Годы юности - Бруно Саулит

уселся за шахматную доску. Он уже успел создать затруднительное положение черным, когда кто-то постучался в дверь. Сердясь, что ему помешали, учитель поднялся и. шаркая домашними туфлями, пошел открывать.

За порогом стоял его племянник Клав Калнынь.

Суна сдвинул очки на лоб и пошире открыл дверь:

— Раз уж приехал, заходи. Давненько не виделись. Дай-ка я хорошенько посмотрю на тебя, ты ли это. Писем от тебя нет. и в газетах о тебе тоже ничего не пишут. Думал, остался в Москве или у эстонцев.

Это показалось даже немного смешно — Суна раскинул руки, словно собирался обнять племянника.

Клав поставил чемодан и, взяв дядю за плечи, повернул его к свету.

— Еще больше поседел, дядя, а привязанности все те же. — Он улыбнулся и кивнул на шахматную доску.

— Да, все те же. Вы носитесь с мячом, а я играю в шахматы.

— Вот именно, — сказал Клав и склонился над чемоданом. — Поэтому я купил тебе в Москве книжку Котова о Ботвиннике. В Лидайне ее. наверно, не достанешь.

В Лидайне ее действительно нельзя было достать, и довольный старик про себя отметил, что племянник у него вовсе не такой уж никудышный.

Увидев в чемодане какую-то невиданную им доселе обувь, Суна спросил;

— Это что такое?

— Кеды.

— Кеды или киды, я в этих вещах ничего не смыслю. Но что ты собираешься делать с этими башмаками в Лидайне?

— Да ничего, дядя, взял на память…

Клав опустил крышку чемодана и сел на диван. Суна кое о чем уже догадался.

— Думаешь остаться здесь надолго?

— Видимо, надолго. — Клав закрыл глаза и, чуть помедлив, сказал: — Может быть, дядя, тебе это не понравится, но мы с тобой теперь почти коллеги. С баскетболом покопчено. В Лидайне я приехал на работу.

— Стало быть, ты новый учитель гимнастики, о котором тут все говорят?

— Да.

Хорошее настроение Суны сразу испортилось.

— Послушай, — сказал он низким, немного осипшим голосом, словно стараясь проглотить застрявший в горле сухой кусок, — ты еще больше с ума сведешь наших молодцов. Опи и так только о мячах и думают.

— Вот и хорошо! — оживился Клав.

— Чего уж хорошего! Сегодня я одного спортсмена за волосы перетащил в десятый класс. Все лето прыгал, как кузнечик, а вот что любое число в нулевой степени равно единице — не знает.

Клав Калнынь развел руками:

— Значит, у вас в Лидайне, как в плохих книжках: хороший спортсмен — так непременно отстающий ученик.

— Это всюду так! — сердито проворчал Суна.

— Совсем не всюду, и этого не должно быть и в Лидайне. И не будет.

— Что же ты собираешься делать? Обучать их алгебре и геометрии?

Дядя разгорячился не на шутку, и Клав невольно улыбнулся.

— Математика — это, дядя, твое дело, но неужели я ничему нс смогу их научить?

Суна некоторое время молча смотрел на племянника, затем заговорил сварливым тоном:

— В прошлое воскресенье в Народном доме гастролировал цирк. Какой-то фокусник совал себе в горло шпагу и глотал бритвенные лезвия. Может быть, ты тоже собираешься проделывать такие чудеса?

Клав слишком хорошо знал дядю, чтобы обижаться на него.

— Лезвия я глотать не стану, — спокойно сказал он и опять едва заметно улыбнулся. — Ты мне позволишь на эту ночь остаться у тебя, дядя?

— Оставайся, — проворчал Суна. — Не на дворе же тебе ночевать! Еще чахотку схватишь.

Разговор не ладился, и дядя с племянником стали укладываться спать.

Улегшись на диванчике. Клав долго лежал с открытыми глазами. Учитель… Да, так его теперь будут называть в классе и на спортивной площадке, где он будет обучать лидайнскую молодежь, как надо обращаться с мячом. Иным это будет даваться легко, иным труднее, а учитель будет стоять в стороне и наблюдать. Что же ему еще остается? Внимательно наблюдать.

Э, глупости! Ничего страшного не случилось! Одним баскетболистом больше или меньше — от этого мир не погибнет… Дядя, может быть, посмеется, а кто-нибудь другой попытается даже помешать, но что из этого?

«Собаки лают, а караван идет вперед», — говорит восточная поговорка. Как бы там ни было. Клав будет делать свое дело.

Устало, монотонно пробили стенные часы.

«Как это странно, — подумал Клав, — еще сегодня я был в Риге, а теперь уже в Лидайне. Завтра придется налаживать свою самостоятельную жизнь».

Глава вторая

Жизнь налаживается

1

Говорят, утро вечера мудренее. Спать дядя г. племянником легли угрюмые, а проснулись в хорошем настроении.

«Жизнь надо принимать такой, какая она есть, — подумал Петер Суна. — Сердись — не сердись, все равно не поможешь».

— Пу, а теперь утреннюю зарядку будем делать, что ли? Раз-два, раз-два… — Оп поднял и опустил руки и взглянул на Клава, возившегося с бритвенными принадлежностями.

Племянник полушутливо, полусерьезно покачал головой и принялся намыливать лицо густой, белой пеной. Он быстро побрился и, не позавтракав, поднялся на второй этаж, к директору.

Клав заметил пуговку электрического звонка, когда уже постучал, хотел тут же позвонить, но передумал и стал ждать. Может, он пришел слишком рано и директор еще спит?

Нет, Антон Калван уже встал. Он открыл дверь и пригласил Клава в кабинет. Директор выглядел старше Клава всего года на два, на три.

Клав не очень-то разбирался в людях, но директор ему почему-то не понравился.

«Спорт, конечно, он ни во что не ставит. Ну что ж, придется повоевать!» — подумал Клав и опустился не на мягкий диван, на который показал Калван, а рядом — на простой, довольно потертый венский стул.

— Значит, вы приехали только сегодня утром? — спросил директор приятным звонким тенором, и Клав невольно улыбнулся: тембр голоса и едва заметный латгальский выговор директора как-то сразу располагали к себе.

— Я приехал вчера, — ответил Клав.

От папиросы он отказался.

— Ну конечно. — спохватился директор. — спортсмены ведь не курят. Но я, как видите, страдаю этой слабостью.

Он довольно долго возился со спичками и мундштуком, словно желая выиграть время, чтобы собраться с мыслями: новый учитель, только что приехавший из Риги, конечно, ничего не знал ни о лидайнской школе, ни об условиях, в которых ему придется работать…

— Если вы приехали вчера, то почему же сразу не пришли в школу? Мы где-нибудь временно приютили бы вас… Гостиница в Лидайне пока еще в полном запустении.

Клав сказал, что переночевал у учителя Суны.

— Вы знаете его? — Директор поднял брови.

— Петер Суна приходится мне дядей. Вернее лаже, все равно что приемный отец.

Директор нахмурился и. отложив папиросу, посмотрел