Берды Кербабаев - Капля воды - крупица золота

Молодые парни в селе, частично от скуки, а больше всего из молодечества, из желания казаться взрослыми, на вечеринках «заправлялись» порой стаканом-другим водки или самогона. Не обошла эта мода и Володю — не хотелось ему отставать от других.

Галя, узнав, что он прикладывается к спиртному, после серьезного разговора с ним поставила ультиматум: или она, или водка. Володя должен был обещать ей, что больше не возьмет в рот ни капли!.. Тот, из упрямства и ложного самолюбия, заартачился: как это ни капли, что он, не мужчина, что ли!..

В тот же вечер он, назло ей, напился, Гале стало об этом известно, она, недолго думая, порвала с Володей, и вскоре он увидел ее с другим парнем…

Сильных жизненные испытания только закаляют, слабых могут и надломить.

Вместо того чтобы образумиться и бороться за свою любовь, Володя начал раздувать свои переживания, жалеть себя и топить горе в водке.

Он так опустился, что его выгнали с работы.

Ему стыдно, да и тяжело было оставаться в селе, он уехал в город, мотался там по различным стройкам и предприятиям, долго нигде не задерживаясь, в период просветления закончил курсы механизаторов и, услышав, что набираются люди на строительство Большого канала, подался в Туркмению.

О Гале он не забывал ни на минуту. И когда с помощью Бабалы и Нуры встал на ноги, покончил с пьянством, — написал Гале письмо.

Ответа от нее он не получил.

Вот тогда, уверив себя, что напрасно он ждет письма от Гали, что она, видно, успела уже выйти замуж — ведь ей было сейчас двадцать лет, Володя и «сорвался»…

Нуры, затеяв разговор о его сердечных делах, посыпал соль на его рану.

С усилием подняв голову, Володя повторил:

— Кому я нужен… такой?

Догадавшись, что он нечаянно задел друга за больное место, Нуры весело проговорил:

— Какой это «такой»?… Да ты у нас, братец, самый завидный жених: хочешь — любую красавицу за тебя просватаю? Ха!.. Знатный скреперист, передовик строительства! Денег куры не клюют!.. Другом у него — знаменитый Нуры!.. А скоро ты станешь обладателем платка, который с удовольствием примет в подарок самая достойная девушка!

— Этим платком мне останется только самому подпоясаться. Некому мне его дарить…

— Я же сказал: найдем.

— Не нужен мне никто.

— Я тебя что-то не пойму: то ты никому не нужен, то тебе никто не нужен…

Володю потянуло на откровенность:

— Та, что нужна… далеко отсюда.

— Не беда! А для чего существуют телефон, телеграф, почта?

— Писал я ей. А она молчит… Или не поверила мне. Или уже замужем…

— Это и есть «причина», на которую ты намекаешь?

Володя кивнул:

— С нее все началось. Только ты прав: виноват во всем я сам. Бросил бы вовремя пить, так она бы меня не бросила.

— Вот они, значит, какие дела… — раздумчиво протянул Нуры. И вдруг встрепенулся: — Эй, гляди, братец, к нам почтальон спешит!.. Может, и у него для нас радостные вести?

К ним действительно подъехал на коне почтальон, остановившись, достал из сумки письмо, протянул его Володе:

— Плясать бы тебя заставил, да некогда.

Володя, увидев на конверте обратный адрес, побледнел и, дрожащими пальцами разорвав конверт, так и впился в письмо глазами.

Нуры выжидающе следил за ним.

Дочитав письмо, Володя вскочил на ноги и пустился в пляс:

— Нуры, заказывай любой танец!.. Ур-ра!.. Где мой платок, Нуры? Я знаю, что с ним делать!

Глава тридцатая

МАТЬ И СЫН

огода стояла сухая, нежаркая.

Бостан пряла, сидя возле вагончика на топчане и греясь на осеннем полуденном солнышке. Руки ее были заняты работой, а голова неторопливыми думами.

Как быстро все-таки пролетела жизнь! Сейчас она казалась Бостан короткой-короткой, как у цикады…

Вроде еще совсем недавно Аннам начал лепетать первые слова, и вот он уже совсем взрослый, и пора ему обзаводиться семьей. А она, Бостан, будет нянчить внуков. Для начала, конечно, внука. Мальчика… Ей уже сейчас хотелось намотать на большой палец ноги веревочку от люльки и укачивать малыша… А позднее — услышать, как он произнесет первые слова. А потом он вырастет, и Бостан будет гордиться им, как гордится своим Аннамом…

Мечты увели ее слишком далеко, и она вздохнула: в их доме-то нет пока не только внука, но и невестки. И со свадьбой Аннам что-то не торопится.

А Бостан уже давно к ней приготовилась, откладывала из сэкономленных денег по трешке, по пятерке, запасалась тканями на халаты, подарками гостям. Сейчас, когда Аннам работал на экскаваторе, достатка у них прибавилось; сумка, в которой Бостан хранила деньги, с каждым днем становилась все более пухлой.

Если бы это зависело только от Бостан, то свадебный той состоялся бы в ближайшие дни. Уж она бы сумела подыскать своему единственному сыну достойную невесту!

В глубине души Бостан опасалась, что Аннам сам уже сделал выбор. В последнее время он брился чуть не каждый день; придя с работы, спешил переодеться, причем надевал лучший свой костюм. Все это казалось Бостан подозрительным, как и встречи Аннама с Марал, — они все шептались, словно заговорщики, и надолго куда-то исчезали.

Правда, с недавних пор Аннам чаще был один и ходил задумчивый, будто в воду опущенный. Может, решал что-то для себя. А может, они с Марал в размолвке.

Последнему Бостан была бы только рада. Не пара Аннаму эта девушка. И она одного страшилась: как бы Аннам не заговорил с ней о Марал-джан… Что ответить ему, как поступить? Она ведь вроде ничего не имела против девушки. Но вместе с тем не могла принять ее в свой дом!

Ей вспомнилась история с Гайлы, сыном Курра; джигит привез невесту из Москвы и, как ни противилась этому его мать, ввел ее в дом хозяйкой. Вай, что тогда началось! Молодуха вызвала нарекание всего; аула и своими нарядами, и ярко накрашенными губами. Да еще принялась командовать и мужем, и свекровью. Ну, тут, как молвится, нашла коса на камень. В доме, что ни день, скандал. В конце концов, не прожив в ауле и полгода, москвичка собрала свои вещички и была такова.

Марал, конечно, не чета этой бесстыднице. Характер у нее вылеплен из другой глины. С Бостан она почтительна, и в скромности ей не откажешь. А уж работящая-то какая! Недаром она пользуется в бригаде всеобщим уважением. Ребята заботятся о ней, как братья.

И все же она овца из чужой отары. Ее привычкам, представлениям, и обычаям, которым следует Бостан, не ужиться под одной крышей. И хотя она, как небо от земли, отличается от той москвички, непутевой жены Гайлы, — в ауле все равно пойдут всякие разговоры. И все осудят Бостан и Аннама.

Нет, что бы там ни было, а она, Бостан, позволит своему сыну жениться только на туркменке.

Задумавшись, Бостан совсем забыла о казане и танка, стоявших на огне. Она торопливо поднялась, отложила в сторону ручную прялку и кудель, засеменила к очагу. Огонь уже начал гаснуть. Танка выкипела наполовину. Бостан подбросила в очаг хвороста, помешала в казане, долила в танка воды и хотела было возвратиться на место, но увидела Аннама, который брел к бригадному стану с опущенной головой.

Подойдя к Бостан, он попросил:

— Мама!.. Чайку бы.

— Сейчас, сынок, сейчас.

Пока он переодевался, мыл лицо и руки, чай вскипел. Оки вдвоем сели за сачак.

Бостан умела читать на лице сына самые мелкие и затейливые письмена. Нетрудно было догадаться, что он чем-то озабочен, томят его невысказанные мысли…

— Устал, поди, сынок? — ласково спросила Бостан.

— Работа, мама, не из легких. Но я мог бы отмахать и еще смену.

— Вид у тебя больно невеселый…

Аннам шел сюда с твердым намерением: обтолковать с матерью одно важное дело… Но сразу он не мог решиться на откровенный разговор и отделался шуткой:

— А чего веселого — весь день пыль глотать?

— Разве вчера пыли не было? Что ж это она нынче-то тебя так доняла?

Аннам усмехнулся:

— Ты, мама, допрашиваешь меня, как следователь. Или… как прокурор.

— А почему бы мне не побеспокоиться, что с тобой? В одном-то глазу у тебя веселье, в другом — печаль.

Аннам как-то вяло отхлебнул чай из пиалы, опять пошутил:

— Веселье — в том глазу, который на тебя смотрит,

— А другой на кого глядит?

— Все-то тебе, мама, надо знать…

— А как же!.. Я, сынок, только и живу заботами о тебе. И все, все вижу!

— Что же ты видишь, мама?

— А то, что приспел тебе срок жениться. Да и у, меня одна мечта: чтобы ты поскорей привел в дом молодую хозяйку.

Аннам с притворным огорчением развел руками:

— Где ее найти, мама?

— А ты не думай об этом, сынок, у тебя мать есть, она уже обо всем позаботилась.

У Аннама глаза полезли на лоб:

— Как… позаботилась?

— А так, как все матери заботятся о сыновьях, если те только в затылках чешут.

Бостан напустила на себя торжественность, словно готовясь сообщить сыну радостную весть: