Черешни растут только парами - Виткевич Магдалена

Перед свадьбой Клара уверяла его, что долго не протянет. Потому что бледная, больная, вечно вздыхающая и постоянно под опекой врачей. Сердце у него было доброе, и он решил позаботиться о ней. Она прожила еще довольно долго, правда, постоянно болея разными болезнями. А доктора она так часто вызывала, потому что у нее была большая слабость. К нему. Прислуги в доме было предостаточно, поэтому Хенрик все чаще бывал здесь, в Руде. Многие здесь находили спасенье. Если не от дурного воздуха, то от сварливой хозяйки.

В тридцатые годы Дворак и сам заболел. Переехал сюда на постоянное жительство, чтобы хлипкую жену не заразить. Вот тогда и началась вся эта история. Сердцем я был в самом центре событий, хотя меня тогда еще не было на свете. Хенрик был… он имел для меня очень большое значение. Иногда я задаюсь вопросом, что было бы, если бы судьба повернулась иначе, изменив некоторые события. Если бы люди, играющие главную роль в том, о чем я расскажу тебе, принимали совсем другие решения. Мы бы, наверное, не сидели здесь за столом и не вспоминали бы старые истории Руды Пабьяницкой. Быть может, нас даже не было бы на свете?

Разговор с паном Анджеем привел к тому, что я больше не могла думать ни о чем другом, кроме как о прежних обитателях дома и о том, что тут произошло. Я уже знала, что дом был дачной виллой фабриканта Хенрика Дворака, – но где фабрикант, а где пани Стефания? Как вилла могла стать ее собственностью? Я помнила, как она говорила мне, что это очень запутанная история. Она должна была рассказать мне все «в свое время». К сожалению, так и не успела.

Пан Анджей обещал рассказать все, что знает. Однако тогда он заявил, что за один вечер изложить всю историю невозможно.

– На сегодня все, – сказал он и встал со стула.

– Пан Анджей! Вы еще, можно сказать, не начали, а уже заканчиваете! – воспротивилась я. – Может, еще чайку?

– Зося, мне пора. Мы еще не раз встретимся. Надеюсь, ты никуда не уезжаешь.

– Куда теперь уедешь – пока не расскажете, уж точно не уеду, – улыбнулась я. – А вообще-то, я собираюсь провести здесь много времени. Может, даже всю жизнь.

– Замечательный выбор, – похвалил пан Анджей. – Вот только одиноко тебе будет в этом большом доме.

– Кота заведу. Бродил тут один по саду.

– Кот не сможет дать всего, что надо молодой женщине.

Увидев мой взгляд, он добавил:

– Но для начала… Для начала совсем неплохо.

– Ой, пан Анджей. Я буду мучить вас, пока не узнаю всю эту историю.

– И волки сыты, и овцы целы, – сказал пан Анджей. – И твое любопытство будет удовлетворено, и у меня будет компания. Потому что со Стефаном и с курами не о чем особо говорить.

Провожая Анджея до дороги, я увидела блестящие кошачьи глаза. У меня не было чем угостить котика, но я обещала исправиться: вернулась домой, порезала колбаску, которая осталась после посещения Шимона, и выставила ее в мисочке на крыльцо. Через некоторое время кот робко поднялся на лестницу. Он был рыжий, только над ухом у него было белое пятнышко, и смотрел он на меня так просительно.

– Ну, чего не ешь, это для тебя! – пыталась я ободрить кота, а тот потерся о мои ноги и жадно накинулся на колбасу.

Я улыбнулась. Я здесь всего два дня, а уже обросла знакомыми. Мало того, что у меня был свой дом, так еще и рыжий друг появился из местных жителей – кот из Руды Пабьяницкой.

Когда пан Анджей ушел, а кот наелся, я вернулась к уборке. Внизу уже было вполне прилично, однако я не могла избавиться от сырости. Вот как бывает, когда дом долго не протапливали. И хоть я уже целый день топила печь и камин, все еще было холодно и не совсем приятно. Как в палатке в августовские дождливые дни.

Я надела теплую парку, взяла фонарик, еще один надела на голову и поднялась на чердак.

Лестница наверх выглядела так, будто вот-вот рассыплется. Синяя облезлая дверь была приоткрыта. Мгновение я колебалась, стоит ли вообще туда заходить. Тогда я в очередной раз задумалась: подходящее ли это место для меня? И прежде всего – является ли это подходящим местом для моего ребенка?

Спору нет: приятно, когда есть большой дом, сад. Но разве я смогу со всем справиться? Забота о доме, уборка. Да и потяну ли я финансово? Смогу ли содержать его, поддерживать тепло? А если придется сделать еще один ремонт? Ведь когда родится ребенок, мне станет сложнее.

На меня нахлынули воспоминания и подступила тоска. По тому, что в моей жизни было раньше, по дому, пани Стефании и, возможно, даже немного по Мареку. Но не по тому Мареку, который говорил мне, что все кончено, что у него есть другая, а по тому, который бежал за мной, пытаясь догнать, и купался вместе со мной в море, громко смеясь и прыгая в волны. Как же давно все это было.

Любила ли я его? Не знаю. Мне было жаль, что все, во что я столько времени верила, кончилось так внезапно. Но я знала, что мы навсегда останемся связаны друг с другом. Мне предстояло стать матерью его ребенка. Это всегда объединяет мужчину и женщину – хотят ли они этого или нет.

Мне придется сказать ему, что я беременна.

Когда? Не знаю. Не сейчас. Конечно, не сейчас. Скажу ему, когда буду готова, но когда это будет – я не знала.

Я стояла на темном чердаке, с фонариком на голове и вторым фонариком в руке, пытаясь посмотреть, что там находится. Трудно было разглядеть что-либо в этом беспорядке. Давно сюда никто не заглядывал. Везде паутина.

– Зося? – услышала я снизу.

Видимо, пришел Шимон.

– Я здесь! На чердаке! – откликнулась я.

Через некоторое время я увидела его в дверях. Луна с любопытством заглянула внутрь.

– Больше негде погулять?

– Хотела посмотреть, что здесь. Должна же я знать, что находится в моем доме.

– А внизу все уже изучила?

– Низ мне уже наскучил.

– Капризная ты. Балованная!

– Очень даже! – подтвердила я.

Он подошел слишком близко ко мне, явно нарушая мое личное пространство. Я испугалась. Он коснулся моих волос. Я затаила дыхание.

– Паутина, – пояснил он.

Я выдохнула с облегчением, определенно не готовая к какой-либо близости с мужчиной. Кроме той, что спасала меня от пауков или подобного зла этого мира.

На чердаке я обнаружила маленькую шкатулку.

– Что там? – спросил Шимон.

– Спущусь и тогда посмотрю.

– Характер, однако, – покачал он головой.

Мы спустились вниз. Я разлила чай в фарфоровые чашки, которые нашла в комоде, и мы сели за стол. Шкатулка стояла рядом, между нами.

– Открывай, – сказал он.

– Сейчас.

Я встала, сходила на кухню за тряпкой и стерла со шкатулки пыль.

– Думаешь, все будет так же, как в сказке про Аладдина? – спросил Шимон. – Как только потрешь ящик, появится какой-то красивый джинн, который выполнит твои три желания?

– Это было бы неплохо, – сказала я.

– А чего бы ты хотела? – спросил он.

– Чего? – Я задумалась. – Не знаю.

Я действительно не знала, все ли может такой джинн. Вот, например, мог бы он вернуть к жизни пани Стефанию, сделать так, чтобы Марек не ездил тогда кататься на лыжах и чтобы я была счастлива? Вот три моих желания. Но ведь когда я сижу здесь, за столом в своем собственном доме, с человеком, в чьей компании чувствую себя хорошо, я счастлива. То есть третье мое желание вроде как исполнено.

– Неужели тебе не о чем его попросить?

– Боюсь просить о чем-либо. Иногда мечты сбываются несколько иначе, чем мы ожидаем.

– А что-то уже сбылось?

– Как сказать… Когда-то я мечтала о доме с садом.

– И у тебя он есть.

– А о чем попросил бы ты?

– А что – он может, джинн этот, вернуть нам тех, кого с нами нет и никогда больше не будет?

– Ну а если бы мог, что тогда?

– Ну тогда именно это. Могу этим и ограничиться. Мне не нужны три желания. Два остальных отдаю тебе.

Мы еще некоторое время сидели за чаем. Разговор внезапно прервался. Как будто кто-то на самом деле околдовал нас.