Владимир Романовский - Богатая белая стерва

— Семь лет прошло.

— И что же?

— Я по тебе скучал.

— [непеч.].

— Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?

— А зачем? Что это изменит?

— В общем, ничего. Есть, правда, эстетические соображения, — объяснил он. — Ну да ладно. Ты не попросишь ли меня сесть вон на тот диван, рядом с тобой, чтобы мы могли предаться воспоминаниям, как две цивилизованные особи; или же я должен продолжать стоять у двери, как стойкий оловянный солдатик?

— Не знаю. Нужно подумать.

Он сунул руку в карман и, покопавшись, протянул ей небольшую прямоугольную коробку, обернутую подарочно. Она все-таки улыбнулась, хоть и отвела глаза. Протянула руку. Он положил ей в руку коробку. Поколебавшись, она сорвала обертку.

— Ну! — сказала она восхищенно.

Янтарный браслет.

— К твоей коллекции, — объяснил он. — Латвия. Восемнадцатый век.

— Где ты его достал?

— Э… В Латвии. Но не в восемнадцатом веке. В прошлом году.

— Ты думал обо мне в Латвии?

— Да.

Она внимательно на него посмотрела.

— Среднежизненный кризис, — определила она.

— Что-то вроде того.

— Кто бы мог подумать. Ты при исполнении?

— Нет. Визит совершенно частный.

— Ну, хорошо… — она поколебалась. Затем сказала, — Сделай себе чего-нибудь выпить. Я собиралась уходить, но раз такое дело, не пойду, наверное, — и она добавила саркастически, — Раз ты по мне скучал.

— Кто у тебя нынче? — спросил он с иронией в голосе, наливая в два стакана. — Кто-то особенный, небось, как всегда?

— А, так… — сказала она, пожав плечом. — Встретились в злачном заведении, в Даунтауне. Заносчивый такой, младший менеджер. Говорит, что он поэт.

— Понял, — сказал Инспектор Кинг, теперь просто Роб, старый знакомый Лоры, бывший ее любовник. Он присоединился к ней на диване. — Держи стакан. Как поживает твой муженек?

— Тито? Тито — прелесть, — сказала она. — Любит покрасоваться и весело провести время. Дальше этого его амбиции не простираются.

— О положении в Сейнт-Луисе я ничего не знаю, — Роб улыбнулся виновато.

— Я думала, ты знаешь все обо всем. Диктофон, надеюсь, ты с собой не приволок.

— Лора, пожалуйста.

— Просто интересно.

Она с явным удовольствием его разглядывала. Он был так же великолепен, как раньше. Годы добавили ему мудрости, а аура значительности не уменьшилась.

— Ситуация в Сейнт-Луисе такая, что мне приходится командовать семейным делом, — сказала она.

— Тебе!

— Представляешь? Ужас. Ты не замечал, что криминальный сектор всегда — самый передовой? Вот и в феминизме впереди всех оказались.

Роб покачал головой.

— Я всегда считал, что ты честолюбива. Не ошибся. Ну, дальше.

— Не подумай плохого, — сказала она, кладя ногу на ногу. — Тито главный. Просто я принимаю за него решения.

— За кулисами.

— Именно.

— Это ты приняла решение убрать Франка?

— Какого Франка?

— Франка Гоби?

Она сняла правую ногу с левой и распрямила спину.

— Это не самая удачная твоя шутка, Роб, — сказала она строго. — Уж не решили вы меня подставить? Ваши тупицы организуют побег подонку Финкелстайну, ты подсылаешь его к Франку в дом, он разнимает дом на части, а теперь я оказываюсь во всем виновата?

Роб поставил стакан, помедлил, и спросил:

— Под «вашими тупицами» ты подразумеваешь, конечно же, Бюро?

— Да. Эй, не надо на меня так смотреть, будто ты святее Папы Римского. Обойдемся без глупостей. Некоторым трюкам я сама тебя в свое время научила.

— Хорошо, — сказал Роб. — Оставим это. Пусть сейнт-луисский офис разбирается. Не мое дело. Давай просто поговорим. Когда я был в Эстонии…

— Ты вроде бы в Латвии был.

— Точно. Так вот, когда я был в Латвии…

Она подняла указательный палец, веля ему таким образом некоторое время помолчать.

Нет, он не изменился. Такой же щепетильный во всем, и наверняка такой же красивый, как раньше, если снять с него одежду. И такой же таинственный — это не имеет отношения к его работе или стилю жизни — просто есть в нем что-то, о чем никто не догадывается. От такого легко не отвяжешься.

А тот, с кем она должна была встретиться в Даунтауне этим вечером — он тоже был таинственный. Не очень удобен в постели — слишком отрешенный. Зато рыжий менеджер много и умело ее смешил — она не помнила, когда последний раз столько смеялась в течении одного вечера. Но когда дело дошло до физической близости, он просто исполнил номер, не погружаясь в него сам. Она не сумела заставить его раскрыться. Что-то его держало, может, другая женщина, какая-нибудь трагическая любовь. Сегодня вечером она намеревалась сделать еще одну попытку. С другой стороны — зачем это ей? У них не было ничего общего. Зачем ей младший менеджер?

Роб — совсем другое дело. Правда, спать с ним ей не следует — слишком много старых ран, будет больно. И все таки она ему обязана. Она не просила его приходить — но вот он пришел, и нельзя ему отказать ради рыжего распутника, это было бы предательством. В конце концов, рыжему всегда можно позвонить еще раз — завтра, например, если будет настроение. Уж он-то ей не откажет. Женщины ее толка в его окружении не встречаются. Он должен быть благодарен, что ему предоставили шанс.

Еще раз подняв указательный палец, она включила сотовой телефон.

— Але, — сказала она. — Джульен? Привет. Я сегодня вечером не могу. Извини. Что? Нет. Я просто очень занята. В общем, я позвоню тебе завтра. Нет, пожалуйста, не надо обижаться и ворчать. До завтра. Пока.

Она отключила телефон.

— Симпатичный парень? — спросил Роб.

— Рыжий. В очках, в полиестровом костюме и галстуке. Но веселый. В общем, давай поговорим, что ли.

Некоторое время они просто трепались, обсуждали Латвию, вспоминали время, проведенное в Амстердаме. Робу казалось, что Лора все думает о чем-то другом. Он, конечно же, прекрасно знал до этого, кто заправляет делами мафии в Сейнт-Луисе. Информация была очень подробная, жутковатая, и недоказуемая. Но, глядя на Лору, он гнал от себя мысли на эту тему. Он по-прежнему видел в ней живую, кипящую энергией девушку с дикими повадками, которую он знал семь лет назад и называл Мама-Медведица — кличка, придуманная Анри Четвертым Французским для его тещи, Катрин Медичи, прелестной женщины, периодически топившей того или иного надоевшего ей любовника в фонтане напротив окон Люксембургского Дворца.

Семь лет назад Роберт и Лора чуть не поженились. Не вышло. Разрыв кончился тем, что отец Лоры сел в тюрьму на три года, после чего Лора переехала в Сейнт-Луис.

Оба понимали, что счастливы друг с другом быть не могут. И тем не менее все эти годы они переписывались — по электронной почте — обмениваясь шутками и впечатлениями.

Одно из окон номера привлекло внимание Роба. Он встал и подошел к нему, чтобы рассмотреть поближе. Окно было — одно из тех, которые не открываются. Постояльцам отеля вменялось вдыхать то, что предоставляла им централизованная система кондиционирования воздуха. В стекле данного окна наличествовало аккуратно вырезанное прямоугольное отверстие — очевидно, резали алмазом. К нетронутой части стекла были приклеены пластмассовые петли, а к ним — вырезанная часть. В результате получилось окно, которое можно было открыть. Роберт вопросительно посмотрел на Лору.

— О, это просто наше хобби, мое и Тито, — объяснила она, улыбаясь. — Я люблю, когда воздух естественный, а не индустриальный. Где бы мы не останавливались, Тито всегда берет с собой свои инструменты. Резка стекла — его страсть. Он настоящий эксперт. Обожает. В спальне такое же окно. Меня он использует, как подмастерье. Может это и смешно, но мне нравится ему помогать. Видел бы ты его сегодня, когда он занимался окном — деловой, эффективный, давал мне указания, отмерял, резал, огрызался сердито. Он просто душка. Если бы я еще могла его убедить быть менее щедрым в употреблении одеколона, он вполне мог бы сойти за цивилизованного человека.

Роберт открыл, а затем закрыл временное окно. Открыл. Закрыл. Логично. Он вернулся к дивану.

— Я вот все думаю, — вдруг сказала она. — Если побег Финкелстайну устроили не федералы, то кто же?

— Кто-то, кому очень не нравился Франк, я думаю, — механически откликнулся Роб. Ему не хотелось говорить о делах.

— У него были разногласия с Уайтфилдом…

— С Уайтфилдом!

— Да. Со строителем. А что?

Возникла пауза.

— Нет ли у тебя сигареты, — спросил Роб.

Он вскочил на ноги. Закрыв глаза, он досчитал до десяти, чтобы предупредить неожиданную информационную перегрузку. Помедленнее, пожалуйста. Переключим скорости.

— При чем тут Уайтфилд? — спросил он.

— Если я тебе скажу, ты обещаешь мне его арестовать?

Он присел рядом с диваном на корточки.

— Слушай, — сказал он. — Ты не представляешь себе, как это важно.