Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— Думаю, с этим порешать придется тебе. Не айс, если это вундерваффе попадет к твоим врагам. Но предупреждаю — я отколол себе кусочек. Чет вас, клыкастиков, слишком много становится.

— Спасибо, — забираю шкатулку, что упакована в коробку, а та в ткань. Вроде так не жжется. — И правильно сделал, что взял, кто знает, что случится. Не факт, что нас только трое.

— С ним вон помогло, — говорит, кивая на бариста, напоминая о том ножевом ранении, и встает, подхватывая сумку. Подходит ближе и обнимает. Так не хочется его отпускать… Я, кажется, уже привык к нему, и к косичкам, что нужно расплетать перед сном, и к разговорам, да и вообще…

— Если не с кем будет поболтать, ты знаешь, как меня найти, — и, подмигнув мне, идет на выход, но я не остаюсь на кухне, иду следом, чтобы, будучи уже в коридоре, снова его обнять и сказать:

— Я буду скучать, Мур.

Он оставляет поцелуй в уголке моих губ и, больше ничего не говоря, уходит, и я молчу. Тут и говорить нечего, ему нужно идти дальше, а мне разбираться со всем этим. Но потом, когда-нибудь, когда все станет поспокойнее, я обязательно его найду.

На кухне вскрикивает Ниррай, и я спешу туда, а зайдя, вижу интересную картину. Аш загораживает собой Ниррая от стоящего рядом Ирсана. Его выдержки хватило на минуту, похоже…

— Ирсан, что ты делаешь? — спрашиваю, подходя ближе.

— Да я понюхать просто хотел!

— Учись делать это на расстоянии. Не все радуются, когда их нюхают, тем более когда это вампир. Помнишь же, как сам реагировал?

— Хотел проверить. Издали от него тянет шоколадом, а вблизи — нет.

— Значит, нужно действовать быстро, чтобы человек не заметил. Только с этим не получится. То, что не видит человек, видит вампир, а он, насколько ты успел заметить, под охраной. Я знаю, на ком ты порепетируешь, но это чуть позже. Садись. Как твой голод?

Аш, успокоившись, что на Ниррая больше не претендуют другие вампиры, лезет к тому на колени, сшибая крылом пачку сигарет с подоконника, а я вспоминаю, что так и не покурил.

— Я сыт. И горький шоколад не люблю.

Ниррай гладит Аша по голове и начинает почесывать основание крыльев, отчего тот довольно жмурится и мурчит.

Я поднимаю с пола пачку и, облокотившись на подоконник, куда пристраиваю и сверток со шкатулкой, закуриваю, спрашивая:

— А еще в доме кого-нибудь чувствуешь?

— Да. Наверху еще человек. Пахнет медикаментами и лесными ягодами… Как микс. Сок. Точно, сок. Тот, что я в чай мешал… Чай! Меня же уволят!

Ирсан срывается с места так быстро, что стул падает. Нагоняю его уже на улице, все еще держа в руке сигарету.

— Стоп. Возьми больничный. Не стоит пока тебе к куче народа соваться.

— Какой больничный, я на смену утром не вышел без предупреждения! Меня Кисайса сама высушит подчистую!

— Тебе нельзя. Ты еще клыки не контролируешь, а если оголодаешь, представляешь, что будет? — спрашиваю, продолжая удерживать его за руку, и затягиваюсь.

— Скажу, что импланты, никто не удивится, да и уверен, мне идет. Я не могу допустить увольнения!

— Убьешь посетителей, потом не жалуйся.

Так будет даже лучше для меня, если он уйдет — меньше проблем.  Но массовых убийств, все же хотелось бы избежать.

Ирсан задумывается и говорит:

— Во мне нет желания убивать. Это может измениться?

— Вкусную кровь почуешь и оторваться будет очень сложно, крыша съезжает сильно. Можно не заметить, как переборщишь.

— Рыжий пах вкусно. И тот парень наверху. Как… это как увидеть вкусную еду на чужом столе в кафе. Выглядит аппетитно и пахнет вкусно, и я был бы рад взять пару ягодок, но меня ж не кроет так, чтобы идти у людей отбирать их ланч.

— Ты сыт. И я был сыт, когда был у тебя дома, но меня все равно накрыло. Смотри сам.

— Я больше не пахну для тебя притягательно? — спрашивает, наклонив голову чуть вбок, и в глаза заглядывает.

— Ты все еще сладкий. Запах никуда не делся, просто притупился. Ты ж теперь не еда. Но это и хорошо, потому что вампиры друг дружкой не кормятся.

— Все дело в запахе?

Что значит этот вопрос? Он пытается понять, стоит ли бояться меня сейчас или было ли раньше что-то, кроме желания поесть?

— Подумай, С ладкий. Ты часто водишь свою еду на свидание в морг?

— Если бы курица сказала, что хочет перед смертью прогуляться, я бы пошел с ней, куда она хочет, — Ирсан вдруг прижимается и нюхает меня, проводя кончиком носа по шее. — Ты пахнешь уютом… Заботой. Как в хорошем чистом доме, где вся семья собралась попить чая. Там смех, разговоры, любовь… Без понятия, откуда знаю, как это пахнет, я в таких домах не был.

И, не став ждать от меня никакой реакции, Ирсан сбегает, на что я усмехаюсь. Обольститель мелкий. Может, улучшенной вампирской версии на манер сирен добавили чарующий голос? А то чет завис точно зачарованный.

Докурив и отправив бычок в пепельницу, я возвращаюсь домой. Сажусь на стул рядом с Нирраем, который все еще чешет спинку Ашу.

— Мне кажется, ты будешь скучать по нему такому. Но уверяю, адекватный он тоже любит, когда его гладят . В детстве еще заметил.

— Какая разница буду ли я скучать? Ему-то точно лучше станет, если сможет говорить, — Ниррай проводит рукой по всему крылу и спрашивает: — Крылья тоже исчезнут, да?

— Должны.

— Классные… Кабы не бессмертие, я бы от таких не отказался.

— Бессмертие — это не так уж и плохо.

— Не вижу в нем ничего хорошего. Лучше уйти в двадцать пять, чем смотреть, как все стареют.

— Правильно, лучше пусть остальные страдают без тебя, чем страдать самому, — непонятно почему злюсь я. Наверное, голод сказывается. — Пойдешь с нами группой поддержки?

— Конечно, — Ниррай улыбается, и я рад, что он согласен, ведь на самом деле ужасно переживаю получится ли и что именно. Очень страшно навредить брату.

Глава 19. Я тебе таким больше не нравлюсь?

Ниррай

Аш лежит на кровати, закрыв глаза, и такое ощущение, что мирно спит. Такой умиротворенный… Ночью, или точнее, утром, было не так.  Он вертелся, дергался, мешая всем спать, а теперь, будто из шебутного щенка превратился в тихого котенка.

И все бы хорошо, но Аман нервничает, и эта нервозность передается и мне. Мы сидим на полу, рядом с кроватью. Аман уже двадцать минут не шевелится, гипнотизируя взглядом брата, и лишь то, что он продолжает сжимать мою руку в своей ладони, говорит о том, что он еще с нами, а не улетел мозгом куда-нибудь, где гуляет сознание Фредрикссона.

Я плохо понимаю, что вообще происходит. Аман сказал, что будет пытаться вернуть Ашу разум, но ничего не пояснил, а я и не спрашивал. Зачем? Научные термины меня никогда особо не интересовали, от медицины я далек и помочь ничем не смогу. Я лишь наблюдал, как Аман аккуратно уложил брата на кровать, как уговаривал не шевелиться, как нежно гладил руку, прежде чем вколол сине-зеленый, почти изумрудный, раствор. А потом Аш закрыл глаза, дыхание выровнялось и замедлилось; замерли и мы. Все вокруг, то, что не касается голубоглазого крылатого парня, будто застыло, потеряв значимость.

В комнате не слышно иных звуков кроме дыхания Аша и нашего сердцебиения, по крайней мере свое  я слышу отчетливо или мне кажется. Спустя время, понимаю , что у меня все затекло, и меняю позу, укладываясь на Амана. В этот-то момент размеренные вдохи сменяются тихим поскуливанием. Аш дергается и болезненно вскрикивает. Раз, другой и еще. Аман сгребает меня в охапку, прижимая к себе, а я… я не могу! Ему же больно!

Дергаюсь, пытаясь вырваться, и, к моему удивлению, меня отпускают, я от неожиданности и слишком сильного рывка даже покачиваюсь, но быстро поднимаюсь и взлетаю на кровать к Ашу, беря его за руку. Он стонет и дергается, будто в кошмарном сне крутится, даже подвывает, и я начинаю гладить запястье, тихо бормоча какую-то белиберду о том, что он не один, что сильный, что обязательно со всем справится. Это настолько же банально, насколько и глупо. Но, возможно, мне просто хочется думать — или надеяться? — что это хоть немного поможет.