Фундамент - Алексей Филиппович Талвир

когда родиться. Если бы я родился этак лет на полсотни позже, тоже был бы шибко счастливым. Выучился бы, жил в Москве… Говорят, Михаил Иванович Калинин ходит на работу пешком. Правда, что ли? Тебе не приходилось его встречать? А должен бы — работаешь-то почти рядом с Кремлем…

Когда обо всем было рассказано и расспрошено, Мирокки нашел нужным пожурить Леонида.

— Что же ты в отпуск едешь без жены? Надо бы захватить ее, показать землякам…

— В другой раз привезу, когда сынок подрастет.

Прямо с поезда Иревли и Мирокки пошли на химзавод к Тодору Христову. Тот не сразу догадался, кого к нему привел Леонид. И только присмотревшись, узнал в госте своего спасителя, бывшего солдата Мирокки.

Он обнял его, расцеловал… Растроганный Мирокки разговорился… Он даже не обращал внимания на то, что Леонид, вынув блокнот, что-то строчил и строчил в нем.

Потом Христов повел Мирокки и Иревли к себе домой. Пока Мария Фадеевна суетилась на кухне, накрывала на стол, Тодор позвал с улицы старшего сына Славика, взял на руки младшего Мирокки и сказал им, показав на гостя:

— Это мой отец и ваш дедушка.

В доме Христовых с каждой минутой становилось все многолюднее. Друзья, соседи, знакомые сходились посмотреть на человека, спасшего жизнь Тодора.

Вскоре весть об этом событии облетела весь поселок. Потом о нем заговорили в разных концах района. В партком химзавода стали звонить из редакций республиканских газет и радио.

Мирокки и Христова, героев гражданской войны, приглашали на пионерские сборы и комсомольские собрания. В районной газете появилось сообщение, что женщина из соседнего колхоза, родившая двойню, назвала своих сыновей Тодором и Мирокки.

Дедушку Мирокки не отпускали от себя Христовы, Иревли остановился у Чигитовых. Жили они как на вокзале — всюду стояли узлы, мешки, ящики, чемоданы. А Яндураев все еще не приезжал.

Впрочем, Леониду было не до забот друзей. Его всецело поглотила работа. Писалось удивительно быстро, легко, с подъемом. И вот корреспонденция уже готова. Надо быстрее возвращаться в Москву.

В это утро по поселку разнеслась трагическая весть: в придорожной канаве у шоссе Вутлан — Элькасы обнаружили труп зверски убитого старика Мирокки.

Кто мог это сделать? Кому был опасен этот добрый наивный человек?!

Иревли припомнил весь свой разговор с Мирокки и ужаснулся.

Как он не мог еще тогда понять, что старик не по отсталости и невежеству боялся гласности своих добрых дел! Необходимо сообщить о его боязни следствию. Леонид решил задержаться еще на пару дней.

27

Один в квартире Сережа чувствовал себя превосходно. Время от времени к нему заходила Тамара Элле. Она тоже окончила семь классов и приехала в Москву, чтобы поступить в музыкальное училище при консерватории.

Вот и сегодня, отложив учебник по грамматике, Сережа пошел ее провожать. Но, прежде чем сесть в трамвай, который довезет их до квартиры девушки, они прошлись по Тверскому бульвару, потом решили зайти в летний ресторан поужинать. Деньги у Сережи были на исходе. Родители надеялись приехать в Москву вслед за ним, поэтому дали на первое время на самое необходимое.

Цены в ресторане оказались настолько высокими, что мальчик испугался — вдруг не хватит денег расплатиться… Тамара, поняв его смущение, сказала:

— Сережа, я есть совсем-совсем не хочу. Только попить бы чего-нибудь…

Они заказали по стакану чаю и по слоеной булочке. Официант, поняв подростков, по-отечески им сказал:

— Должно быть, учиться приехали. Так зачем же переплачивать у нас? Вон напротив столовая, там все вдвое дешевле.

Тамара и Сережа были удивлены: как же так? Рядом, на одной улице, а цены разные… Сколько странного и неразумного придумано взрослыми людьми!

Вернувшись домой, Сережа снова засел за учебники. И вдруг звонок. «Наверное, тетя Моника или дядя Леня», — решил мальчик и распахнул дверь.

На лестничной площадке стоял незнакомый человек, рыжеволосый, обрюзглый, рябой.

— Хозяева дома? — спросил он, разглядывая подростка.

— Нет, их нет. Дядя Леня уехал в Вутлан, а тетя Моника на даче.

— Я друг Леонида Иревли, — сказал незнакомец и подал руку Сергею. — Пухвир Явушкин. Но здесь меня все зовут Клавдио. Ты тоже можешь меня так называть.

— Как жаль, что вы не застали дядю Леню.

— А ты кто? Какой-нибудь родственник? Наверное, учиться приехал. Куда думаешь поступить? — Явушкин, отстранив Сережу, прошел в квартиру.

— Хочу в электромеханический техникум, — ответил Сережа, проходя вслед за гостем.

— Откуда прибыл? Как зовут?

— Сергей. Сергей Чигитов. Я из Вутлана. Это, знаете, в Чувашской республике.

Незнакомец с нескрываемым интересом стал рассматривать подростка.

— Так вот ты какой?! — Но тут же, вроде опомнившись, заговорил совсем иным тоном. — Поступишь, не беспокойся, обязательно поступишь. Теперь ведь в первую очередь принимают нацменов, чтобы были свои национальные кадры. Да и кого же, черт возьми, принимать, если не такого вот как ты парня, освободившегося от векового гнета! Только что же это ты поступаешь в техникум, а не в институт? Родители твои с высшим образованием…

— А вы их знаете? — удивился Сережа.

— Так кто же их не знает? — с упреком произнес Явушкин. — Харьяс Харитоновна — инженер-химик, Кирилл Герасимович — директор завода…

У Сережи рассеялись остатки сомнений в отношении личности Клавдио Явушкина. Значит, он в самом деле хороший друг дяди Лени, если знает даже его родителей.

— Только почему же твоя мать отослала тебя сюда одного? С отцом не в ладах, что ли?

— Что вы, что вы! Они тоже сюда переезжают. Просто я хотел побыстрее сдать заявление в техникум и начать готовиться.

— А в техникум почему идешь? Надо было полную школу закончить и — в институт… Или отец хочет, чтобы ты поскорее отделился?

Сергей замахал руками:

— Наоборот, как раз наоборот, мама и папа хотели, чтобы я учился в школе, но мне надо быстрее получить специальность… Во-первых, в техникуме учиться интереснее, чем в школе, во-вторых, ну, понимаете… у меня есть друг… она… он… тоже приехала… приехал учиться в Москву…

— Все ясно… Имей в виду, если тебе или твоей подружке, то есть твоему другу, трудно придется, звоните мне. Я все устрою. У меня тут такие связи… Вот мой телефон… — Явушкин вынул из кармана блокнот и, вырвав листок, что-то написал на нем. — Это телефон Антипова-Каратаева, он самый знаменитый чуваш, ученый, академик, я живу у него.

Потом Явушкин сообщил, что знает семь языков, в том числе несколько иностранных, рассказал несколько анекдотов. Почувствовав, что окончательно расположил к себе мальчика, сбросил пиджак, надетый прямо на майку, грязную, заношенную, пошел умываться.

Вскоре Сережа понял, что его гость по-хозяйски возится в кухне, кипятит чай,