничего приятнее, чем знать, что Дай на него смотрит. Что он с ним.

Занимаясь бабочкой, Дай рассказал, как видел Марка Флетчера в курительной комнате и как тот пытался покрыть карточный долг украшением жены. Каким печальным было его лицо, как он дрожал от вины. Лес, надо признать, был малость изумлен. Он-то считал, что Флетчер из тех, кто играет по правилам, потому что боится быть пойманным. Чем больше Лесли об этом размышлял, тем яснее понимал: адвокат, привыкший обходить закон, чтобы решить дело в пользу клиента.

– Так-так-так, – произнес Лес. – Я б сказал, звучит многообещающе. Снедаемый виной мужчина с богатой женой.

– У него трудности…

– Если не хотел, чтобы я знал, зачем тогда рассказывал? Он идеален, Дай. И, клянусь, едва ощутит укол.

– Не надо было ничего говорить.

Дай развернулся, вскидывая руку так, словно хотел, жаждал ударить что-нибудь. В крошечной, битком забитой каюте хватало вариантов, однако он каким-то образом сумел сдержаться.

– Лес, меня уже тошнит от этого: от всех интриг, лжи, обмана. Где-то должен быть предел.

– А я устал от того, что ты вечно ведешь себя как самаритянин, – вырвалось прежде, чем Лес успел себя одернуть. – Мы выросли в одном районе, Дай. Ты знаешь, что случается с самаритянами.

– Ага. Их облапошивают такие, как ты.

Слова оказались больнее любого удара, который он получал от Дая.

– Тебе не нравится, чем я занимаюсь, но я делаю это для нас. – Лесли снова к нему приблизился. – Все это для того, чтобы мы выжили. Мы не сможем заниматься боксом всю жизнь. Не сможем зарабатывать тем, что получаем по башке. Я, например, не собираюсь сдохнуть на ринге, как старая кляча, все еще запряженная в повозку.

– Вся эта ложь, жульничество и мошенничество… Иногда мне кажется, что я тебя не знаю. Что я не могу тебе доверять.

А вот это уже был пушечный выстрел прямо в сердце.

– Как ты можешь так говорить? Обо мне? После всего, что я сделал…

Но Дай уже захлопнул за собой дверь, и Лес остался наедине с запахом его пота и помады для волос в крошечной комнате, заваленной рваной одеждой и вонючей селедкой: эти запахи стали напоминанием, насколько маленькой и безвыходной была их жизнь. Его жизнь в двух словах – извечные начинания и падения, как бы сильно он ни боролся. А он боролся так упорно, что выбивался из сил. Так упорно, что не собирался останавливаться, пока не рухнет замертво, как та кляча.

То, что он старался для них, – это была правда. Для них обоих. Разве не верх иронии, если это и станет причиной, по которой он все-таки потеряет Дая Боуэна? Ведь это его самый большой страх. Что однажды Дай наконец поймет правду – что Лесли Уильямс никогда не был достаточно для него хорош.

Глава двадцать девятая

Когда глубокий кремовый шелк платья, украшенного стеклярусом и стразами, окутал ее распухшее тело, словно мягкие струи воды, Мэдди сцепила руки. Ночью кожа на них растрескалась после… После того, что она сделала, кожа стала сухой, несмотря на масло с ароматом примулы, которое Мэдди неоднократно в них втирала. К счастью, у нее была идеальная пара вечерних перчаток в тон одеянию, светло-ореховых, и бриллиантовое ожерелье под горло.

Она изучала свое лицо в зеркале, накрашенное так, чтобы скрыть круги под глазами. Ночь вышла очень долгой. От ночной рубашки, промокшей насквозь и пропахшей солью бассейна, разумеется, пришлось избавиться. Никто не должен был узнать, что случилось. А значит, когда Мэдди, мокрая до нитки, наконец взобралась по лестнице для прислуги, она тихонько вернулась в каюту, разделась, завернула испорченную ночнушку в наволочку, надела пальто (из простой коричневой шерсти – вышла неплохая маскировка), а затем выскользнула обратно и, выбросив позорный сверток за борт, проследила, как он растворился в темноте ночного океана. Все это отняло массу сил, да еще и на ужасном ветру, но дело было сделано. Все следы ее кратковременного помешательства сгинули. Если бы еще стереть их из памяти было столь же просто!