Дикие питомцы - Медланд Амбер

Но потом я пошла умыться перед сном и нашла на своей щетке три светлых волоска.

Я содрогаюсь от ужаса, а все начинают говорить.

Так проблема в том, что она пользовалась твоей щеткой?

Если тебя волнует нарушение личных границ, нужно их четче обозначить.

Одна свеча другую света не лишает.

Нужно было порадоваться, что он получил удовольствие. Наверное, она просто мало старалась. В конце концов, замечает одна из женщин, у вас же с ней есть нечто общее. Вы обе хотите одного и того же мужчину.

Я достаю из сумки наушники. Все ясно, эта компания тоже не для меня.

Из Парк-Слоуп я возвращаюсь на поезде. Дорога занимает около часа. Я читаю «Важные артефакты и личные вещи из коллекции Ленор Дулан и Харольда Морриса». Это история любви, рассказанная в форме каталога выставленных на аукцион вещей.

8

В марте Трамп обвиняет Обаму в том, что перед выборами тот прослушивал его телефон. Народ в университете объясняет друг другу, что такое прослушка. Просматриваю старые фотки на Фейсбуке и вдруг обнаруживаю, что Эзра на них больше не отмечен. Он удалил свой аккаунт, а мне даже ничего не сказал. Просто мне слишком часто писали незнакомцы. Любой, кому что-то было от меня нужно, мог легко узнать мой номер. Он в студии и говорить по телефону не может.

Эзра 16:34 Почему я должен был тебя об этом предупредить?

Айрис 16:34: Там теперь больше нет ни одной нашей общей фотографии.

Эзра 16:34: Это же нелепо.

Айрис 16:35: Ты просто взял и стер часть нашей истории.

Айрис 16:35: Как ты не понимаешь?

Эзра 16:38: Только часть?

Айрис 16:38: Не пытайся быть милым.

Эзра 16:41: Я? Милым?

Айрис 16:41: Я правда очень расстроилась.

Эзра 16:45: Прости, я не хотел тебя расстраивать, но, честное слово, ты делаешь из мухи слона. Ты знаешь, что на фото я. И я это знаю. Не понимаю, какая разница, отмечен я на нем или нет.

Айрис 16:47: Ощущение, как будто ты умер. Стал призраком.

Эзра 17:02: Если бы я умер, мой аккаунт все равно оставался бы активным. Чтобы люди могли заходить на него и скорбеть.

Эзра 17:02: Вообще, это довольно интересный феномен, подчеркивающий, что наше общество живет в этаком периоде технологического полураспада.

Эзра 17:30: Айрис?

Неделю спустя. Единственный, кому хочется присутствовать тут еще меньше, чем мне, это Рэй. Лидерман рвется в бой. Она сказала Рэю, что хотела бы встретиться в своем основном кабинете, и до тех пор, пока он не согласился, не упоминала, что находится он в Нью-Джерси. Сегодня она одета в розовое платье-сорочку, колготок на ногах нет. На лодыжках и коленях виднеется отросшая щетина. Лидерман из тех женщин, что покупают специальные летние бритвы от «Винус» лимонно-желтого цвета.

Рыбок здесь нет, их место занимает книга «Как сделать вашу кошку звездой Инстаграма» на маленькой латунной подставке. На обложке фотография известного по мемам пушистого белого кота, свернувшегося в виде суши. Одну лапку он опустил на кусочек дайкона, а вторую макает в васаби.

У Рэя очень несчастный вид.

Садись тут, пап, говорю я.

Кажется, я застаю Рэя врасплох. Он подсаживается поближе к Лидерман. Берет со стола рамочку. На карточке значится:

«САМЫЕ ЯРКИЕ ЗВЕЗДЫ СВЕТЯТ САМОЙ ТЕМНОЙ НОЧЬЮ».

Рэй не воспринимает всерьез мое скептическое отношение к психотерапии. Говорит, так оно и должно быть.

Это все равно, что спорт, ты и не должна получать удовольствие от процесса.

Просто на всякий случай. Она считает всех, кто выпивает за вечер пару бокалов вина, алкоголиками.

Рэй закашливается и бледнеет.

В своем кабинете Лидерман вручает ему список моих диагнозов и заявляет, что я отказываюсь их признавать. Рэй объясняет, что у нас в Англии в ходу другие термины – эмоциональная, чувствительная, легко возбудимая.

Лидерман жалуется, что я ее не слушаюсь. И что мы с Рэем оба игнорируем проблему, а это опасно. И потому она больше не может со мной работать.

Рэй начинает понимать, что сделка срывается. Что мы можем сделать, чтобы изменить ваше мнение?

Я выписала Айрис эффексор в небольшой дозировке. Наша цель – довести дозу до максимальной, избежав появления побочных эффектов. Но недавно Айрис бросила пить лекарство. И теперь нам нужно, чтобы она снова начала его принимать и увеличивала дозу, пока ее состояние не стабилизируется.

Стабилизирован, думаю я, значит, нейтрализован.

Лидерман утверждает, что, если бы я правда стремилась почувствовать себя лучше, я бы не бросила лекарство. Она врач, а не господь бог. Она может посоветовать мне другого врача и желает мне только добра. Потом она переводит взгляд на итальянские лоферы Рэя и произносит:

Он из Верхнего Вест-Сайда, носит вязаную безрукавку и ужасно начитан.

Выходя из кабинета, я якобы случайно опрокидываю фото на столе, надеясь, что стекло в рамке разобьется. Лидерман за моей спиной берет Рэя за руку и говорит – мне кажется, ваша дочь с большей вероятностью прислушается к мужчине.

Мы выезжаем на магистраль Нью-Джерси. Рэй включает Моби, а я смотрю в окно и делаю вид, что вовсе не плачу. Мимо проносится «Макдоналдс», за ним – несколько крупных аутлетов. А потом мы встреваем в пробку. Рэй откашливается.

Но сказать ничего не успевает, потому что тут я начинаю рыдать так горько, как никогда в жизни. Всего год назад у меня все только начиналось. И вот теперь мир Эзры расширяется, а мой все сильнее сжимается и вскоре вообще исчезнет. Потухнет, как спичка.

Если таблетки действительно помогают… – начинает Рэй. Но меня не переспоришь.

Кажется, будто я сражаюсь за свою жизнь. В ней что-то очень сильно не в порядке, но мне не хватает слов объяснить. И ощущение такое, будто у меня нет выбора. Сожми руки в кулаки и лупи себя по голове. Бейся, как зверь в клетке. Рэй смотрит на дорогу. Три часа спустя мы приезжаем домой. В последний раз я так долго ехала в машине вместе с отцом лет в восемь.

В мае «Ленивые Клинки» дают концерт в Бауэри, но Эзра мне об этом не сообщает. Я узнаю обо всем от Рэя, который увидел рекламу в интернете и пригласил Эзру поужинать вместе накануне выступления. Открываю Спотифай. Эзра слушает «Алмазы и ржавчина».

Решаю разобраться с этим немедленно, звоню ему и радостно голошу в трубку – так ты едешь в Нью-Йорк?

Эзра отвечает, что не хотел мне говорить, потому что концерт очень важный и общаться с ним в этот период будет не слишком весело.

Я просто хочу тебя увидеть, возражаю я.

Недавно в Манчестере произошел теракт, и теперь я очень боюсь за Эзру – ведь он постоянно находится в самом центре толпы. Говорю ему об этом, и его голос смягчается.

Я же на сцене. До меня не так-то просто добраться.

В день накануне концерта Эзра заявляется ко мне часа за два до назначенного времени. В постели он пытается говорить о каких-то там потоках и бета-волнах, но я закрываю уши ладонями и пою ля-ля-ля, пока он не затыкает мне рот рукой. Его пот капает мне на лицо. Тянусь слизнуть его, но Эзра скатывается с меня.

Я смущаюсь, говорит он, будто бы это кто-то другой, а вовсе не он залил меня всю своим потом.

Что же мне пить? – спрашиваю я. Апельсиновую газировку? Или просто воду?

Отпив из своей бутылки, Эзра снова ложится, а вскоре опять тянется ко мне.

Я прямо как герой Мартина Эмиса, говорит он. Тянусь за новой сигаретой, не успев докурить предыдущую.

Потом я предлагаю ему сходить в Центральный парк погулять у озера. Но Эзра отвечает, что у него нет времени со мной болтаться.

Нужно быть осторожным. Вечерок ожидается тот еще. Не хватало простыть. Студия забронирована всего на час. Я не имею права рисковать голосом.