Лайза Джуэлл - Тридцатник, и только

Надин посмотрела на Максвелла, не сводившего с нее нежно-вопросительного взгляда, и приняла решение: он станет последним в череде неподходящих парней. Все, больше никаких поблажек. Со случайными связями покончено. Отныне только подходящие. Она совершит последний рывок в надежде найти нужного мужчину, и если попытка провалится, выйдет замуж за Дига, наплевав на его тощие ноги.

Надин опустилась на кровать, где по-медвежьи сгорбившись сидел Максвелл, и ласковым движением отняла у него кружку с чаем:

— Наверное, нам надо поговорить.

Что ж, думала Надин, тихонько закрывая входную дверь за понурившимся Максвеллом, по крайней мере не заплакал. Нет ужасней и невыносимее зрелища, чем плачущий мужчина, особенно если он такой громила, как Максвелл. Он принял удар молча, как человек, которому и в голову не приходило, что его могут бросить, и теперь ему надо в тишине обдумать случившееся. Словно она задала ему немыслимо трудную задачку в несколько действий. Бедный Максвелл, думала Надин. Но с ним все будет в порядке. Никаких сомнений. Симпатичный, забавный, нежный, щедрый, он скоро найдет ей замену. Хорошую девушку из Эссекса, которая станет смотреть на него снизу вверх, уважать и любить каждый дюйм его волосатого бугристого тела; добрую девушку, которая оценит его достоинства и сделает счастливым, много счастливее, чем он был с Надин.

У него все будет в порядке. Чего не скажешь про саму Надин.

Она оглядела опустевшую квартиру, взгляд скользнул по вмятинам на цветастом покрывале, оставленным двумя телами, по ненавистным кружкам. Она впитывала перемены в атмосфере, неподвижность воздуха, внезапную тишину за окном… и вспоминала, как всего лишь двадцать минут назад искренне радовалась предстоящему дню, как наслаждалась и смаковала мгновение незамутненного счастья.

Ей вдруг пришло в голову, что таким мгновениям нельзя позволять пролетать бесследно, их надо, как семена, высаживать, поливать и холить, и тогда, возможно, удастся вырастить Дерево Счастья.

Но если такая возможность существует, то почему ж она всякий раз, когда ей попадается семечко счастья, пренебрегает им, топчет, растирает каблуком и пускает на ветер? Почему она всегда все портит?

В животе забурлило от ложного чувства голода, спровоцированного пряным карри, съеденным прошлой ночью. Надин собралась было на скорую руку заглушить голод бутербродом с ветчиной, но потом решила, что ей необходимо выйти из дома, прогуляться, встретиться с кем-нибудь и поговорить.

Она сняла трубку и позвонила Дигу.

Глава третья

— Погоди, — оторвавшись от внушительной порции мяса с жареной картошкой, Диг недоверчиво уставился на Надин, — что-то я не врубаюсь. Ты бросила Максвелла, потому что он взял не те кружки?

— В общем, да. И поэтому тоже. То есть… и ты, и я знаем, что он мне не подходил, разве не так?

— Мне он очень нравился… по крайней мере, по сравнению с другими мужчинами, которые у тебя были за последние десять лет.

— Да. Конечно. И мне он нравился. Нормальный парень. Но, знаешь, иногда он дико раздражал. И манерой одеваться, и тем, с каким обожанием он говорил о своей мамочке, и любовью к Селин Дион, и своей аллергией на чеснок… Это надо же! Да как вообще можно жить с аллергией на чеснок?!.. А временами он бывал таким жалким, таким…

— Милым?

— Очень милым. Но в то же время…

— Добрым, симпатичным, великодушным?

— Да. Но таким…

— Любящим?

— Послушай, — Надин направила вилку с наколотой картофельной долькой на Дига, — он держал ложку и вилку так, словно намеревался связать ими свитер — это нормально? Это одна из тех вещей, с которыми я лично не могу мириться.

— Господи, Надин! Да ты законченный паршивый сноб!

— Что ж, возможно, но такой уж я уродилась. У меня прямо-таки волосы вставали дыбом. И у него были проблемы с орфографией, а нет ничего ужаснее мужчины, который делает ошибки… Открытки и любовные письма напрочь лишаются романтики.

— Ты — не человек, Надин Кайт, — Диг в изумлении медленно покачал головой, — честное слово. С какой планеты ты свалилась?

Надин ответила колючим взглядом, она и сама понимала, мягко говоря, зыбкость своих аргументов.

— Ладно, признаю: я сноб, капризная дура и требую от мужчин слишком многого. Но главное не в этом, а в том, что Максвелл мне не подходит, и я не хочу с ним больше встречаться, потому и придумала кучу отговорок, лишь бы не отвечать любовью на его любовь. Но я знаю, знаю: когда встречу того, кто мне подходит, мне будет наплевать, силен он в орфографии или нет и умеет ли управляться со столовыми приборами.

Диг скептически хмыкнул:

— Угу. Говори, что хочешь, но я-то знаю. — Проделав кусочком хлеба борозду в соусе, он криво улыбнулся: — Надин, — продолжил он, отправляя хлеб в рот, — ты знаешь, я тебя люблю, ты мой самый лучший друг, и я все что угодно для тебя сделаю. Но ты — кошмарец. Полный и законченный… Родись ты парнем, ты была бы такой скотиной. — Надин открыла рот в притворном возмущении. — … И когда-нибудь тебе отольются слезки твоих дружков. Когда ты встретишь «подходящего» парня, тебе придется мириться и с его жуткими манерами, и с безвкусными рубашками, и с неграмотностью, а он будет срать тебе на голову. А однажды придет и заявит: «Надин, ты хороший человек, но я видеть не могу сиреневые брюки, которые ты надевала в прошлый четверг, и то, как у тебя шевелятся уши, когда ты смеешься, и, если честно, меня тошнит от рыжины твоих лобковых волос. Уж не обижайся, ладно?» И Надин — говорю это с всей любовью и нежностью — я жду не дождусь, когда этот день наступит.

— Сволочь!

— С тех пор, как тебе исполнилось двадцать два, с того самого дня, как ты закончила университет и поняла, что никогда больше не увидишь Фила, ты заводишь интрижку с любым, кто попадается на твоем пути. Как будто трех лет с тем придурком было недостаточно. Ты ни разу не остановилась и не спросила себя, действительно ли ты хочешь встречаться с этими парнями, нужны ли они тебе, нравятся ли и стоят ли они усилий. Ты просто используешь мужчин, чтобы польстить своему самолюбию. Первые две недели ты делаешь все возможное, дабы влюбить их в себя, и как только цель достигнута, следующие два месяца ты занята тем, что составляешь длинный список их недостатков и грехов, который должен тебя оправдать, когда ты пошлешь беднягу ко всем чертям.

— Неправда!

— Правда. С любым, кто попадается тебе под руку. Не важно, худой он, толстый, молодой, старый, богатый, бедный или уродливый. Все, что от него требуется, — подвалить к тебе. Удивительно ли, что твои романы всегда кончается катастрофой? Удивительно ли, что ты потратила полжизни, подбирая и бросая парней? И, уж конечно, нет ничего странного в том, что ты до сих пор не встретила подходящего человека.

— Я не встречаюсь с каждым, кто подваливает ко мне.

— Хорошо, назови парня, которому ты отказала, хотя бы одного.

Надин на секунду задумалась, потом ехидно усмехнулась:

— Постой, дай-ка вспомнить. Ах да, точно! Этим парнем был… ты! — Она расплылась в самодовольной ухмылке. — Сам напросился! Я отказала тебе.

— Нет, нет, нет, — покачал головой Диг. — Это не считается. Тогда мы были детьми. Я говорю о годах после университета, после Фила.

Насупившись, Надин сосредоточенно листала файлы своей памяти.

— Но ведь ко мне не каждый день клеятся, — произнесла она наконец. — Надо пользоваться возможностями, которые подворачиваются не так уж часто.

— Да ладно тебе! За последние десять лет ты и недели не оставалась одна, и с каждым парнем встречалась не больше двух-трех месяцев. Вот и прикинь.

— Ну конечно, — фыркнула Надин, — разумеется! Как же я забыла, что беседую с ведущим в мире экспертом по взаимоотношениям! Как же я забыла, что беседую с мужчиной, которому в восемнадцать лет разбили сердце и с тех пор он в него никого не впускает. С мужчиной, который не знает фамилии последних шести девушек, побывавших в его постели, который полагает, что любовная связь — это однажды переспать, для которого свидание — милое, но необходимое занудство и который проснулся сегодня утром рядом с семнадцатилетней девчонкой!

Пожилой мужчина за соседним столиком, медленно и без удовольствия жевавший пережаренный ростбиф в застывшей подливке, бросил на Дига взгляд, исполненный глубокого восхищения, а молодая пара в углу оторвалась от газет и украдкой повернула головы, чтобы взглянуть на отъявленного педофила. Диг покраснел.

— Согласен, — зашептал он, — но по крайней мере я их не обманываю, по крайней мере, они знают, на что идут. Я не даю им ложной надежды. А кроме того, столь юным девушкам и не нужны серьезные отношения. Не то что вам.

— Вам? Кому это «вам»?

— Вам, — уточнил Диг, тыча в Надин пальцем, — женщинам за тридцать.

Надин закатила глаза.

— Только не надо про возрастные заморочки! — простонала она. — Сил нет спорить с похмелья. И между прочим, мне не за тридцать, мне тридцать ровно.