У нас на Севере - Николай Васильевич Угловский

— А потому, что вам любой колхозник то же самое скажет, да и Бескуров, по-моему, отрицать не будет. Трудного отрицать факты.

— Факты? — все еще сомневаясь, спросил Лысов.

— Да, Федор Семенович, — почти торжественно подтвердил Звонков. — Сенокос лесопункту отдал? Отдал. Мы с бригадиром Прохоровым предупреждали Бескурова — не послушал, даже рта не дал раскрыть. Инвалида войны Саватеева гнал на работу? Гнал. Другим колхозникам угрожал? Угрожал. Молодых ребят насильно заставил ночью, под дождем, копать силосную яму, а чтобы они помалкивали — напоил их и выдал им без санкции бухгалтера сто рублей. Ну, насчет жены… тут дело ясное. Ни к чему она тут, коли он живет у молодой вдовушки, как у Христа за пазухой.

— Спит, что ли, с ней? — усмехнулся Федор Семенович. — Договаривай.

— Чего не видел, того не видел, а зря наговаривать на человека грешно, — ответно ухмыльнулся Звонков.

— Так, ясно, — многозначительно побарабанил пальцами по столу Лысов. — Для Василия Васильевича это будет большим сюрпризом. Как, по-твоему, Платон Николаевич, с какой целью Бескуров шел на эти безобразия и даже на прямое беззаконие? Полагал, что все сойдет с рук?

— Может и так, кто его знает, — осторожно сказал Звонков. — Но, по-моему, цель у него другая. Скорей всего, он хочет уйти из колхоза и опять устроиться на тепленькое местечко в торге. Он же не глупый и понимает, что здесь ему воз не по силам, одно беспокойство, а выгод никаких.

— Ну, если он и уйдет отсюда, то не по своей воле и отнюдь не чистеньким, — жестко проговорил Лысов. — Не знаешь, где сейчас председатель?

— Уехал в третью бригаду. Между прочим, Прохорову от него житья нет. Придирается ко всякой мелочи, поневоле опустишь руки. Чем старик не понравился — ума не приложу. Разве тем, что часто голосует против Бескурова. Этак он и меня скоро выживет с заместителей.

— Не он ставил, не ему и распоряжаться. Насчет Прохорова тоже придется выяснить. Пошли-ка мне сейчас бухгалтера, а потом разыщи этого инвалида… как его… Саватеева и кого-нибудь из тех ребят, что яму копали. Ни о чем с ними не говори, скажи только, чтоб шли сюда, я с ними побеседую.

— Понятно. Это я мигом… Убедительная к вам просьба, Федор Семенович: ночевать ко мне пожалуйте. Как говорится, чем богат, тем и рад…

— Благодарю, но… удобно ли? Пожалуй, не стоит, как-нибудь в другой раз.

— Да, пожалуй, — в первый раз заметно смутившись, согласился Платон Николаевич. — Ладно, подходящую квартирку я найду, вы не беспокойтесь, занимайтесь тут своими делами…

XXIII

Звонков бросился выполнять поручение секретаря райкома. Сердце его трепетало от радостного предчувствия. «Вот оно! Теперь-то уж Бескуров не вывернется. А он-то, чудак, воображал: пришел, увидел, победил… Как бы не так! На придирках да на угрозах хотел выехать. Нынче, брат, не те времена. Отольются ему теперь наши охи да вздохи. А Бескурова не будет — все Платону в ноги поклонятся. Платон себя покажет, дайте срок. То, что он успел сделать — это лишь цветочки, ягодки-то впереди».

Звонков знал, как многие в колхозе только руками разводили, дивясь расторопности завхоза. Еще бы! Всем известно: Бескуров обещал было пилораму достать — и не достал. А Платон Николаевич поехал, двух суток не прошло — и вот она, чудесная машина, стоит за околицей, развевая желтые опилки, до позднего вечера сотрясаясь в лихорадочной работе. Лес везли сюда не только из окрестных деревень, но и из-за Согры — никому не отказывал Платон Николаевич, цену брал справедливую: с кого — со скидкой, а с кого — с накидкой. Спорить с ним не приходилось: нужда в тесе у всех была огромная. До десятка лошадей кинуто на вывозку леса, заготовленного еще прошлой зимой да так и оставленного у пня. Быстро росли штабели колхозного тесу, но так же быстро и рассасывались: на ток, на ремонт ферм, еще куда-то… Своих плотников не хватало — Звонков брал людей и со стороны. Раздобыл он себе и шофера: разбитного парня с одним глазом (другой был выбит в драже), веселого и отчаянного лихача. Один был за ним недостаток — любил выпить, а будучи навеселе, болтал иногда лишнее. Ну, ничего, будет у Звонкова власть — он укоротит шоферу язык…

Первым делом Платон Николаевич побежал к Саватееву. Тот в последние дни не вставал с постели, но как только увидел Звонкова в окно — вскочил, засуетился, побежал открывать дверь (теперь она всегда была на запоре). Еще в сенях нетерпеливо, со страхом и надеждой спросил:

— Ну, какие вести?

— Одевайся и иди в контору, — приказал Платон Николаевич. — Лысов приехал. Дошла до них жалоба, понял? Но ты и виду не подавай, будто и ведать ничего не ведаешь. Шарф на шею намотай да костыль и справку не забудь.

— Да может, он и не спросит про справку-то?

— Спросит или нет, а ты покажи, не бойся. Гляди, не проговорись.

— Ладно, — кивнул Саватеев. — Да ты объясни, как он… Куда ветер-то дует?

— Куда надо, туда и дует, — усмехнулся Звонков. — Пожалуй, каюк будет нашему председателю. Ну, ты шевелись, хромай скорей туда, пока Бескуров не приехал.

Выйдя от Саватеева, Платон Николаевич задумался: кого же из тех ребят послать к Лысову? Выбор пал на Толю Утусикова, смирного и малоразговорчивого парня, работавшего подручным в колхозной кузнице. Многого от него не добьешься, зато и лишнего не скажет. Был такой факт? Был… А больше ничего и не надо. И Звонков решительно направился к кузнице…

Тем временем Лысов, сидя в председательском кабинете, допрашивал Давидонова. Давидонов был напуган нежданным вызовом, не знал, чего от него хотят, и отвечал односложно, а то и просто ограничивался кивком головы. Федор Семенович скоро отпустил его и уже через пять минут разговаривал с Саватеевым. Потом пришел, как был — в фартуке, с засученными по локоть рукавами — Толя Утусиков… Картина казалась Лысову ясной. Оставалось еще побеседовать с секретарем парторганизации Сухоруковым, но тут Федору Семеновичу передали, что вернулся Бескуров и сейчас он будет здесь.

Лысов подумал, что все складывается как нельзя лучше. Нет, лично против Бескурова Федор Семенович ничего не имел. Правда, где-то в душе у него сохранился неприятный осадок от первой встречи с Бескуровым в райкоме, но это было давно, и теперь, когда Бескуров так глупо дискредитировал себя, Федор Семенович даже сочувствовал ему. Конечно, если бы Комаров послушался в то время доброго совета и не настаивал на своем предложении рекомендовать Бескурова в «Восход», все было бы иначе. Звонков отлично бы управился здесь без посторонней помощи, у