День до вечера - Геннадий Михайлович Абрамов

Она больно шлепнула дочь сначала по попке, потом по спине, потом по лицу. Девочка заплакала — визгливо, перепуганно, громко. Маму теперь было не узнать. Злая, грубая, некрасивая, жестокая. Не глядя швырнула мне на стол обрывки книги, поддернула к себе за руку дочь и, остервенело шлепая ее и крича: «Негодяйка! Ах, ты негодяйка такая!», поволокла ее, зареванную, обкричавшуюся, к эскалатору.

Артист

Постоянно в одно и то же время в течение трех дней кряду подходил и играл в лотерею. Книг не смотрел, только играл.

Разговаривали о том, о сем — он был так ненавязчив, спокоен, интеллигентен, что расположил к себе сразу.

Почувствовав, что я к нему неравнодушен, он и сам разоткровенничался. Признался:

— Знаете, я ведь снабженец. И вы мне понравились. Искренне вам говорю. Если что нужно, не стесняйтесь. Могу устроить. Так сказать, по знакомству.

— Спасибо. Мне как будто ничего не нужно, — я инстинктивно опасался контрпросьб в ответ; но он, похоже, и не думал меня ни о чем просить. — А… а что у вас есть?

— Да что ваша душа запросит. И, пожалуйста, не думайте, лишних денег с вас не возьму.

— И все-таки — что?

— Ну, сейчас, например, подвезут гастрономию. Колбасы, рыбка, икра. Хотите икры? Скажем, пару банок.

— Дорого?

— Нет, нормально. По шесть рублей. Хотите?

Я заволновался. Очень вдруг захотелось икры. Соблазнительно. И сравнительно недорого. Да и обижать человека отказом, когда он так по-доброму предлагает, вроде бы нехорошо.

Прикинул про себя, что одну баночку, пожалуй, оставлю, сам полакомлюсь, а второй попробую уластить соседку, может, потише станет, помягче.

— Ладно, возьму.

— Ну и чудненько. Я только поднимусь. Надо договориться, вы понимаете?

— Конечно, конечно. Пожалуйста.

Он ушел. И через час примерно вернулся.

— Все в порядке. Давайте. Он ждет. Здесь, в соседнем зале. Сейчас принесу.

Я отдал ему 12 рублей. Он ушел.

Минул час. Он не возвращался. Я нервничал, ждал. Вероятно, что-то непредвиденное случилось. Обмануть такой человек не мог. Не мог. Я ему всецело доверял.

Наконец не выдержал. Оставил стол, пошел посмотреть в соседний зал. Он сказал: «Он ждет». И кто этот таинственный «он»?

Спросил у девушки, которая, как и я, книгоношей работала, не замечала ли здесь такого-то человека.

— А, этот, — говорит. — Как же, знаю. Он уже неделю, считай, тут толкется. Такой вежливый, все обхаживает, комплиментами стелет. Да не на такую напал.

— Он мне икру предлагал.

— Не верь, ни за что не верь. Он и мне предлагал.

— Я ему 12 рублей отдал.

— Да? Эх, ты. Теперь, считай, пропали. Что ж ты такой ротозей. Его же сразу видно, кто он есть.

Вернулся я к себе подавленным, убитым… Ну, что ж это я такой растяпа-то, а? Что ж это всякий может меня обмануть? Ведь 12 рублей. Три дня жить мог… И долго еще не мог успокоиться. Красиво обманул, ничего не скажешь. Ловко. Ведь не поленился, мошенник, добился-таки раньше, чтобы доверился полностью и ничего худого про него даже предположить не мог… Но вот девушку не обманул. Учуяла, распознала, не поддалась на его уловки. А я? Эх, ты, ругал я себя, тюха, нечего тебе на бойком месте сидеть, раз ни черта вокруг не видишь, не понимаешь.

…На другой день, проезжая с тележкой, я остановился и поинтересовался у девушки, не объявлялся ли случайно тот, вчерашний. Все-таки на донышке оставалась капелешная надежда, что не обманул и еще придет и принесет икру или вернет деньги.

— Ой, не спрашивай. Был, был, негодяй. И меня обманул.

— И вас? Не может быть.

— Я таких ловкачей сроду не видывала. Наказал на 12 рублей.

Я, признаться, едва удерживал улыбку (и ее, матерого работника, не меня одного). И горел нетерпением узнать, как все было.

Она рассказала:

— Только, считай, ты домой ушел, вижу, объявился. Опять начал подлизываться. Ну, я не сдержалась, и говорю: «Что ж вы парня-то надули? Обещали икру, а сами деньги взяли и тю-тю?» Он и глазом не моргнул, улыбается. Говорит: «Что вы, милая, что вы, славная? Разве это на меня похоже? Чуть задержал, истинно так, но принес, отдал. Честно, как договорились. Нет, милая, вы бы видели, какой он счастливый ушел. Так благодарил, что и меня смутил». — «Правда?» — спрашиваю, не верю. — «А как же иначе? — говорит. — Неужели я могу обмануть? Вы же меня, считай, успели узнать». — «Ну, простите, — говорю, — что плохо о вас думала. Сгоряча это я». — «Между прочим, — говорит и улыбается, — в моих скромных силах и вам такую же радость доставить. Хотите?» — «Хочу», — говорю, вот дура! «Давайте 12 рублей. Я принесу». — «Сейчас?» — «Конечно. Пока он (опять «он») здесь». Ну, я и отдала.

— Вот это мошенник! — сказал я, стараясь не дать воли восхищению, и веселому чувству.

Она же клятвенно, зло, себе самой:

— Поймаю, загрызу, придушу на месте.

Щедрый

Стоит, опершись крупной маслянистой ладонью о стол, похохатывает тихо и коротко, будто бы себе в удовольствие. Лицо предобрейшее, округлое. И сам весь странненький какой-то, нелепый. В кепке, съехавшей на одно ухо, в низко расстегнутой на груди рубашке — один рукав раскатался и манжетом он стирает пыль с моего стола; в другой руке держит сетку с продуктами — помидоры, яйца, хлеб, еще что-то — все это беспорядочно затолкал, хлеб мнет помидоры, яйца внизу, и так не помнит, что у него в руке, так вольно ею раскачивает, что непонятно, как до сих пор у него не сделалась по пути яичница с помидорами; замок на ремне расстегнулся, и верхняя пуговка, поддерживающая брюки, вот-вот отскочит, угрожающе искосилась на ослабшей вытянувшейся нитке. Не пьян, а стоит и похохатывает, и вид у него человека пресчастливейшего.

— Что-нибудь хотите купить? — спрашиваю его.

— Обязательно.

— Подобрать что-нибудь? Или сами?

— Сам.

— Тогда почему не смотрите?

— А чего их смотреть? И так видно.

— Ошибаетесь. Полезно и внутрь заглянуть. Хотя бы аннотацию прочесть.

— Чего?

— Ну, уведомление. Короткую информацию о содержании.

— А, мне не надо. Жена у меня толковая. Пусть сама и читает.

— Так вы жене книгу купить хотите?

— Ей. Получку нынче получил. И еще премию как раз дали.

— А вы знаете, что жена ваша любит? Какие книги?

— Как не знать? — он вроде бы даже немного обиделся. — Десять лет уж, считай, вместе живем.

— Жена много читает?

— Жуть.

— Ну, хорошо. Выбирайте.

— А чего их выбирать, — говорит. — Книжки они и есть книжки. Давай хоть эту, потолще.

— Справочник? Жена у вас разве учится?

— Сейчас все учатся. Давай.