Мариам Петросян - Дом, в котором...

Ознакомительный фрагмент

Коридор второго этажа длинный, как кишка, и окон здесь нет. Окна только перед столовой и в вестибюле. Коридор начинается от лестницы, прерывается зальчиком, не въехав в который, не попадешь в столовую, и продолжается дальше до второй лестницы. В одном конце — столовая. Напротив нее — учительская и кабинет директора. Дальше — наши две комнаты, один пустующий класс, кабинет биологии, заброшенный туалет, который называют учительским — я использовал его как курилку, — и комната отдыха, в которой еще до моего поступления начался бесконечный ремонт. Все это обжитая, знакомая территория. Заканчивается она вестибюлем — унылым залом с окнами на двор, диваном в центре и сломанным телевизором в левом углу. Дальше я никогда не заезжал. Где-то здесь проходила невидимая граница, которую Фазаны старались не пересекать.

Я храбро пересек ее, въехал в коридор за вестибюлем, и оказался совсем в другом мире.

Здесь как будто взорвалась цистерна с красками. И не одна. Надписи и рисунки встречались и на нашей стороне, но здесь они не встречались, здесь они и были коридором. Огромные, в человеческий рост и выше, режущие глаз, они змеились и струились, налезали друг на друга, разбрызгивались и подпрыгивали, вытягивались до потолка и стекали обратно. По обе стороны от меня стены будто вспухли от росписей, а сам коридор стал казаться уже. Я ехал по нему разинув рот, как сквозь бред сумасшедшего.

Двери второй оскалились синими черепами, малиновыми зигзагами молний и предупреждающими надписями. Я сразу понял, чья это территория, и благоразумно отъехал к противоположной стене. Из этих дверей могло вылететь что угодно, начиная с бритвенных лезвий и бутылок и заканчивая самими Крысами. Их участок был густо усеян осколками и обломками того, что они уже успели выкинуть, и мусор этот хрустел под колесами, как обглоданные кости.

Нужная дверь была приоткрыта, а то я бы, наверное, пропустил ее. «Только кофе и чай» — предупреждала скромная белая табличка. Вся остальная часть двери была расписана под бамбук, совершенно теряясь на фоне стен. Заглянув в нее, я убедился, что это действительно Кофейник. Темное помещение, заставленное круглыми столиками. Под потолком — китайские фонарики и разлапистые оригами, на стенах — маски устрашающего вида и черно-белые фотографии в рамках. Прямо перед дверью — барная стойка, собранная из кафедр, выкрашенных в синий цвет.

Я приоткрыл дверь пошире. Над ней звякнул колокольчик, и сидевшие за столиками повернулись в мою сторону. Ближе всех оказались двое Псов в ошейниках. В глубине комнаты я разглядел разноцветные крысиные ирокезы, но не стал всматриваться, а сразу поехал к стойке.

— Шестьдесят четвертый, пожалуйста! — выпалил я, следуя инструкции, и только после этого поднял глаза.

Из-за стойки на меня таращился толстенький Кролик в ошейнике, с торчащими передними зубами.

— Чего-чего? — ошеломленно переспросил он.

— Шестьдесят четвертый номер, — повторил я, чувствуя себя полным идиотом. — «Лунную дорогу».

За столами засмеялись:

— Дает Фазан! — крикнул кто-то. — Видали?

— Фазан-самоубийца!

— Нет, это новая порода. Улетный Фазан!

— Это Фазаний император.

— Да никакой он не Фазан. Это оборотень!

— Причем больной. А то не стал бы перекидываться в Фазана.

Пока посетители Кофейника валяли дурака, Кролик с очень серьезным видом обошел стойку, встал рядом, и уставился на мои ноги. Целую вечность изучал их и наконец сказал:

— Не годится.

— Почему? — шепотом спросил я. — В объявлении сказано — в нестандартной обуви.

— Не знаю никаких объявлений, — отрезал Кролик, возвращаясь в свой загончик. — Давай, выметайся отсюда.

Я посмотрел на кроссовки.

Они уже не казались огненными. В Кофейнике было мало света и совсем не было Фазанов. Я понял, что поступил глупо. Не стоило приезжать и выставлять себя на посмешище. Для всех, кроме Фазанов, мои кроссовки самые обыкновенные. Я как-то умудрился об этом забыть.

— Они не стандартные, — сказал я. Больше для себя самого, чем пытаясь кого-то в этом убедить. И поехал к двери.

— Эй, Фазан! — окликнули меня из-за самого дальнего столика.

Я развернулся.

Там, над расписными кофейными чашками, сидели колясники четвертой. Лорд — медововолосый и сероглазый, красивый, как эльфийский король, и Шакал Табаки — мелкий, кудлатый и ушастый, похожий на лемура в парике.

— Знаешь, Кролик, — сказал Лорд, глядя на меня холодными глазами, — я впервые вижу Фазана, чья обувь не соответствует определенным стандартам. Удивляюсь, что ты этого не заметил.

— Вот-вот, — радостно подхватил Табаки. — Я тоже обратил внимание. Еще подумал — не жилец он, бедняжка. Заклюют. Ты дай ему шестьдесят четвертый, Кролик. Может ему одна эта радость в жизни и осталась. Рули сюда, детка! Сейчас тебя обслужат.

Я медлил, не зная, стоит ли принимать это приглашение, но Псы подтянули ноги и стулья, освобождая мне проезд, как будто я был по меньшей мере слоном, и пришлось ехать.

Обозвавший меня деткой Шакал Табаки сам выглядел от силы на четырнадцать. Правда, только издали. Вблизи ему можно было дать и тридцать. Одет он был в три разноцветные жилетки, из-под которых свисали майки разной длины — зеленая, розовая и голубая, — и при этом все равно видно было, какой он тощий. На всех жилетках имелись карманы и все эти карманы оттопыривались. А сверху он был увешан бусами, значками, амулетами, нашейными сумочками, булавками и колокольчиками, и все было то ли не очень чистое, то ли ужасно потрепанное. Рядом с ним Лорд в своей белой рубашке и синих джинсах выглядел почти голым. И чересчур чистым.

— Зачем тебе «Лунная дорога»? — спросил он.

— Не знаю, — честно признался я. — Захотелось попробовать.

— Ты хоть знаешь, что это такое?

Я покачал головой:

— Какой-нибудь коктейль?

Лорд смотрел на меня с жалостью. Он был до того белокожий, что как будто светился. Брови и ресницы темнее волос, глаза то ли серые, то ли синие. Даже кислая гримаса его не портила. Даже прыщи на подбородке.

В жизни не встречал людей, на которых было бы больно смотреть из-за красоты. Кроме Лорда. Где-то с месяц назад он выбил мне зуб за то, что я сцепился с ним колесами в дверях столовой. До того я видел его только издали. Я и понять ничего не успел. Так загляделся на него, что не расслышал, что он сказал. Потом прекрасный эльф высадил мне зуб, и стало не до восторгов. Следующую неделю я ездил впритирку к стенам, шарахался от каждого встречного, не вылезал из кабинета стоматолога и не спал по ночам.

Лорд был последним, с кем я представил бы себя за одним столиком в Кофейнике, и последним, с кем стал бы вступать в разговоры, если бы от меня что-то зависело. Но так вышло. Он спрашивал, я отвечал, а его проклятая внешность опять незаметно меня околдовывала. Трудно было, находясь рядом, все время помнить, что он такое на самом деле. К тому же у меня возникло тревожное ощущение, что «Лунная дорога» вовсе не безобидный напиток, а что-то, чего на самом деле пить не стоит.

Пока я переживал, ее принесли. Кролик поставил на стол крошечную чашечку и придвинул ее ко мне.

— Под вашу ответственность, — предупредил он колясников.

Заглянув в чашечку, я увидел только маслянистый отблеск на самом донышке. Там не хватило бы наполнить и наперсток.

— Вот это да! — удивился я. — Как мало.

Кролик шумно вздохнул. Он не уходил. Стоял и чего-то ждал.

— Деньги, — сказал он наконец. — Платить будешь?

Я растерялся. Денег у меня при себе не было.

— А сколько это стоит? — спросил я.

Кролик повернулся к Табаки.

— Слушай, это вы все затеяли. Я бы ничего ему не дал. Он же совсем без понятия, этот Фазан.

— Заткнись, — сказал Лорд, — протягивая ему сотенную купюру. — И вали отсюда.

Кролик взял деньги и отошел, бросив на Лорда хмурый взгляд.

— Пей, — предложил мне Лорд. — Если действительно хочешь.

Я опять заглянул в чашечку.

— Вообще-то уже не хочу.

— И правильно, — обрадовался Табаки. — Зачем тебе? Вовсе не обязательно, и вообще с чего это ты вдруг? Выпей лучше кофе. И булочку съешь.

— Нет. Спасибо.

Мне было стыдно. Хотелось побыстрее уехать.

— Извините, — сказал я. — Не знал, что это так дорого.

— Брось, — пискнул Табаки. — Не знал и хорошо. Меньше знаешь — дольше проживешь.

— Три кофе! — заорал он вдруг, крутанув коляску. И завертелся волчком. Я не понял, как он это сделал, от чего оттолкнулся, но вращался он как бешеный. Во все стороны полетели крошки еды, бисер и всякий мелкий мусор. Как от мусорной корзины на карусели. Мне на рукав спикировало маленькое перышко.

— Спасибо, не надо! — крикнул я.

Карусель остановилась.

— Почему не надо? Ты куда-то спешишь?