Колычевская весна - Екатерина Васильевна Михеева
Колычевская весна читать книгу онлайн
Екатерина Васильевна Михеева — молодая писательница, живущая и работающая в г. Челябинске. Она родилась в 1922 гаду в г. Москве, в семье служащего. Там же закончила среднюю школу и поступила в Московский государственный университет. Но закончить его не пришлось. Началась война. В 1941 году эвакуировалась с семьей в г. Соликамск Пермской области, где поступила работать в ФЗО преподавателем физики и черчения. В 1946 году переехала на постоянное место жительства в г. Челябинск. До 1953 года работала в школах города Челябинска учительницей.
Первый рассказ Екатерины Михеевой был напечатан в 1955 году в областной газете «Челябинский строитель». Рассказы и очерки печатались затем в областных газетах и журналах, передавались по радио.
В 1959 году Челябинское книжное издательство выпустило небольшой сборник рассказов Екатерины Михеевой под названием «Трудная любовь». Первая книга ее была читателем встречена с большим интересом.
Настоящий сборник посвящен, как и первый, жизни простых советских людей и открывается небольшой повестью «Колычевская весна».
ДальшеГлавная героиня повести Наталья Ласькова до сорока лет жила по пословице «Всякая птичка свой зобок набивает, всякая рука к себе загребает» и имела заветную мечту выучить единственного сына Димитрия на инженера. Но сын сам распорядился своей судьбой: окончив семилетку, он поступил работать на завод, а после армии уехал вместе с любимой девушкой в тайгу на строительство железной дороги.
Наталья не может ему того простить и никак не может понять, какая сила толкнула Димитрия с обжитого, согретого материнской заботой места туда, «в проклятущую глухомань». Вопрос этот не дает ей покоя; она чувствует, что если не поймет Димитрия, станет ему чужой. И в отпуск Наталья едет туда, на стройку, посмотреть, «какая такая там новая жизнь». И эта самая новая жизнь, люди, которых она встретила там, и зародившаяся неожиданно сердечная привязанность к ним помогают ей понять сына, отказаться от прежних взглядов на жизнь и пойти с Димитрием одной дорогой.
В рассказе «Солдатская каска» автор возвращает читателя к страшным дням войны, о которых люди не должны забывать. Раскрывает бескорыстную дружбу двух советских металлургов Антона Озерова и Егора Рыбакова, ушедших на фронт. Не каждому человеку дается такая дружба. И способны на нее лишь люди сильные духом, воспитанные нашей советской действительностью.
Идейный и эмоциональный облик советских людей тонко и поэтично воплощен в рассказах «Песнь о мире» и «Лесничиха».
Советский гуманизм, увлекательность повествования, красота и ясность языка — то основное, что увидит читатель в опубликованных рассказах и повести Екатерины Михеевой.
— Ну чего ты на людей бросаешься, скажи на милость? — пробовал успокоить его Антон. — Возьми и пометь, если такое дело.
И Егор в самом деле как-то чернильным карандашом вывел на подкладке своей каски: «Е. К. Рыбаков. Год рождения 1916».
Чаще всего такие приступы раздражения случались с ним, когда на позиции приносили почту. Доставляли ее неаккуратно, и Антон с товарищами получали из дома сразу по несколько писем, а у Егора дома, по существу, не было. Отец с матерью умерли, сестра вышла замуж и уехала куда-то на Украину, и след ее потерялся.
Разведчики не обижались на Егора, понимали, какие тяжелые минуты одиночества переживал он в такие дни. Понимал это и Антон. И в одном из писем наказал жене не обходить вниманием Егора.
С тех пор Серафима всякий раз передавала ему приветы, а однажды прислала коротенькое письмо и вышитый кисет. Однако Антон, хорошо знавший друга, заметил, что в глазах его не пропало выражение той затаенной грусти, которая впервые появилась тогда, в вагоне.
«С чего бы это?» — недоумевал Антон и не мог найти ответа на свой вопрос.
Весной после пятимесячных боев под Москвой полк встал в длительную оборону под Вязьмой на берегу неширокой спокойной реки Угры. Жизнь текла здесь равномерно, как на учениях. Потерь почти не было. Гитлеровцы, что стояли на противоположном берегу за лесом, изредка постреливали из минометов, да по утрам над окопами появлялся двухфюзеляжный разведчик «Фокке-Вульф».
Бойцы усиленно обстреливали его из ручных пулеметов и всегда безрезультатно. Покружив над расположением полка, рама неторопливо уплывала на запад за кромку леса.
За это время приятели сдружились еще крепче. Если в разведку посылали одного, то и другой вызывался идти с ним. Однополчане звали их неразлучной парой и сложили про них свою пословицу: «У Антона с Егором табачок не делён».
Как-то под вечер, когда Антон сидел на берегу Угры под старой березой возле своего блиндажа и сушил на солнце портянки, их отделение срочно вызвали в штаб.
Задание получили не из легких, но от него зависел успех наступления на районный центр, где стоял значительный гарнизон гитлеровцев, охранявший склады боеприпасов, в которых очень нуждался полк.
Линию фронта перешли ночью и к рассвету, как рассчитывали, вышли к деревне, где по данным разведки хозяйничал большой отряд местных партизан. С ним предстояло установить связь.
Вопреки ожиданиям, деревня оказалась занятой фашистами. Командир отделения послал Егора узнать обстановку. Рыбакову удалось подкараулить на задах крайней усадьбы пожилую женщину.
— Наши? Наши, касатик, вчера утром в леса ушли, а вечером эти паскуды понаехали. Говорят, каратели из райцентра. Видимо-невидимо, машин двадцать, если не больше. Танки и пушки есть.
Где-то на селе послышалось урчание стартера, и женщина испуганно заторопилась в избу.
— Уходи, уходи, касатик. И что теперь будет, что будет…
Егор вернулся в густой ельник, в котором укрылись остальные разведчики. Посовещавшись, командир разделил группу: двое с ним пойдут дальше искать партизан, а Озеров и Рыбаков немедленно вернутся в полк, доложат обстановку. Переброска части гитлеровского гарнизона в деревню могла изменить план и сроки наступления на райцентр.
К полудню Антон и Егор вышли к самому опасному месту на обратном пути, голому колхозному полю, простиравшемуся вдоль и поперек километров на шесть.
— Будем темноты ждать, — приказал Егор на правах старшего. Он и в армии перещеголял Антона по званию.
Всю ночь лил откуда-то взявшийся мелкий холодный дождь, и день выдался такой же пасмурный. Разведчики продрогли и промокли до нитки. Надо было хоть немного обсушиться. Они забрались в полуразрушенный овин, стоявший в стороне от дороги, недалеко от опушки березового леса, и уютно устроились на прелой соломе, от которой снизу шло приятное живительное тепло.
— Лучше бы все-таки в лесу переждать, — засомневался Антон, когда мимо по дороге проехало несколько мотоциклистов в эсессовской форме, но Егор отмахнулся.
— Кто в такую погоду сюда попрется? Дороги им что ли мало? — И приказал: — Спи давай, а там меня сменишь.
Антон сейчас же уснул, а Егор устроился у двери, чтоб видеть черную, разъезженную дорогу и часть поля, примыкавшего к ней. Усталость взяла свое, и он не заметил, как задремал, Разбудил его тревожный шепот Антона:
— Егор, фрицы.
За сараем, где-то совсем рядом, слышалась знакомая немецкая речь. Егор бросился к щели в задней стенке овина и похолодел: на опушке стояли гитлеровцы, человек двадцать. У всех за плечами автоматы. Они что-то возбужденно обсуждали, попеременно тыча пальцами то на овин, то себе под ноги в землю.
— Следы наши паразиты обнаружили. Придется оборону занимать. — Антон схватил Егора за плечо. — Правее гляди!
Справа из рощи выбежало еще человек десять вражеских солдат. Они тащили к дороге ручной пулемет.
— Окружают сволочи! — Егор со злобой оглядел пустынное мокрое поле.
К лесу путь отрезан, а впереди хоть бы деревцо, хоть бы кустик… Только метрах в трехстах сиротливо чернели скирды прошлогодней соломы. Если бы добраться до них… Нет, двоим не успеть. Заметят, подстрелят, как куропаток. А сведения надо передать во что бы то ни стало. Значит, старший и должен выбрать, кому идти. Он может просто приказать… Там за скирдами — жизнь, здесь — смерть… Егор заскрипел зубами. На лице его застыло выражение нерешительности, плечи сгорбились.
Антон тоже понимал, какой страшный час настал для них обоих, и спокойно, по-деловому разложил перед собой запасной диск и гранаты. Уж если суждено умереть здесь, он как можно дороже возьмет за свою жизнь.
— Тебе легче до скирдов добраться. Ты верткий. Серафиме напишешь, что и как, — не меняя обычного тона, повернул он к Егору свое некрасивое побледневшее лицо.
Егор смотрел на него минуту, другую и вдруг схватил за грудки.
— Что-о? Что ты сказал?.. — бешено вращая посветлевшими глазами, зашипел он, задыхаясь. — Я пока здесь командир, я… — Егор с силой отбросил Антона к двери, встав между ним и разложенным на соломе оружием. — Иди, слышишь, не то убью, ну? — угрожающе нацелил он в грудь Антона свой автомат.
По изменившемуся
