Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— Хороший мальчик, — сообщаю ему и, погладив место захвата, на что он вздрагивает, отпускаю тощую конечность.

— А теперь?..

— А что теперь? Есть предложения? — ухмыляюсь я, так и не встав. Это все выглядит забавно, хотя то, что он меня так боится, мне не нравится.

Он отрицательно машет головой из стороны в сторону.

— Пирожок хотите?..

— Нет, спасибо. Лучше сам ешь, а то худой совсем, — оглядываю его, замечая задранную футболку и уголок татуировки на животе. Мальчишка резво одергивает край, закрывая обзор, и заявляет:

— Вот именно, худой и невкусный!

— Глупенький, — я резко наклоняюсь к его шее и ловлю руками отшатнувшееся от меня дрожащее тело. Вдыхаю его запах с привкусом страха. Последнее я не люблю, но это мои личные предпочтения, о которых никто не ведает. — Твоя худоба роли не играет. А кровь вкусная, я, и не пробовав,  это знаю.

Отстраняться не хочется, еще и клыки сами по себе удлиняются, готовые впиться в шею. На расстоянии держаться было значительно проще, чем так, когда он совсем близко, когда дурманящий сладковатый аромат атакует обоняние.

— Я очень люблю чеснок! Очень-очень много его ем! — тараторит уверенно, хотя сердце готово из груди выпрыгнут ь:  слышу, как оно неистово бьется, словно рыбка, пойманная в сети.

— Маленький, — я провожу носом по его шее. Как отстраниться-то?! Это выше моих сил. — Глупенький человек. Ты не в сказках своих. Я тоже ем чеснок, предпочитаю гранулированный.

Ох, как же сладко… Я же сыт, чего так кроет-то?.. Нужен браслет, без него уже готов на людей бросаться.

— Осина?..

— Если поранишь, точно попробую тебя, — не выдерживаю и языком провожу по шее. Чувствую, как его трясет, понимаю, что нужно уйти, но не могу. Это слишком. Хочу…

— А сейчас не точно ? Может, все же пирожок? Он вкусный… с мясом! Не уверен, но, возможно, есть и теленок. Свинка точно есть!

— Если про те, что в пакете, то да, там есть свинка… Я не хочу… Подожди…

Как же хочется его попробовать. Хоть капельку. Всего лишь одну и я уйду. Я же смогу?..

— Чай! С облепихой! Вку-усный, правда-правда! О, а могу в аптеку сгонять, гемоглобина купить. Тоже вроде вкусно… лучше, чем я, точно! Уверен, я пробовал!

Не знаю, зачем он пробовал свою кровь, но разговоры никак не помогают. Я как дикий, оголодавший зверь, что наткнулся на сломавшего ногу оленя.

Сам не понимаю, как нахожу в себе силы отлепиться от его шеи. Смотрю в занавешенные линзами глаза и беру его руку в свою. Знаю, что пугаю еще больше, но это сильнее меня, я и так сдерживаюсь из последних сил. Жажда крови владеет мной, а без подавителя, я становлюсь вот таким безумным.

Провожу языком по подушечке указательного пальца и клыком протыкаю кожу, тут же слизывая проступившую капельку. Капиллярная кровь не так вкусна, как венозная, что уж говорить про артериальную, но все равно дико нравится. Сладкая, как я и думал. Лучше любого десерта.

Но я, как и обещал себе, не пытаюсь добыть еще, беря лишь одну капельку. Поэтому под шокированный разноцветный взгляд замершего и боящегося дышать мальчишки, я отстраняюсь, укладывая его руку с уже зажившим пальчиком на одеяло.

— Ты точно лучше чая, — сообщаю ему и пытаюсь улыбнуться, но клыки, что не хотят убираться, мешают это сделать. Встаю резко, снова бодая головой потолочные балки, и ретируюсь за дверь, слыша вслед восторженное «вау-у». Забавный такой.

Улыбаясь и уже не переживая об оскале, я снова ускоряюсь, выбираюсь сначала из дома, а потом и из этого района.

Домой возвращаюсь вовремя: как раз пират в себя приходит, но ступор с него не снимаю, а то он в меня снова что-нибудь воткнет, и это так и будет продолжаться по замкнутому кругу.

— Будешь меня калечить, я снова проголодаюсь, — сообщаю, смотря в зеленый глаз, в котором отражается свет настенного светильника. — А спиздишь что-нибудь еще раз, я переломаю тебе руки. Если усек, моргни.

Он моргает, а я снимаю с него ступор. Пират медленно садится, разминает руки и спрашивает:

— А пожрать есть? Или еду принципиально не кормишь?

Закатываю глаза и, развернувшись, выхожу из комнаты, бросая на ходу:

— Иди за мной.

Пройдя по темному коридору, захожу на просторную кухню и включаю длинную лампу, что обосновалась под навесными шкафчиками. У меня нет потолочного освещения — свет в принципе меня раздражает. Я вообще чаще в темноте живу, чувствуя себя в ней комфортно. Сейчас, не испытывая голода, я вполне миролюбив и умиротворен. Пока достаю еду, пират, пришедший за мной, осматривается, явно прицениваясь. Я, кстати, не шутил, и в случае пропажи, хоть чего-нибудь, даже не ценного для меня лично, ему достанется.

— Сядь, — велю ему, грея мясо с гарниром и включая чайник.

Пират сейчас очень послушный, что настораживает. Садится на стул: нога на ногу, руки на коленки. Я так и жду подвоха.

— А ты так только одного человека можешь или и толпу? — интересуется.

— И толпу, — отвечаю и морщусь от воспоминаний. Могу, но больше так делать не хочу. Сразу после перерождения я еще не знал, как себя контролировать, даже думать об этом не мог. Голод был так силен и всепоглощающ, что сегодняшняя жажда с мальчишкой — ерунда, и не сравнить даже.

— И всех надолго?

— Могу и долго. Зачем тебе?

— Классно же. Столько простора для творчества. Можно, например, фокусы в театре показывать, а пока зрители не двигаются, ключи поворовать и местами поменять.

— О, да, очень умно, — ставлю перед пиратом тарелку с ужином и принимаюсь за заварку чая.

— Конечно! Они пока будут выяснять и разборки устраивать, можно столько всего обчистить… Или ты только для еды пользуешься?

— Для еды. И я не имею никакого желания состоять в списке разыскиваемых. Жить в океане на плоту пару сотен лет — не то, чего бы я хотел.

— Зря. Хороший список, и люди там интересные, — пират берет вилку и принимается за еду, а я ставлю перед ним кружку с чаем и сажусь напротив. Наблюдаю за ним, пока пью горячий ягодный напиток. Как он с такой внешностью в карманники попал — непонятно. Волосы ярко-рыжие, еще и косичка, глаз повязкой прикрыт. Да и прикид внимание притягивает, одни кожаные перчатки чего стоят.

— А янтарь нафига?

— Нужен, — коротко отвечаю. Не собираюсь я ему рассказывать о собственных слабостях.

— А кровь зачем?

Снова смотрю на него как на идиота. Серьезно? Не допер еще?!

— Я вампир, я пью чужую кровь, — все-таки поясняю.

— Зачем?

— А ты зачем ешь?

— Тогда зачем тебе дома рис?

— Чтобы таких как ты дома у себя не держать, испивая на ужин. Че прицепился-то?! Я тебе не энциклопедия.

— Те че, жалко, что ли? Я не прицепился, а веду беседу за ужином. Это типа вежливо.

Глаза закатываю. Вот что он за человек такой? Ни страха, ни волнения. Сидит, лопает и вопросы задает. Где его чувство самосохранения?

— Я могу есть обычную еду, только от нее нет насыщения, и она не помогает, когда я теряю силу, — все же поясняю я. — Это как… питаться быстрыми макаронами с мясом, в которых вообще нет мяса, но при этом хотеть мяса. Так себе пример, но не знаю, как тебе еще объяснить.

— Если слопать много макарон, точно можно наесться. Я не проверял, но уверен, сытость будет. Так что да, так себе пример. А зачем ешь тогда? В прикол?

— Да, пытаюсь создавать для себя иллюзию того, что еще человек. Да и тело совсем без еды страдает. Я же не пью кровь каждый день.

Да я вообще кровь четыре года не пил, а тут сорвался. И все из-за этого… пирата.

— Почему?

— Есть желание приходить ко мне на ужин? — улыбаюсь, веселясь от представленной картинки, где он бы заглядывал в гости меня покормить.

— Есть дело до моих желаний? Чет до этого ты не особо интересовался.

— Сам виноват, не стоило в меня стрелять. Ну и в сквер приходить тоже, я был голоден.

— Что мне надо было с тобой сделать? — вопрошает, вскидывая вверх брови. — Стриптиз станцевать? Простите, танцы не мой профиль.