Суровые дни - Клыч Мамедович Кулиев

случае разве можно было бы сделать хоть один шаг с полной уверенностью, что сумеешь сделать и второй? Это было самое опасное место в переходе, узкая тропа вилась, как змея, и если тебе навстречу выйдет враг, ты не сумеешь повернуть назад, не сумеешь спрятаться на отвесной скале. Только сабля твоя и сможет выручить.

След в след за Шатырбеком важно шагает Тачбахш-хан. Он идет, выпятив куриную грудь и гордо задрав голову, словно ведет за собой непобедимое войско легендарного Кира на новое завоевание Вавилона. А войско это — даже не сарбазы регулярной армии, а просто огромная толпа людей, не подходящих друг к другу ни по возрасту, ни по одежде. И вооружены они по-разному. У половины из них — ружья, остальные имеют сабли и копья. Но что до этого Тачбахш-хану, честолюбивые мечты которого летят выше самых высоких гор!

Постепенно справа горный массив стал отдаляться и изгибаться, образовывая полукруг, похожий на отпечаток конского копыта. Вся долина была сплошь застроена шалашами, а посередине стояла даже неразобранная черная кибитка. Вокруг валялись кучи золы, конского помета, дрова.

Шатырбека встретил пузатый молодой джигит.

— Тридцать человек дальше послал, — доложил он, — остальные здесь.

Шатырбек обошел вокруг шалашей, осмотрел изнутри кибитку и остановился на краю долины, там, где западная сторона ее резко снижалась. Низина настолько плотно поросла кустарником, что люди назвали ее Геокдженгель — «Зеленые заросли». Посередине низинки, скрытое кустарником, было небольшое озерко, переходящее в трясину. Вокруг него, заслоняя предательскую синь озера не только от людей, но и от небесных птиц, сплели свои кроны могучие деревья.

Это было превосходное убежище для тигров и кабанов, водились здесь и чудовищно крупные змеи, бледные, словно выцветшие от постоянной сырости. Хозяев у дженгеля было много, и гостей они не жаловали. Если бы там, где площадка соединялась с тугаем, не было отвесной, словно спиленной, стены, здесь вообще нельзя было бы обосноваться. Останавливающиеся на площадке путники всю ночь жгли большие костры, пугая огнем зверье.

Шатырбек подошел к впадине, опасливо посмотрел вниз и, словно испугавшись, отступил назад.

— Будь осторожен, — предупредил Тачбахш-хан, тоже всматривавшийся в заросли. — В эти тугаи можно войти, но выйти из них трудно.

Шатырбек постоял, задумчиво мусоля в пальцах кончик своего роскошного уса, и подозвал пузатого джигита.

— Построй всех, кто ружья имеет!

Через несколько минут имеющие ружья выстроились у края низины.

— Цельтесь в середину дженгеля! — приказал Шатырбек. — Как только скажу: «Два!» — стреляйте!

Он взял у нукера свою винтовку с инкрустированным серебром прикладом, крикнул: «Раз!»— покосился на свое воинство, крикнул: «Два!» — и спустил курок. Гулкий залп сорвал с деревьев Геокдженгель огромную массу птиц, раскатистым эхом замер в ущелье. Где-то в низине тревожно захрюкали кабаны. Шатырбек покрутил усы с таким видом, будто сделал важное дело, и приказал:

— Человек шестьдесят пусть останутся здесь! Остальных — на ту сторону!

На северной стороне долины начинался широкий, словно гигантские ворота, проход между горными массивами, совсем не похожий на узкую и извилистую южную часть, только что пройденную Шатырбеком. Сквозь него просматривались холмы, поросшие редким кустарником, а за ними вплоть до самого Гургена тянулись орошаемые земли гокленов, ганекмазов и акатабаев.

Шатырбек остановился, задрав голову кверху. Там, в глубокой голубизне, вершины гор будто соприкасались друг с другом.

— Гляди ты, какая мощь у создателя! — преисполняясь религиозного трепета, пробормотал Шатырбек. — Что перед ним смертный!

— Ай, это что! — быстро отозвался Тачбахш-хан. — Ты бы в Курдистане на горы поглядел — вот это да!

Там, где проход кончался, уже стояли шатры, весело потрескивали костры, облизывая красно-желтыми языками черные днища котлов. Шатырбек сглотнул слюну— страшно захотелось выпить чаю.

— Эй, молодцы! — крикнул он. — А ну-ка, чай ускорьте!

Взобравшись на невысокий голый холмик, он посмотрел в сторону Гургена. Насколько хватало глаз, до самой черты горизонта не было заметно никакого движения, только холмы и холмы, то низкие, то повыше, оголенные и поросшие скудной растительностью. Вдалеке чернели несколько стожков сена.

Шатырбек спустился с холма.

— Пошли-ка туда людей, — сказал он джигиту с брюшком, — надо проверить всё до самых стогов. И заросли у подножья гор чтоб не забыли обшарить. А коневоды пусть гонят сюда коней — на ночь здесь останемся. Утром же, даст бог, двинемся на Хаджи-Говшан. На этот раз мы с ними полностью рассчитаемся! Всем глаза выжгу!

Бек сердито нахмурил брови и зло подумал о Хаджи-Говшане. Он был полон злой страсти, все тело его тряслось. Будь в его силах, он сию же минуту поджег бы это селен не, а золу развеял по ветру. Да, сейчас его единственной мечтой было скорее достичь Хаджи-Говшана и растоптать его копытами коней.

Ночь была непроницаемо темной. Тучи, снова обложившие небо, опускались все ниже и ниже, грозя прорваться тяжелым холодным ливнем. Перман с тридцатью отважными джигитами стоял у входа в огромную пещеру на северной стороне кряжа, опоясывающего Геокдженгель. Вокруг пещеры тесно росли деревья, скрывая ее от самого проницательного глаза. Здесь и таились джигиты на протяжении целого дня.

Перман ждал вестника от Мяти-пальвана и нервничал. Ночь шла на убыль, и если скоро рассветет, может рухнуть весь тщательно разработанный план. Перман знал, что Мяти-пальван человек слова, и если до сих пор от него нет никакого сообщения, значит случилось что-то.

В темноте послышался шорох. Перман насторожился, шагнул вперед, положив руку на эфес сабли. Но он увидел двух своих джигитов.

— Никого нет, — негромко сказал один из них. — Мы далеко отсюда ходили.

Второй добавил:

— Собьются с пути да наскочат на кизылбашей — вот будет дело!

Перман задумался на мгновение и решительно хлопнул джигита по плечу.

— Иди, скажи парням, пусть готовятся! Ждать больше нечего, будем выступать, иначе опоздаем!

На последнем совещании в доме Махтумкули был выработан и принят такой план: пока Абдулмеджит-хан не выступил из Куммет-Хауза, надо напасть врасплох на Шатырбека и разгромить его. Для того, чтобы осуществить это, большинство хаджиговшанцев и присоединившихся к ним жителей окрестных сел отойдут от Серчешмы к Гургену, а Перман, отобрав тридцать наиболее храбрых джигитов, затаится в пещере. Как только кизылбаши, увидев, что туркмены ушли, оставят за спиной выход из ущелья в долину, Мяти-пальван со своими ударит на них до рассвета. К этому времени джигиты Пермана займут горный проход и не дадут Шатырбеку возможности отступить.

План обещал быть удачным, так как Шатырбек располагал не особенно большими силами. Однако удар следовало нанести согласованно и обязательно ночью. Что же помешало Мяти-пальвану прислать гонца с известием о готовности? Ведь от пещеры до горного прохода