Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

«На двести километров хватит, если ехать по хорошей дороге», — решил Сергей. Он еще надеялся, что вот-вот подойдет капитан Мурзайкин, и они поедут разыскивать штаб армии. Как только разогрелся двигатель, в кабине потеплело. Но жечь горючее даже на этом режиме — двигатель работал на малых оборотах — было расточительно. Кто знает, сколько им придется гонять машину в поисках штаба армии.

Сергей решил, если капитан не выйдет к машине до рассвета, он попробует сам разыскать штаб. Возможно, Мурзайкин туда же добрался пешком или на случайном, попутном транспорте. Если же его и там не окажется, придется вернуться в автороту и доложить о случившемся.

Выключил зажигание. Прислушался, не опуская ветрового стекла. Послышался какой-то неясный шумок, будто мелкий, дружный, грибной дождь. Сергей настороженно приоткрыл дверцу, вышел из машины. Шум доносился с юга, со стороны открытого поля. Нет, это не гул мотора.

И вдруг в небо взвилась ракета. Она высветила поле как раз с той стороны, откуда доносился этот нераспознанный шум — шорох.

Сергей понял — именно там проходит линия фронта, и стоять ему на шоссе небезопасно, так, чего доброго, он может попасть в тыл к противнику.

Сев в машину, Чигитов направился на восток, в сторону Москвы. Отъехал ровно десять километров — так показывал спидометр — и никого на шоссе не встретил. Восточный край неба становился все чище и светлей, вдали уже различались темные силуэты домов.

Сергей съехал с шоссе и по еле заметной проселочной дороге повел машину на юг, к деревушке. У околицы его остановил часовой с винтовкой и в каске.

Чигитов коротко рассказал, что с ним стряслось. Часовой доложил о нем своему командиру — лейтенанту.

— Штаб армии передислоцировался, — сказал лейтенант, — У нас есть тяжелораненые, повезешь их на своей машине в полевой госпиталь. А из госпиталя до штаба армии — рукой подать.

Раненых положили в открытый кузов «пикапа», к ним подсела санитарка с термосом. Место в кабине занял солдат-проводник.

— Поедем низом, через мост. Держись вон того кустарника, — распорядился он. — А тебя каким ветром к нам занесла?

Сергей уже более обстоятельно стал рассказывать о своем ночном приключении.

— И-и-и, на фронте еще похлеще случается, — утешил Чигитова сопровождающий. — Я сам дважды был в окружении. За одну такую фронтовую ночь, по себе знаю, переживешь больше, чем за всю довоенную жизнь. Так что я вполне понимаю твои чувства. Но не дрейфь, найдется твой капитан, если, конечно, в плен не угодил. А угодил — сам виноват. Не надо было выскакивать из машины. Ты сам-то откуда родом? Из Вутлана? Это где же такой город? Что-то не приходилось слышать.

Сергей пояснил.

— А я из Россоши. Знаешь где это? На Дону. Южнее Воронежа. Не приходилось бывать в наших краях?

В кабину постучали. Сергей притормозил. Медсестра попросила остановиться: тяжело раненный боец хотел пить.

— Слышь-ка, Чигитов, — вновь заговорил сопровождающий. — Если в штабе своего капитана не встретишь, сошлись на нашу дивизию. Так и так, мол, задержали в дороге, дали новое боевое задание — вывезти тяжелораненых с поля боя. В путевом листе я поставлю тебе печать госпиталя. И смело возвращайся в свою автороту. И тебе ничего не будет, — боевой приказ выполнял! В армии, сам знаешь, выполняется последний приказ.

— А про капитана что сказать?

— Скажи, что он ушел узнавать местонахождение штаба армии.

— Куда ушел? К немцам?

— Фу, чудак-человек! Ушел и все тут! Тебе-то какое дело? А тебя оставил на дороге. Тут-то мы тебя и заграбастали, под угрозой оружия заставили везти раненых, — поучал Сергея бывалый солдат.

В эвакогоспиталь добрались благополучно — все раненые перенесли трудную дорогу и были переданы в заботливые руки квалифицированных медицинских работников.

Сопровождавший сдержал слово: вынес шоферу путевой лист с пометкой о доставке раненых в полевой госпиталь. Запись была заверена жирной печатью.

— Штаб армии находится на другом конце деревни, — сообщил он Чигитову. — Как переедешь пост, упрешься в шлагбаум. Там и спросишь, кого надо.

Сергей поблагодарил солдата, на прощание протянул руку. Тот спохватился:

— Постой, ты ведь, наверное, голодный. Пойдем на кухню. Подзаправишься — на душе станет веселей.

5

В штабе армии капитана Мурзайкина не было. Чигитов рассказал о ночном происшествии и спросил, что теперь ему делать.

— Да, отличился! По дороге потерять командира! — выговорил Сергею строгий майор. — Не часто, не часто такое случается! Настоящие бойцы своего командира берегут как зеницу ока! Грудью защищают, с поля боя на руках выносят! А вы бросили командира немцам, а сами удрали, испугались окрика противника! Пойдете под суд, как трус. Машину сдайте своей автороте, а сами явитесь к следователю. Вот вам предписание.

Ничего иного Чигитов не ожидал. Напрасно старался солдат-проводник, давал советы, ставил печать. Не все так делается, как хочется. Хорошо еще, что ему разрешили отвезти в свою автороту «пикап». У него будет возможность увидеться с матерью, рассказать ей о случившемся.

Теперь, днем, Чигитов легко сориентировался и быстро добрался до своей автороты.

Старшина Асташкин был на продскладе, получал продукты, когда его разыскал Сергей. Он молча выслушал донесение о ЧП и прочитал предписание, переданное из штарма.

— Машина в каком состоянии? — спросил.

— Машина на ходу, но бензин на исходе, — ответил Чигитов, — и масло ниже уровня.

— «Пикап» сдайте шоферу полуторки Каткову и идите пилить дрова. О пропаже капитана я доложу политруку.

Настроение у Чигитова становилось все мрачней. У него даже пропало желание сбегать в медсанбат, рассказать о случившемся матери и Уге Атласовне: стоит ли торопиться всех волновать!

Весть о чрезвычайном событии быстро облетела деревню. Мурзайкина, услышав о пропаже мужа, тотчас прибежала к дровяному складу, где трудился проштрафившийся шофер. По всему было видно, что она еще не вполне доверяет разговорам, и вот сейчас Сережа подтвердит ее сомнения. Но Чигитову, к сожалению, нечем было ее утешить. Не произнеся ни слова упрека или обиды, Уга Атласовна ушла. Сергей содрогнулся, как изменилась за несколько минут эта хорошенькая женщина: померк румянец на щеках, синие глаза больше не излучали ни блеска, ни тепла, они смотрели тускло и устало. Он даже не посмел попросить Угу Атласовну передать о случившемся его матери.

Через несколько минут Чигитова вызвали к политруку роты Иштулову. Сергей помнил Архипа Прокопьевича еще по Вутлану. Их семьи были дружны, не раз делили праздничное застолье. Другой обрадовался бы — свой человек. Сергея же именно это тяготило: чего доброго, Иштулов подумает, что он рассчитывает на его дружеское снисхождение, заступничество. Политрук был искренне встревожен. Это Сергей тотчас понял по его виду.

— Проходите, Чигитов, садитесь, —