День до вечера - Геннадий Михайлович Абрамов

В оставшееся до звонка время он успел проветрить помещение, взять в столе у секретаря начальника отдела стопку писчей бумаги, которая, к сегодняшнему дню у него вся вышла, и набрать в авторучку чернил. Одновременно со звонком в комнату, торопясь, вбежали и начали усаживаться за столами остальные сотрудники отдела.

Текущая производственная работа требовала от него сегодня, чтобы он в первую очередь ответил на письма субподрядных организаций. Писем скопилось неожиданно много, и он с 9.30 вплоть до самого обеда сидел за столом, стараясь подробно и обстоятельно составить ответы. Из многочисленных служебных обязанностей эта, требующая знания всех дел, которыми занимается предприятие, умения принять точное и тонкое решение, профессионально и тактично его обосновать, ему была особенно по душе. К тому же сегодня ему вполне удавался принятый в деловой переписке между учреждениями официальный слог, и он, визируя черновики у начальника отдела, как и ожидал, получил одобрение и с самыми незначительными поправками сдал черновики в машинописное бюро.

Наступило время обеденного перерыва, сотрудники отдела заторопились вниз занять очередь в столовой, и комната опустела.

Он вышел на лестничную клетку, нацедил там в кружку крутого кипятка из бачка, стоящего на стуле под пожарным краном, возвратился в комнату, расстелил на столе ненужную газету, сел и развернул сверток. Там были приготовленные женой бутерброды с маслом и колбасой. Высыпав в кружку щепоть индийского чая, добавив сахарного песка из пакета, который вместе с пачкой чая постоянно держал в ящике стола, и размешав ложкой, он с удовольствием принялся за еду. Закусывая, он повторял про себя написанный последним, перед самым обедом, ответ на бездоказательную рекламацию одного из заводов, удавшийся ему лучше других.

Покончив с едой, он свернул газету и выбросил ее в корзину для мусора. Убрал в ящик стола чай и сахар, смахнул хлебные крошки и в туалете сполоснул кружку холодной водой. До окончания обеденного перерыва оставалось еще минут восемнадцать, и он решил пойти на улицу погулять.

На улице было хорошо. Заложив руки за спину, он не спеша, прогулочным шагом направился в сторону набережной. Шел и смотрел по сторонам, на дома, на людей, проходящих мимо. Незнакомой молодой маме помог поднять на тротуар коляску с ребенком. Улыбнулся ей в ответ, когда она от души его поблагодарила. Заглянул по пути в магазин и купил Санчо сладостей.

Однако случилась неприятность: он слишком долго стоял в очереди в магазине. Вахтер при входе остановил его и отобрал пропуск за то, что он опоздал, прогуляв семь минут производственного времени. Согласно инструкции вахтер позвонил в отдел начальнику, требуя принять меры, наложить на опоздавшего дисциплинарное взыскание, и только тогда пропустил его на рабочее место.

От этого неприятного эпизода настроение у него упало, он сердился на себя за невнимательность и непростительное легкомыслие, его расстроила грубость и безапелляционность вахтера. Сидя за своим столом, он никак не мог сосредоточиться мыслями на работе, минут двадцать попусту просидел над заданием смежному отделу и в конце концов так и отложил его в сторону.

Чтобы немного отвлечься, он вышел в коридор поговорить с кем-нибудь.

Вдоль стен и на площадках лестниц стояли группками по три-четыре человека сотрудники разных отделов. Такую картину можно было наблюдать в любое время от 9.30 до 18.15. Мужчины и женщины, они стояли и негромко беседовали, и у каждой группы был свой предмет разговора. Говорили о том, о чем интересно было поговорить, — о международном положении, о последних спортивных событиях, о театре, кино и книгах, о моде и о том, кто во что сегодня одет и как выглядит, о предстоящих или сбывшихся перемещениях в должности и о предполагаемом, по слухам, повышении заработной, платы, делились свежими анекдотами и мыслями — своими или услышанными… Словом, чтобы отвлечься, в любое время можно было без труда найти подходящую группку и примкнуть.

Из уважения к плановику Петру Борисовичу он включился в спор о достоинствах певцов Гуляева, Пьехи и давно умершего Шаляпина. Кто из них настоящий артист, а кто — просто хороший голос. Петр Борисович современных певцов не признавал, слышать их толком не слышал, но спорил горячо. Однако и оппоненты не сдавали своих позиций. Немного переждав, чтобы понять, в чем суть разногласий, и активно, включившись в спор, он взял сторону Петра Борисовича. Вдвоем, совместными усилиями они быстро доказали, что Шаляпин, не в пример нынешним, и артист и голос, дальше говорить было не о чем, и группка распалась.

Беседа подействовала благоприятным образом, и он, вернувшись на рабочее место, почувствовал себя гораздо свободнее и увереннее. Взялся штудировать отчет сторонней организации о конструкции нитьевых фильер, увлекся, и дело пошло удивительно быстро, но тут, к сожалению, его прервали, он услышал нетерпеливые звонки — короткий и длинный, что означало, что его требует к себе в кабинет начальник отдела.

Начальник отдела, предложив ему сесть, недовольно спросил, почему он вовремя не пришел на работу после обеда. Он сказал, что это и для него самого вышло неожиданно и опоздал он, разумеется, не намеренно, однако понимает, что подвел отдел, и должен извиниться и со всей ответственностью заверить, что впредь подобное не повторится. Затем не удержался и пожаловался начальнику отдела на грубого вахтера, сетуя на то, что неграмотный человек не имеет права действовать столь резко и вызывающе по отношению к сотрудникам с высшим образованием. И вообще, добавил он заметно тише, словно устыдившись своей решительности, я считаю, что деятельность инженерного состава предприятия как-то глупо контролировать по минутам. Начальник отдела ничего на это не возразил, только сказал: идите и работайте, и добавил, что за это опоздание, ставшее известным администрации, будет вынужден лишить его премии.

Со смешанным чувством досады и облегчения, что неприятная история и разговор с начальником уже в прошлом, он возвратился к себе. На столе у него лежал пухлый рулон чертежей смежного отдела, принесенный, видимо, в его отсутствие, и он — так как Силыч уже зажег свою лампу — наспех их просмотрел и согласовал. У него стало уже привычкой последний час рабочего времени украдкой почитывать интересную книгу. Всем другим писателям он предпочитал Сименона, считая, что этот французский писатель, как никто другой, умеет не только захватывающе построить интригу, но и удивительно тонко и глубоко раскрывает душу потерявшегося в жизни, слабого человека.

За минуту перед тем, как прозвенеть звонку, Четкин Сергей Иванович, снимая рабочий халат и поправляя