Рапсодия в тумане (ЛП) - МайГрид Нален

— Сегодня точно нет, это будет очень странно. Вечером поговорю с отцом, что сильно заинтересовался этим его бессмертием, он точно обрадуется, уболтаю сходить утром. Когда пойдем за братом?

— Ты тоже хочешь пойти? — теперь уже удивляюсь я, приподнимая брови. — Понравилось спасать людей?

— Я ж сразу сказал, что хочу в этом участвовать. Ничего не изменилось.

— Я думал, что ты передумал тогда… Я не уверен, что Мур одобрит, он и меня-то брать не горит желанием. Ниррай, это опасно, да и я, если что, не смогу сильно помочь.

Ниррай делает шаг вперед, вставая впритык, почти касаясь, поднимает темный взгляд, заглядывая в мои глаза, и говорит, тихо, шепотом:

— Мне этого хочется как никогда. Пожалуйста, — и целует. А я улетаю, ощущая его руки, что обнимают меня, тело, прижатое к моему, и губы, что даруют блаженство. Вот и как ему отказать такому?.. Понимаю, что он это делает намеренно, чтобы меня убедить, но ничего не могу с собой поделать.

— Колдовать научился, Царевич? — усмехаюсь я, когда поцелуй заканчивается. — Я поговорю с Муром, если ты настолько сильно этого хочешь, но ты должен пообещать, что будешь аккуратен.

— Когда это я был не аккуратен? — спрашивает, а я вспоминаю, какой он был на том столе. Вот об аккуратности он тогда точно не думал. — Уверен, ты сможешь его убедить.

Он прикусывает мою нижнюю губу и прижимается к паху, хочет, наверное, чтобы у меня совсем мысли уплыли.

— Не играй со мной, Царевич, — я веду руки, что еще во время поцелуя обхватили его, ниже и, добравшись до ягодиц, слегка сжимаю их. — А то я тоже начну, и у прессы будет очень много вопросов, чем ты тут один таким занимался, что так стонал.

— Мне нельзя тебя просто поцеловать, если хочется? — Ниррай вопросительно приподнимает брови.

— Как вовремя тебе захотелось. Заметил, как меня от тебя ведет?

— Ты это не скрываешь. И мне никто не запрещал этим наслаждаться.

Он проводит носом по скуле и отстраняется. Приходится убрать руки с его ягодиц, что, конечно же, расстраивает: им там было очень удобно. Ниррай поправляет пиджак и, взяв стакан, говорит:

— Рад, что нам удалось договориться. Как закончу с липучками, отпишусь, — и на выход идет, такой весь… Как павлин. Важный и наряженный. Ну и получает за это шлепок по ягодице. Договорщик. Словно мы контракт подписали прям.

Ниррай смотрит на меня сердито, но потом подмигивает и выскальзывает из комнаты, навстречу прессе, что заметила его отсутствие, а я мчу домой, улыбаясь как поехавший.

А дома все спокойно, Мур отжимается на травке рядом с домом, скрытый от чужих высоким, заросшим лозой забором. Поблизости никаких саблезубых тигров не наблюдается, да и Фредрикссон из дома не шумит.

— С утра он посетит Лука и отпишется, только он собирается идти с нами потом, — сразу сообщаю я, присаживаясь на ступеньку и закуривая. С каждым днем на улице все теплее и теплее, почти лето.

— Нахрена? — уточняет Мур, перетекая в вертикальное положение и отряхивает руки.

— Хобби у него — спасать людей и вампиров. Мы с ним Фредрикссона вытаскивали, — указываю я рукой на дом.

— У Ниррая? — скептически спрашивает и присаживается рядом со мной. — Я за ним несколько недель следил. У него хобби хлестать виски и над людьми издеваться. По мне так идеальное.

— Не все так однозначно. Я не могу ему отказать в этом.

Хотя есть ощущение, что я для него как игрушка, я все равно не могу сказать ему нет, по крайней мере, в этот раз. Во всем виноваты его эмоции, что с каждой нашей встречей, проявляются все чаще.

— О’кей, но если он все нам завалит, я снимаю с себя ответственность. Следить за ним я не хочу, сам развлекайся.

— Хорошо. Только, если что, сам, главное, оттуда выберись, — я затягиваюсь, разглядывая пучок травы, что вырос прямо перед лестницей в дом.

— Выберусь. Главное, не сожрите меня с братцем, — говорит весело.

Пока меня не было, Мур, видно, отошел от встречи с Милом, даже косички заплел и теперь не такой потерянный, каким был до моего ухода.

— Я могу освободить тебе свою спальню или постелить на диване, выбирай. У меня только комната брата свободна, но там точно никто ночевать кроме него не будет. Ну или к Фредрикссону под бочок.

— Спасибо, всю жизнь мечтал, чтобы на меня пускали ночью слюни. Уж лучше диван.

Мур морщится, на что я коротко посмеиваюсь и, затушив сигарету, утягиваю его в дом.

Выделив постельное и полотенце, показываю, где уборная на первом этаже, и оставляю его одного .  Захочет есть, сам вполне с этим справится.

А уже ночью, когда я, покачиваясь в кресле, читаю книгу, Мур заглядывает ко мне и тихо спрашивает:

— Не спишь?

— Нет, я обычно позже ложусь, — отвечаю тоже негромко, откладывая книгу на столик. — Все в порядке?

Мур подходит и забирается в кресло, устраивается на коленях, лицом ко мне, и кладет руки на мои плечи.

— Никак не могу стереть тот поцелуй. Помоги, — шепчет и накрывает мои губы своими. А я… Я вот не хотел стирать свой последний поцелуй, но все равно отвечаю, потому что не могу его сейчас оттолкнуть.

— А ты уверен, что его нужно стирать? — спрашиваю я, когда Мур отстраняется от моих губ, переходя на шею.

— Да, — шепчет, обдавая кожу теплым дыханием. — У меня крыша съедет, если не перестану об этом думать.

— А ты подумай о другом. Тебе самому понравилось?

На этот раз Мур отстраняется и пытается посмотреть на меня в темноте.

— И чего вот ты возмущался, что я во время секса болтлив, если сам недалеко ушел?

— Мне нравится с тобой разговаривать, ты раскрыл мою тайну. Только ты не ответил. Тебе понравилось? Думал ли ты, что такое может произойти раньше?

— Я в тот момент думал о том, какой яд он в меня запихал, и от чего я сейчас помру, — говорит и футболку с меня тянет, но я перехватываю его руки, слегка придерживая. Даже если отбросить то, что я бы хотел повторения с Нирраем больше, чем с Муром, я не собираюсь отказывать, но мне почему-то важно понять, поэтому я уточняю:

— А сейчас?

— А сейчас я думаю о том, что ты занимаешься сексом как бог, и о других думать не хочу. Аман, что не так? Ты не хочешь?

— Я… Я не знаю, запутался немного, — говорю тихо и поглаживаю чужие запястья. — Возможно, я просто схожу с ума.

Еще один, павший к ногам Царевича… Но из головы он не выходит, будто это его частная собственность. Понимаю, что вот точно ничего не выйдет, что скоро ему надоест, и он отправится искать для себя новую забаву, но ничего не могу с собой поделать.

— Это же просто секс, — Мур глаза закатывает. — Идеальное снотворное для вышибания ненужных мыслей без заморочек. Не хочешь как хочешь.

И, сказав, пытается с меня слезть, но я перехватываю его за талию, удерживая на коленях.

— Пока еще ты в ненужных мыслях, скажи мне, хотел бы ты повторить поцелуй с Милом?

— Нет. Наверное. Не знаю, — говорит и прижимается ко мне, кладя щеку мне на грудь и обнимая.

— Все ощущается более-менее похожим, — я поглаживаю его спину и, найдя одну из косичек, тереблю ее кончик. — Кто-то целуется хорошо, кто-то плохо, но это явно не что-то новое. Только вот бывает так, что перемкнуло. Я ничего не понимаю… Просто у меня сейчас такое ощущение, что это неправильно, что не нужно этого делать. У тебя бывало такое ?

Я поглаживаю его спину и, найдя одну из косичек, тереблю ее кончик.

— Не знаю. У меня такого не бывает. Я про это твое «не что-то новое». Каждый партнер, будь это случайный секс или долгожданный поцелуй — это что-то новое. Как оно может быть похоже, если люди и ощущения всегда разные?

— Наверное все дело в отношении к этим людям. Если сейчас вспоминать свое прошлое, то все кажется одинаковым. Может, дело в том, что я изменился или в том, что мне по большей части было все равно. Я даже не могу вспомнить, что мне когда-нибудь кто-то нравился, но ведь не может же так быть? — мои теребления все же приводят к тому, что начинаю расплетать его косичку. Чего он сам их перед сном не расплел, голова же устает?