Берды Кербабаев - Капля воды - крупица золота

Судья предупреждающе поднял руку:

— Спокойней, товарищи! Прошу соблюдать порядок. Свидетель, можете ли вы привести примеры необоснованных увольнений на участке Рахмет?

— Лучший пример — расправа с Мурруком Гышшиевичем. У руководителей строительства всегда ведь нелады с хозяйственниками. Уж не знаю, чем не устраивал Муррук Гышшиевич Бабалы Артыкова, может, излишней самостоятельностью, но, как видите, начальник участка не постеснялся даже отправить беднягу на скамью подсудимых!

Тут в зале раздались сразу два голоса:

— Этот бедняга — жулик и махинатор!

— Он схвачен за руку на месте преступления!

Судья строго сдвинул брови:

— Кто это кричал?

С мест поднялись Эсен Мурадов и Хезрет Атаев.

— Кто вы такие?

— Я — начальник политотдела Рахметского участка.

— Я — старший прораб Рахметского участка.

Меллек Веллек оживился:

— Видите, товарищ судья? Это люди Бабалы Артыкова.

— Помолчите, свидетель, — недовольно поморщился судья и с укоризной обратился к Мурадову и Атаеву: — Как вам не стыдно, товарищи. Не забывайте, где вы находитесь, иначе придется вывести вас из зала суда. Уважаемые люди, а нарушаете порядок. А вам, свидетель, я бы посоветовал выбирать выражения. Не во власти начальника участка отправить кого-либо на скамью подсудимых. Ордер на арест обвиняемого был выдан прокуратурой. И обвинительное заключение составлял не Бабалы Артыков.

Меллек ощетинился, как кабан:

— Однако вина Муррука Гышшиева еще не доказана! А мне, как лицу ответственному, известна подоплека событий… Не понимаю, по какому праву вы пытаетесь заткнуть мне рот, позволяя приспешникам Артыкова поливать грязью Муррука Гышшиева.

Еле сдерживаясь, судья произнес:

— Повторяю, бесполезно подчеркивать, что вы — «ответственное лицо». Перед судом равны и министр, и уборщица. Я вижу, вы не хотите нам помочь. Тогда позвольте задать вопрос: вам известен размер суммы, в присвоении которой обвиняется Муррук Гышшиев?

— Я не верю, что он присвоил хоть копейку.

— Могу назвать вам цифру, фигурирующую в обвинительном заключении: сто семь тысяч рублей.

Только теперь Меллек решился бросить взгляд на скамью подсудимых — до этого он просто боялся встретиться взглядом с Мурруком.

Вид Муррука не просто поразил, а вогнал в панику Меллека Веллека. Этот, по заверениям Меллека, ангел во плоти, видно, ни на что уже не надеялся. Он совсем слинял, мешковатая его фигура обмякла, и без того сутулая спина выгнулаеь, как вопросительный знак, голова была опущена, так что крючковатый нос чуть не упирался в грудь.

Муррук сам ни на кого не хотел смотреть. И Меллек Веллек со страхом подумал: крепко же его прижали, приперли к стене фактами, если уж он настолько отчаялся, что даже все старания Меллека, высокого друга и покровителя, не способны его приободрить. Казалось, Муррук потерял не только надежду на спасение, но и всякий интерес к ходу и исходу’ судебного процесса.

А Тут еще судья со своими цифрами — ведь он привел их, видимо, не случайно.

Так и есть — следующий вопрос судьи прозвучал, как удар грома:

— Скажите, свидетель, вам из этих денег ничего не перепало?

Меллек вздрогнул, будто к телу его приложили раскаленное железо, но тут же взял себя в руки, воскликнул оскорбленно и гневно:

— Подобные подозрения граничат с клеветой!

— Значит, вы это отрицаете?

— Я буду жаловаться! Меня вызвали в качестве свидетеля, а теперь обвиняют черт знает в чем. Я, по-вашему, или взяточник, или соучастник преступления?

— Суд пока ничего не утверждает. Ведется судебное следствие.

— Но, однако, суд меня, руководящего работника, ставит на одну доску с вором?

— Ах, все-таки с вором!

— Не провоцируйте меня! Я оговорился.

— Свидетель — судья повысил голос, — если вы будете продолжать в том же духе, мы можем привлечь вас к ответственности за оскорбление суда.

— Но на меня возведена напраслина!

— Пока вам только задавались вопросы. — Судья повернулся к секретарю: — Зачитайте, пожалуйста, показания обвиняемого Муррука Гышшиева.

Секретарь, молодая девушка, достала из папки лист бумаги и прочла звонким голосом:

— «Я, Муррук Гышшиев, на себя тратил только часть похищенных денег. Большая доля сумм, присвоенных мною или полученных в результате незаконных операций, шла в чужие карманы. Так, в знак благодарности я вручил около девяти тысяч рублей члену коллегии Министерства водного хозяйства, в системе которого я работал в последнее время, Меллеку Веллеку. Взятки я давал ему и в форме подарков».

Судья остановил секретаря:

— Пока довольно. Слышали, Меллек Веллек?

Лицо Меллека сделалось белым как мел. Но он не добирался сдаваться.

— Я не верю, что Муррук Гышшиев мог добровольно возвести на меня подобный поклеп. Его принудили к этому. Простите, ведь на суде он вправе отказаться от показаний, данных на следствии?

— Вправе, свидетель, вправе. Вы только не подсказывайте обвиняемому, что он должен делать. Но мы можем проверить, насколько чистосердечно раскаялся он в совершенных преступлениях. Муррук Гышшиев! Подтверждаете ли вы только что зачитанные показания?

Муррук встал, не поднимая головы, не глядя на Меллека Веллека:

— Да, подтверждаю.

— Это оговор! — возопил Меллек. — Я в жизни пальцем не прикасался к чужим деньгам!

— А с чего бы это обвиняемому, которого вы защищали с таким рвением и упорством, оговаривать вас?

— Такие негодяи на все способны.

Меллек уже сам не понимал, что говорит. Страх и ярость ослепляли его. Муррук на следствии должен был от всего отпираться — и любой ценой выгораживать своих покровителей, дабы дать им возможность его же, Муррука, и выручить. А он дрогнул… Почему? Согнула его тяжесть улик? Или сам он на поверку оказался тряпкой? Или… усомнился в силе своих высоких друзей? А он ведь не дурак, у него чутье — как у корабельной крысы… Меллек читал, что крысы первыми бегут с тонущего корабля.

Судья не смог сдержать усмешки:

— Так обвиняемый — негодяй? Свидетель, вы сами себе противоречите. Совсем недавно вы изображали Муррука Гышшиева этаким невинным агнцем, чистым голубем. В протоколе все это записано. Зачитать?

— Товарищ судья, разве вы никогда не ошибались в людях?

— Я не обязан отвечать на ваш вопрос, но — отвечу: так быстро свое мнение я все-таки не менял… Ладно, пойдем дальше. Тот факт, что вы получали от обвиняемого деньги, подтверждается и другими свидетелями. — Судья кивнул секретарю: — Зачитайте.

И снова пощечиной Меллеку прозвучал звонкий девичий голос:

— «Мы видели своими глазами, как Меллек Веллек тринадцатого августа, собираясь ехать в Москву, взял у Муррука Гышшиева пять тысяч рублей и сказал, будто они нужны ему для того, чтобы угостить в Москве полезных людей. Нам известно также, что Муррук Гышшиев часто привозил на квартиру к Меллеку Веллеку дефицитные товары и дорогостоящие продукты, причем бесплатно. Сахат Кутлыев. Джума Курраев».

У Меллека тряслись губы:

— Оговор, типичный оговор! Видно, я чем-то насолил этим людям.

— Три свидетельства имеют для суда достаточный вес.

— Даже если весь зал к ним присоединится, я все равно не признаю белое черным.

— Вы, значит, никогда не получали денег от Муррука Гышшиева?

— Иногда брал — но взаймы.

— И товары он вам на дом не доставлял?

— Я платил за них. Повторяю: к рукам моим не прилипла ни одна государственная копейка, Я занимаю слишком большой пост…

Судья досадливо поморщился:

— Опять вы о своей должности… Кстати, чем более высокой должностью вы злоупотребили, тем хуже для вас. У нас есть сведения, что живете вы не по средствам. В этом суду Предстоит еще разобраться. Не исключено, что мы еще встретимся с вами. Пока — вы свободны. Впрочем, еще один вопрос. Последний. Вы знакомы со статьей «Самодур на руководящем посту»?

— Я читал ее.

— Вы согласны с тем, что там написано?

— Я верю нашей прессе.

— А сами не имеете никакого отношения к этой статье?

— Ни малейшего. Как и ваши вопросы — к делу Муррука Гышшиева.

— Тут вы правы. Можете садиться.

И когда Меллек, растерянный, недоумевающий, предчувствуя недоброе, прошёл на место и сел, судья обратился к залу:

— Статья, которую я упомянул, действительно, лишь косвенно связана с настоящим процессом. Но она характеризует облик свидетеля. Он только что выразил согласие с содержанием статьи. Так я понял ваши слова, Меллек Веллек?

— Выступление резкое — но справедливое, — с места ответил Меллек.

— Так… А вот министерство и обком сообщают, что ни одно из обвинений, выдвинутых против руководителей строительства Большого канала, в принципе не подтвердилось. Статья признана клеветнической, написанной с заушательскими целями. Вы, Меллек Веллек, продолжаете утверждать, что никак не причастны к ее появлению?