Сыновья профессора - Бруно Саулит

профессор читал, прихлебывал крепкий, душистый напиток. Книга об операциях сердца в основном закончена. Еще кое-что проверить, и человечество обретет новое оружие для борьбы со смертью.

А в половине двенадцатого опять зазвонил телефон. Профессор нехотя взял трубку. Голос, спросивший Мартина Вецапиня, был ему не знаком.

— Я Вецапинь, — буркнул профессор. — С кем имею честь?

— Капитан милиции Озол.

— Здесь, вероятно, недоразумение. Я не имею отношении к милиции. В случае какой-нибудь катастрофы свяжитесь с клиникой. Я занят.

Профессор сдвинул на лоб очки и хотел положить трубку.

— Товарищ профессор, — настаивал капитан. — Я знаю, что вы заняты, и все-таки отниму у вас несколько минут.

— Слушаю.

— Известно ли вам, где находится в данное время ваш сын Виктор?

— Ничего мне не известно. Дома его нет. — Профессор уже начал сердиться. — У меня есть другие заботы!

— Тем не менее вы его отец.

— Ну и что же?

— Ваш сын сейчас находится в отделении милиции. Он в пьяном виде публично избил человека. Это вас не интересует?

— Виктор? — спросил профессор, еще не веря услышанному.

— Это ваш сын?

— Да, — прозвучало в ответ единственное слово.

— Простите, профессор, что оторвал вас от важной работы. Мой долг был — поставить вас в известность. Это все.

Раздался гудок высокого тона. Капитан милиции положил трубку.

Монотонно тикали стенные часы. Мартин Вецапинь встал и прошелся по кабинету.

Что случилось этой ночью? Кто-то вызвал Петера на улицу, потом позвонили из милиции. Наверно, не сказали всего. Что мог натворить сын? Вчера он пытался поговорить с отцом, а у отца, у вечно занятого, выдающегося ученого, не было времени. Как обычно, как всегда… Не было времени… Он оперировал, он читал лекции, он думал о человечестве и не видел, что творится в его доме, в его семье.

Старое, загнанное сердце начало тикать громче старинных стенных часов. Перехвалило дыхание. Профессор хотел позвать Марту, сделать еще шаг, и взгляд его встретился со взглядом женщины на портрете. Ее усталое, грустное лицо смотрело на него, серого, согбенного человека, с укором и сожалением.

Мартин Вецапинь застонал и прижал руки к груди.

— Прости меня, — хотел он сказать. Губы пошевелились, но из них не вырвалось ни единого слона.

Он опять застонал. Была тихая, темная, бесконечная ноябрьская ночь. Снова пошел снег.

28

И опять рассвело. Сперва посинело в окнах, потом зазвучали автомобильные гудки в голоса людей где-то на улице.

В половине девятого дежурный вызвал Виктора Вецапиня к капитану.

«Только спокойно, — приказал себе Виктор, следуя за милиционером по коридору. — Сейчас будет проповедь. Начальник ждет раскаяния; но это уже не имеет практического значения».

Милиционер пропустил его в небольшое, прокуренное помещение. В углах еще прятался мрак, настольная лампа освещала лишь середину комнаты и лежащие на столе руки пожилого капитана милиции.

— Садитесь, — отрывисто бросил он, указав на стул, и достал из портсигара новую папиросу.

Виктор остался стоять. Капитал выдвинул ящик, порылся в бумагах, как бы не замечая его присутствия. Зазвонил телефон, капитан предложил позвонить через десять минут.

«Значит, не станет долго допрашивать», — решил Виктор и стиснул зубы. Он чувствовал, как от волнения стянулись и опали мускулы щек, знал, что весь он помят и что нет смысла пытаться принять гордый и независимый вид.

— Здесь был ваш брат с каким-то врачом, — сказал капитан, поднимая взгляд от бумаг. — Хотели замолвить за вас словечко.

— Я не просил их, — выпрямился Виктор.

— Не странно ли, что солидным людям приходится на ночь глядя идти в милицию, чтобы вызволить из беды студента пятого курса, который к тому же хочет стать писателем и воспитывать молодое поколение. Вы когда-нибудь занимались боксом?

— Несколько лет назад.

— Чтоб бить по зубам пьяных и ресторане, — закончил за него капитан.

— Нет, чтобы проучить подлеца.

— Вы весите килограммов девяносто, не так ли? — Офицер окинул взглядом фигуру Виктора. — Мой вес, если не ошибаюсь, около восьмидесяти, но вы вряд ли выдержали бы мои удар. А потом я тоже заявил бы, что хотел проучить вас. Притом вполне заслуженно!

Виктор не отвечал. Он стиснул кулаки, чтобы совладать с собой.

— Судя по паспорту, Виктору Вецапиню двадцать четыре года. В эту ночь я узнал, что Мартину Вецапиню скоро исполнится шестьдесят два. Возьмите свои документы и убирайтесь. Это я делаю не ради вас, а ради вашего отца. Убирайтесь вон, и не советую вам еще раз встретиться со мной в этой комнате!

Он швырнул Виктору отобранный ночью бумажник и снова зарылся в лежавшие на столе дела.

Очутившись на улице, Виктор вздрогнул. Морозило, над городом висел туман. Покрытые инеем деревья и трамвайные провода резко выделялись на гнетуще-однообразном сером фоне.

Навстречу шли люди — та спешащая на работу трудовая Рига, о которой часто говаривал Петер. Да и брат тоже, наверно, уехал на завод, его уже не застанешь дома. Только отец, возможно, еще не встал. Он, пожалуй, так ни о чем и не узнает — люди пожалеют его седую голову и расшатавшееся за последнее время здоровье.

Нет, нет! Виктор уже решил — не скрывать ничего. Он войдет в кабинет отца как мужчина и расскажет все; ведь в роду Вецапиней не бывало трусов. Потом отправится в университет — пусть узнают и там, до чего он докатился. Может быть, в деканате заведут речь об исключении — что ж! Он все-таки не спекулянт, как этот омерзительный Нейланд, который сплетничает, словно базарная торговка, и валится с ног от самого пустячного удара, а потом воет в милиции, как побитая собака.

«И он еще считает. что мне с ним по пути! — Эта мысль опять привела Виктора в ярость. — Нет, никогда! Что бы со мной ни случилось!»

Прохожие уступали ему дорогу; он погляделся в зеркало в витрине магазина и закусил губу. После бессонной ночи под глазами мешки, возле рта глубокая складка, галстук совсем съехал набок, пальто измялось — в таком виде возвращаются домой закоренелые пьяницы. Недаром же трудовые люди обходят его стороной!

И впервые Виктор сочувствовал мучительный стыд перед простыми людьми, на чьих плечах лежит ответственность за этот город за всю жизнь. Он остался один, лишний среди них…

«Довольно!» Глаза его сощурилась еще больше, мускулы отвердели как камни. Он зашагал быстрее. Нет! Он все загладит! Это будет нелегко и произойдет не так скоро, особенно с Айной. Но произойдет обязательно, иначе не стоит жить. Пусть все слышат и видят, что Виктор Вецапинь, вечный удачник и победитель, остался верен себе и в несчастье, стал еще сильнее и