Маленький книжный магазинчик в Тегеране - Камали Марьян

За время переписки ее любовь разгорелась еще сильнее. Неужели такое возможно? Да, возможно. Любовь усилилась и окрепла. Чем больше Ройя смотрела на почерк Бахмана, читала его слова, тем ближе он ей становился. Без него еда утратила весь свой вкус, солнце потемнело, улицы города поблекли. А его письма поддерживали ее и хотя бы на время рассеивали ощущение пустоты. Его голос звучал в каждом слоге – Ройя убедила себя, что мускусный запах Бахмана пропитывал листки, на которых он писал ей нежные слова.

«Как жалко, что я вынужден быть сейчас вдалеке от тебя. Как мне хочется быть рядом с тобой. Мы проживем вместе всю нашу жизнь, обещаю тебе, Ройя-джан. Скоро мы увидимся, и ты все поймешь».

Она верила ему, хотя ей отчаянно хотелось узнать причину его исчезновения. Невозможно было, дочитав до конца любое из его писем, не поверить, что Бахман любил ее так, как никто и никогда еще не любил. У него были свои причины скрываться, и он обещал рассказать о них позднее. Она верила ему. Когда же ее мучили сомнения или слишком сильное отчаяние, она вытаскивала из-под кровати коробку с письмами, и слова любимого исцеляли ее. Его письма были восхитительными и одновременно успокаивали. Они убеждали ее, что нет и не было на свете более милого и романтичного парня.

«Ничего мне так не хочется, как оказаться рядом с тобой, Ройя-джан. Мне больше ничего и не надо».

Бахман отвечал всегда. Он никогда не заставлял ее ждать. Предпоследнее письмо было вставлено между страниц поэмы Руми про любовь, которую Ройя читала в тот весенний день, когда господин Фахри побежал в банк, а она впервые осталась наедине с Бахманом. Ройю тронул этот жест. Неужели господин Фахри в тот раз видел, что она читала эту поэму? Неужели он наблюдал за ней тогда и теперь нарочно положил конверт в эту книгу? Она, как всегда, понюхала бумагу, пытаясь уловить запах Бахмана. Письмо начиналось с заверений в любви и в том, как сильно ему хочется ее увидеть. Но потом он написал, как боится за премьер-министра Мосаддыка, которого хотят свергнуть, и об опасности иностранного влияния. Писал, что нефть – их проклятие, что все было бы по-другому, если бы иностранцы не тянули свои жадные руки к их нефти. Он писал, что британцы и русские боролись за влияние на их страну. «Угроза государственного переворота, вторжения, войны – все это существует, Ройя-джан. Но мы дадим отпор всем!»

Письмо он подписал словами «Я марг я Мосаддык– Мосаддык или смерть!».

В тот вечер Ройя долго сидела в темноте возле окна с письмом на коленях, пока Зари не возмутилась:

– Боже мой, иди спать, влюбленная дурочка!

Весенние прогулки и кофе с пирожным в кафе-кондитерской, помолвка и вечеринки с танцами в начале лета – все осталось в прошлом. В середине лета остались лишь письма, спрятанные в книгах. Но самое последнее письмо звучало как речь на митинге и одновременно как ода любви. В Тегеране нарастала напряженность, участились демонстрации, а Ройя чувствовала себя все более одинокой. В разгар политических страстей она больше прежнего беспокоилась за безопасность Бахмана. Участвовал ли он в тайной борьбе со сторонниками шаха? Или вправду сидел в тюрьме? В последнем письме он выражал свою преданность ей и премьер-министру, как говорится, почти «на одном дыхании».

Спасаясь от жары, Ройя и Зари часто поднимались вечерами и ночью на плоскую крышу их дома. Маман постелила там ковры, и девочки иногда даже спали там. Как-то ранним вечером после долгого сна, когда все в доме, включая Казеб, снова взялись за дела, сестры ушли на крышу, хотя там было еще жарко. Они сидели на коврике, а между ними стояла пиала с кислыми зелеными сливами. Солнце палило нещадно. Внизу на улице бродячие торговцы расхваливали свой товар.

– Сестра, будь же повеселей. Ладно тебе. После его исчезновения прошли уже недели, а ты ходишь с мрачным лицом. Ты ведь получаешь его письма, верно? Мне кажется, что они должны подбадривать тебя.

Ройя не знала, можно ли делиться своими сомнениями с Зари, но ведь это была ее единственная сестра.

– Его последнее письмо было немного странным, – призналась она наконец.

– О-о? – Зари взяла зеленую сливу и вонзила в нее зубки.

– В нем он беспокоился, что случится переворот и премьер-министра Мосаддыка свергнут.

– Как романтично.

Ройя легла на ковер и положила руки под голову. Солнечные лучи ласково касались ее лица, хотя Маман наверняка не одобрила бы это. Она боялась солнца, боялась веснушек и загара. Она считала, что ее дочки должны всегда оставаться белолицыми. Все иранцы считали, что чем кожа белее, тем она красивее, и Ройю это злило.

На ее глаза навернулись слезы. Она хотела быть рядом с Бахманом. Биологическая ли это потребность или детская глупость – неважно, Ройя ничего не могла с собой поделать и не могла прогнать свое желание.

Внезапно испачканные соком сливы пальцы Зари погладили ее по щеке, вытерли слезы.

– Ладно тебе. Хватит. Я уверена, что у него все нормально. Скорее всего, он исчез по… веской причине. Я уверена, что они сейчас где-нибудь на севере у моря, вот и все. Всем известно, что его мать любит хвастаться их тамошней виллой. Хочет утереть нам нос. Ладно тебе, сестрица. Я уверена, что с ним все в порядке.

– Он сказал бы мне, – возразила Ройя, пока липкие пальцы Зари продолжали гладить ее лицо. – Вероятно, он арестован. Или прячется от полиции. Он сообщил бы мне, если бы просто поехал на виллу.

Крики торговца дынями, толкавшего свою тележку по улицам, в безжалостную летнюю жару звучали печально, почти как призыв к молитве.

– Вставай, сестрица. Возьми себя в руки. Пойдем в «Канцтовары». Я уверена, что тебя там ждет письмо.

Когда Ройя зашла в магазин, господин Фахри разговаривал с покупателями. Она терпеливо ждала, когда он закончит все расчеты, и опасливо поглядывала на полузнакомых людей. Теперь уже никто не знал, кого следует опасаться. Шахские шпионы ходили всюду.

– Я извиняюсь, Ройя-ханум, но мне нужно заполнить бланки заказов. У меня инвентаризация, – сказал господин Фахри, когда ушел последний покупатель.

– Конечно. – Его прямота застигла ее врасплох, но может, он просто был слишком занят. – Я просто подумала, нет ли у вас… чего-нибудь для меня?

Звякнул колокольчик, и они оглянулись на дверь. Какая-то женщина быстро повернулась к ним спиной, и Ройя не видела ее лица.

Господин Фахри, казалось, онемел от неожиданности.

– Подождите минутку, – рассеянно сказал он Ройе.

Он скрылся в подсобке и пробыл там дольше обычного. Наконец вернулся с конвертом. Ройя испугалась – ведь он не спрятал его в книге. В руках господина Фахри конверт выглядел беззащитным и опасным. Она пожалела, что книготорговец не убрал его в книгу.

Он словно прочел ее мысли.

– Когда тут никого нет, я могу просто отдать вам письмо. Сейчас его можно не прятать.

Ройя посмотрела по сторонам. Женщины нигде не было видно.

– Ой, – сказала она. – Я просто подумала, что… ну, не важно. Спасибо.

Она взялась за конверт, но господин Фахри крепко держал его. На секунду Ройе показалось, что он передумал, и она решила, что, может, в дверь незаметно вошел полицейский, или та женщина, которую она только что видела, или, может, из-за полок внезапно появился подозрительный незнакомец.

– Господин Фахри?

Он с тревогой поглядел на нее, но разжал пальцы.

– Ступайте, Ройя-ханум. Ступайте. Но только… – Он шумно вздохнул. – Пожалуйста, будьте осторожной.

– Конечно, – сказала Ройя, озадаченная его тоном.

Письмо было кратким, но в нем было все.

«Я больше не могу выносить это. Я возвращаюсь. Я все тебе объясню. Пожалуйста, прости меня, Ройя-джан. Я знаю, что тебе было нелегко. Я не хочу, чтобы мы снова разлучились. Я не могу дождаться, когда буду с тобой, по-настоящему буду с тобой. Знаю, свадьба запланирована на конец лета. Знаю, что твоя мать готовится к ней. Но я хочу предложить тебе вот что. Ты пойдешь со мной в отдел браков и разводов? Мы совершим там короткую официальную церемонию и станем законными супругами. Для меня это будет огромным счастьем. Если ты согласна, пожалуйста, напиши мне и отдай письмо г-ну Ф. как можно скорее. Мы поженимся, я обещаю тебе, любовь моя. Жди меня на площади Сепах, в центре, через неделю после сегодняшнего дня. Это будет среда, 28-е мордад[3]. В полдень. Или чуть позже, если не успеешь. Мы встретимся там и раз и навсегда будем вместе. Радость близкой встречи поможет мне прожить эти дни.