Владимир Петров - Польский пароль

Фегелейн закурил сигарету своей излюбленной марки «Аттика», вразвалку, чуть пошатываясь, прошелся по ковру. «А ведь сегодня он нисколько не копирует фюрера, — вдруг сообразил Ларенц. — Сейчас он именно такой, каким выглядел в начале тридцатых годов: неуклюжий, мешковатый парень-богемец из глухой провинции. Фриц Фегелейн, помнится, как и его друг Генрих Гиммлер, был владельцем мелкой не то куриной, не то гусиной фермы».

— Ты не упомянул, Фриц, еще одной — главной причины. — Ларенц разлил в чашечки уже остывший кофе из кофейника. — Внезапный прорыв русских.

— Ну разумеется! — Обергруппенфюрер вернулся к столу и залпом, как водку, выпил свой кофе. — Они спутали нам все карты. Ведь мы рассчитывали, что драка начнется именно из-за Берлина. Но русские все-таки опередили своих союзников, и теперь Берлин фактически окружен имя. Деблокировки не получится, а что касается 12-й армии генерала Венка, то она и Эльбу не удержала, и к Берлину наверняка не пробьется. Но и это еще не все, дорогой Макс…

— Что же еще, обергруппенфюрер? — нарочито изумился Ларенц, понимая, что Фегелейн все-таки пока не сказал главного, не сообщил причину, из-за которой пребывал сегодня в одиночестве и пил водку, стараясь заглушить дурное настроение. Правда, намек на это он уже сделал в начале разговора… Интересно бы знать подробности, ведь они наверняка могут, так или иначе, коснуться самого Ларенца. Если не сейчас, то в очень близком будущем. — По-моему, ничего хуже уже быть не может.

— Нет, может! — вскочил, закипятился обергруппенфюрер. Ударил кулаком но столу. — Может быть хуже! Это предательство. Макс, вот что самое худшее в нашем трудном положении! Ты что, не понимаешь этого или делаешь вид, будто не понимаешь?!

— Я понимаю…

— Ты тоже, Макс, человек, близкий фюреру, ты начинал вместе со всеми нами! И ты должен знать: эти чванливые подонки, — Фегелейн показал на бетонную стену, — там, в столовой фюрера, замышляют сейчас предательство, варят свою злодейскую кашу.

— Они сговорились?

— В том-то и дело! Верховодят Борман и Геббельс, они уже уговорили фюрера не ехать на юг, дескать, он должен «разделить судьбу своей нации». Чепуха, вранье! Они просто хотят отравить его здесь, чтобы самим вылезти наверх и начать унизительные переговоры о мире. И эта тощая стерва Магда Геббельс тоже вертится здесь третий день, тоже обрабатывает фюрера. Мне жаль нашего фюрера, Макс, он же совершенно больной, парализованный и безвольный человек… Эти хапуги хотят сделать из него марионетку.

— А что же рейхсфюрер Гиммлер? Почему он не вмешается?

— Они настроили фюрера против него. Фюрер просто не желает его слушать. Потому Гиммлер уже сегодня ночью улетает в Любек, в свою фронтовую резиденцию. А Геринг летит в Берхтесгаден. Каково? Там все ждут любимого фюрера — и вдруг является этот тучный боров, увешанный орденами. Поверь мне, Макс, он тоже задумал предательство, используя своих болванов из люфтваффе. О майн гот! Все летит в пропасть… Я бессилен, я чувствую себя брошенным в дерьмо!

В ярости отплевываясь, обергруппенфюрер рывком открыл тумбу стола, вытащил еще одну бутылку водки и сорвал пробку. Выпив очередную рюмку, опять молча зашагал но ковру. Грузный, багровый, он угрюмо сопел — совершенно так же, как это постоянно делал шарфюрер Мучман. «А ведь они похожи, черт подери! — неприятно поразился Ларенц. — У обоих одинаковая медвежья походка и затаенный прищуренный взгляд. И эдакая крестьянская бесцеремонность. Может быть, оба они из одной местности, даже из одного села? Надо, пожалуй, поинтересоваться у Мучмана — это очень важно…».

— Я полагаю, что в этой ситуации, Фриц, нам пора подумать о себе, — осторожно заметил Ларенц.

— Ты прав… — согласился обергруппенфюрер, — Наверно, ты давно догадался, что твои челночные операции имеют некоторое отношение к нам с тобой? К нашему будущему, если оно только возможно.

— Да, все очень проблематично… Тем более что, как ты сказал, рейхсфюрер Гиммлер сходит со сцены.

— Я этого не говорил! — буркнул Фегелейн. — Он лишь покидает Берлин, Однако реальная власть, все войска CС остаются за ним, за его спиной. Не следует паниковать, Макс.

— Я понял, обергруппенфюрер!

— Ну а что касается твоей предстоящей последней акции, то на этот раз тебе придется по прибытии в Альпы выйти на обергруппенфюрера Кальтенбруннера. Его резиденция, как ты знаешь, находится на «вилле Кэрри». Без помощи Кальтенбруннера нам не обойтись. Но я вижу, тебя не прельщают контакты с шефом СД?

— Нет, почему же… Откровенно говоря, мне только не хотелось бы встречаться с его заместителем группенфюрером Бергером. Дело в том, что я знаю кое о каких темных пятнах в его светлой биографии. Так уж сложилось… А Бергер не из тех, кто смотрит сквозь пальцы на подобные вещи. Это ведь он пытался спровадить меня в Бреслау на верную смерть.

— А! Пусть тебя не волнует это, — махнул рукой Фегелейн. — При надобности мы найдем на него управу. Кроме того, сейчас Бергера нет в Альпийской крепости. Три дня назад его вызвал сюда фюрер и дал персональное задание по особым концлагерям в Баварии. Там ведь собраны все политические лидеры — враги рейха, наши и иностранные. Бергеру приказано пустить их в трубу. Он там надолго завязнет.

— Значит, мне следует явиться к самому Кальтенбруннеру?

— Нет! Начальник РСХА и без того слишком много знает, зачем его обременять еще и нашими секретами? Ты должен установить негласный контакт — подчеркиваю: негласный! — с одним из адъютантов Кальтенбруннера штурмбанфюрером Артуром Шейдлером. Надеюсь, ты запомнил фамилию? Впрочем, я напишу ему для надежности всей акции официальную бумагу. Итак, Шейдлер. Ясно?

Ларенц кивнул, умолчав, однако, о том, что с Артуром Шейдлером он знаком лично — еще но польской кампании тридцать девятого года (если, конечно, это тот самый Шейдлер).

— В какой степени Шейдлер должен быть информирован о моей акции?

— Ни в какой! — отрезал Фегелейн. — Повторяю: ни в какой! Он ничего не должен знать об этом. Единственное, что от него требуется, оказать тебе помощь людьми, а если нужно — техникой. Кстати, он и сообщит тебе место захоронения груза, маршрут туда. На этот раз озеро исключается, это будет штольня, старая заброшенная штольня. Понимаешь?

— Яволь, обергруппенфюрер! Так сказать, полностью сухопутный вариант?

— Вот именно. Для того чтобы максимально облегчить в последующем доступ к захоронению. — Фегелейн поставил варить кофе на электроплитку и, обернувшись, подмигнул — Облегчить! Может быть, даже нам с тобой. Вот так. А что касается лишних свидетелей, то эта задача, как и раньше, возлагается на шарфюрера Мучмана. Кстати, как он — справляется?

— Вполне! — усмехнулся Ларенц. — Честно признаюсь, мне иногда становится жутко при общении с ним. Особенно ночью.

— А ты его не бойся! — опять доверительно подмигнул обергруппенфюрер. — Он своих начальников не обижает. Кстати, пришли-ка его завтра ко мне. Я ему тоже вручу официальную бумагу.

— Бумагу? Какую и зачем?

— Видишь ли, Макс… Ты повезешь отсюда солидный груз на двух самолетах. На одном «юнкерсе» будешь ты, а на другом — в качестве сопровождающего шарфюрер Мучман. Время сейчас опасное, а груз весьма ценный, поэтому Мучман на всякий случай тоже должен иметь охранную грамоту. Логично?

— Логично. А как быть с самим Мучманом после завершения акции? Я думаю, теперь настала и его очередь?

Фегелейн с минуту сопел в раздумье, чесал подбородок.

— Не торопись, Макс… Он нам еще пригодится. Точку в «цепи ликвидации» ты поставишь только после моей радиограммы. О ней сообщит тебе Шейдлер.

Несмотря на усталость и выпитую водку, штандартенфюрер Ларенц долго потом не мог уснуть, придя к себе, в одну из клетушек подземного офицерского блока. Как ни казалось странным, пьяная болтовня Фегелейна ничего существенного не прояснила. Обергруппенфюрер так и не сказал конкретно о их возможном будущем сотрудничестве — только намеки и дешевое подмигивание. Кроме того, выходило, что сотрудник аппарата СД штурмбанфюрер Шейдлер, вопреки словесным заверениям Фегелейна, полностью вводился в курс дела (маршрут и место тайника). В качестве кого? Очевидно, в качестве равноправного партнера, Но зачем, для какой цели? Здесь была первая загадка.

Вторую скрывало в себе туманное распоряжение насчет Мучмана: осуществить его ликвидацию только после получения радиограммы из Берлина — и опять же через Шейдлера. Мучман — Шейдлер, какая между ними связь? А связь была, и штандартенфюрер интуитивно ее чувствовал… Может быть, «Мучман — Шейдлер» не что иное, как «деловой тандем» обергруппенфюрера Фегелейна? В таком случае Ларенц просто оказывается третьим лишним и автоматически выпадает из игры?..

Было от чего задуматься…