Колычевская весна - Екатерина Васильевна Михеева
Колычевская весна читать книгу онлайн
Екатерина Васильевна Михеева — молодая писательница, живущая и работающая в г. Челябинске. Она родилась в 1922 гаду в г. Москве, в семье служащего. Там же закончила среднюю школу и поступила в Московский государственный университет. Но закончить его не пришлось. Началась война. В 1941 году эвакуировалась с семьей в г. Соликамск Пермской области, где поступила работать в ФЗО преподавателем физики и черчения. В 1946 году переехала на постоянное место жительства в г. Челябинск. До 1953 года работала в школах города Челябинска учительницей.
Первый рассказ Екатерины Михеевой был напечатан в 1955 году в областной газете «Челябинский строитель». Рассказы и очерки печатались затем в областных газетах и журналах, передавались по радио.
В 1959 году Челябинское книжное издательство выпустило небольшой сборник рассказов Екатерины Михеевой под названием «Трудная любовь». Первая книга ее была читателем встречена с большим интересом.
Настоящий сборник посвящен, как и первый, жизни простых советских людей и открывается небольшой повестью «Колычевская весна».
ДальшеГлавная героиня повести Наталья Ласькова до сорока лет жила по пословице «Всякая птичка свой зобок набивает, всякая рука к себе загребает» и имела заветную мечту выучить единственного сына Димитрия на инженера. Но сын сам распорядился своей судьбой: окончив семилетку, он поступил работать на завод, а после армии уехал вместе с любимой девушкой в тайгу на строительство железной дороги.
Наталья не может ему того простить и никак не может понять, какая сила толкнула Димитрия с обжитого, согретого материнской заботой места туда, «в проклятущую глухомань». Вопрос этот не дает ей покоя; она чувствует, что если не поймет Димитрия, станет ему чужой. И в отпуск Наталья едет туда, на стройку, посмотреть, «какая такая там новая жизнь». И эта самая новая жизнь, люди, которых она встретила там, и зародившаяся неожиданно сердечная привязанность к ним помогают ей понять сына, отказаться от прежних взглядов на жизнь и пойти с Димитрием одной дорогой.
В рассказе «Солдатская каска» автор возвращает читателя к страшным дням войны, о которых люди не должны забывать. Раскрывает бескорыстную дружбу двух советских металлургов Антона Озерова и Егора Рыбакова, ушедших на фронт. Не каждому человеку дается такая дружба. И способны на нее лишь люди сильные духом, воспитанные нашей советской действительностью.
Идейный и эмоциональный облик советских людей тонко и поэтично воплощен в рассказах «Песнь о мире» и «Лесничиха».
Советский гуманизм, увлекательность повествования, красота и ясность языка — то основное, что увидит читатель в опубликованных рассказах и повести Екатерины Михеевой.
Но Василий не заводил разговора о женитьбе, и Наталье становилось грустно.
«Все они, мужики, одинаковы. Закинул удочку — сорвалась рыбка, ин ладно: другая клюнет. А что? — ревниво размышляла она. — За него любая пойдет».
* * *
Катерину привезли из больницы в начале апреля. Наталья выбежала за ворота встречать невестку и ужаснулась:
— И на кого ж ты похожа! Кости да кожа! — она расцеловала Катерину в бледные щеки и сама повела-ее в дом.
Скинув теплую шаль и пальто, Катерина прошла в комнату и склонилась над кроваткой, где лежала пухленькая смуглая Наташка, засунув кулак в рот. Увидев мать, она бессознательно улыбнулась, показывая маленький зубок на верхней десне, и стала пускать пузыри, задирая кверху толстые голые ножки.
— Выросла-то, не узнать!
Наталья обняла сноху и погладила по волосам.
— Жизнь долгая. Слезы побереги, дочка. Глянь-ко, какой я тебе отрез на костюм припасла!
Наталья до сих пор не заикалась о подарке, выжидала, как дело обернется.
Катерина перевела на свекровь сияющие счастливые глаза. Они стали еще голубее после болезни.
— Спасибо вам, мама. Задержала я вас. Как теперь с яслями-то?
— Успею до праздников. Долго ли стены покрасить! — ответила Наталья. — Давай вот поправляйся скорее.
Катерина была слишком слаба, и Наталья с тайной надеждой ухватилась за возможность пожить в Колычевке до мая. О доме она перестала беспокоиться. От квартирантов пришел ответ, что там все благополучно, с работы Наталью уволили, однако по возвращении примут на старое место.
А весна не думала торопиться. По утрам под застрехами повисали прозрачными длинными пальцами сосульки. Наталья была немного суеверна и приметлива: длинные сосульки — весна затяжная. И «Евдокия» стояла холодная, где там бычку из лужи напиться — курице глотка не нашлось. Значит, еще сорок морозов свое возьмут. Ночью зимний холод крепко цеплялся за землю, но в чистом, пахнувшем хвоей воздухе уже веяло весной. Солнце днем основательно припекало. Снег заметно осел, посерел, стал ноздристым, хрупким, точно стекло. К вспухшей посиневшей Тасуни отовсюду стремились бойкие мутные ручьи. Река продолжала дремать подо льдом, но чувствовалось: вот-вот она потянется, понатужится, взломает ледяной покров и зальет весенним бурливым потоком пробуждающиеся берега.
Колычевские молодухи с нетерпением ждали открытия яслей и поочередно заворачивали на стройку. Наталья не могла терпеть, когда без дела приходили посторонние, и гнала их малярной кистью.
— Идите, идите. Нечего буркалы пялить. Успеете. Налюбуетесь.
Она похудела. Это шло к ней, молодило. Движения приобрели девичью легкость и свободу. Иногда Наталье чудилось, будто вернулась прошедшая молодость, и хотелось подурачиться за компанию с ученицами. Ученицы попались смекалистые, быстро перенимали сноровку. Некрашеными оставались только полы.
И чем ближе подходил срок окончания работы, тем заметнее Наталья нервничала. Страх одиночества, зародившаяся сердечная привязанность, в которой она боялась признаться самой себе, захватывали ее сильней и сильней.
Она металась от одного решения к другому, по ночам плакала, проклиная свою горькую судьбу, а чуть свет бежала на стройку, надеясь встретить там Василия.
Из широкого окна яслей хорошо было видно как на противоположной стороне реки возводят фундамент для здания будущего вокзала, и Наталья с сожалением вздыхала. Придется ли ей когда-нибудь увидеть тот небольшой чистенький вокзальчик с крупными красивыми буквами по фронтону «ст. Колычевка»?
Рассказы Варвары о брате не выходили из головы. Да, скоро таким же шумным непрерывным потоком, как сама весна, пойдут мимо Колычевки поезда, груженые журбинским углем, степановским и колычевским лесом. Ради этого в 42 году пошли сюда, в таежные дебри, три советских человека и погибли…
Нет, они живут, живут в своем труде, что оставили в наследство Митрию, Катерине, Фроловым и всем людям.
Она, Наталья, должна уехать отсюда, но частица и ее труда тоже остается здесь. И как знать, не вспомянут ли ее колычевцы хорошим, добрым словом?
Однажды Наталья глубоко задумалась и не слыхала, как к ней подошел запыхавшийся Быков.
— Поговорить с тобой надо…
Наталья вздрогнула.
— Фу! Испугал ты меня, Вася, — само собой слетело с губ. Она вспыхнула. Василий бережно, ласково взял ее за плечи.
— В командировку на месяц уезжаю. Срочно вызвали. Пришел проститься. — Он жадно ловил Натальин взгляд. — Потому хочу знать твое мнение на мой счет.
Наталья прикрыла глаза густыми ресницами, чтобы Василий не разглядел ее радости. На душе стало необыкновенно просторно. Хотелось прижаться к нему и крикнуть так, чтоб все слышали: «Куда же я теперь от вас денусь?» Но пускай подождет, покуда она съездит домой. Крепче любить будет.
Осторожно освободившись от его рук, она ответила:
— Мнение мое определенное. Домой после праздников поеду. Время покажет, что и как.
И только тут окончательно поняла, что непременно вернется в Колычевку. Глубокие корни пустила проклятущая тайга в ее сердце. Теперь их не вырвать. И Наталья больше не задавала себе вопроса, какая сила кинула сюда в таежную глушь ее сына, невестку и других людей. Та сила была в ней самой. Она неудержимо затягивала Наталью в весенний водоворот жизни.
СОЛДАТСКАЯ КАСКА
Шла к концу первая смена. Сталевар Антон Ильич Озеров заканчивал кормление своей «семерки». Не один десяток мульд с ломом протолкнула уже в огненное жерло печи завалочная машина. И чего только не было в этих мульдах: поломанные игрушки, куски рельс, дырявые тазы, покореженная арматура… Изредка с Запада приходили составы с ломом, где попадались еще и трофеи-калеки. Здесь на рабочей площадке мартена железо завершало свой век, чтоб начать новую жизнь, новую службу.
Завалочная машина опрокинула в печь последнюю мульду. Машинист махнул Озерову рукой. Антон Ильич закрыл заслонку, и началась новая скоростная плавка.
Кипит, неистовствует в печи металл, рвется из щели пламя. Красные веселые блики мечутся по цеху и сливаются с потоками весеннего солнца, которое, пронизав стеклянную крышу, облило позолотой рокочущие вверху мостовые краны и снующие возле мартенов фигуры рабочих. Ловкие, загорелые от постоянной близости к огню, они кажутся совсем крошечными на фоне печей, что вытянулись по цеху в ряд почти на километр.
Ежедневно смотрел Антон Ильич со своего места на рабочих родного цеха и не мот наглядеться. Так привык, сжился с ними за полтора десятка лет, что кажется, и родился здесь.
Прогудело половина четвертого. Скоро и сменная бригада придет. Антон Ильич решил взглянуть, не осталось ли чего из лома на пороге печи, но его остановили несколько человек, спешивших от входа к «семерке».
— Что случилось, орлы?
