Сыновья профессора - Бруно Саулит

моя совесть отвергнута, зато следующая пойдет…»

Виктором Победителем называл его Делвер, этот невзрачный человек, для которого весь мир кончается у операционного стола. Раньше Делвер был для Виктора своего рода образцом. Виктору нравилось, как свободно, развязно держался он в обществе, нравились его острые суждения и замечания. Иной раз они вместе заходили и посидеть в ресторан, и Делвер учил его выбирать блюда на ужин, познакомил с сухими винами.

В тот вечер, когда они встретились в кафе, Делвер искал ссоры. Зачем? Физически Виктор во много раз сильнее его, да и в словесной битве не уступил бы этому маленькому Парацельсу. Значит, только сознание собственной слабости заставляло Делвера злорадствовать, глумиться над несчастьем другого человека! — Виктор встал и снова пустился мерить шагами аллеи.

Ветер, казалось, усилился, он гнул ветви лип и с силой хлестал по лицу. Серые тучи, как кони с распущенной гривой, мчались над городом.

Навстречу шла девушка в сером осеннем пальто, и Виктор отвернулся. Ему хотелось отступить па боковую дорожку, но было уже поздно. Ясные темно-синие глаза, словно о чем-то спрашивая, посмотрели на него. Нет, к счастью, не она. Просто удивительно: всюду ему теперь мерещится Айна — на улице, в ресторане, в парке. У многих девушек такая же фигура, походка, смех, как у той, единственной, с темными, ласковыми волосами.

Если бы он мог, если бы он осмелился пойти сейчас к ней! Не говорить ни слова, только прижаться лицом к ее маленькому, сильному плечу…

«Рига ужасно мала», — снова мелькнуло у него, но теперь он думал уже не о своем поражении и редакции журнала. Нет! Он не стал бы разыскивать Айну, даже если бы девушка ничего не знала о том вечере в кафе и о художнице, к которой пошел потом Виктор. Может быть, когда-нибудь… А может быть, никогда. И, значит, он безвозвратно разрушил, осквернил все лучшее, настоящее, самое дорогое.

Как хорошо, что осенью дует такой неукротимый, порывистый ветер! Он бушует и воет без умолку, чтобы человек, оставшийся без друзей, не чувствовал всего ужаса тишины и одиночества…

И все же какой смысл бродить часами по улицам а дорожкам парка? С тем же успехом можно валяться на тахте и глядеть в потолок, слушая тиканье часов.

Виктор побрел домой медленно, неторопливо.

В передней он увидел чемодан, а на вешалке пальто Петера. Брат приехал! Скинув пальто. Виктор устремился в комнаты. Его все-таки тянуло к Петеру: хотя в их отношениях не было особой сердечности, старший брат всегда оставался для Виктора близким человеком, с которым можно поделиться своими мыслями, найти сочувствие.

В столовой хлопотала Марта. Взглянув на Виктора, она отвернулась, и этот мимолетный взгляд неприятно задел его. Что случилось? Наверно, она пожаловалась Петеру, что Виктор поздно возвращается домой, намекнула, что с ним творится что-то неладное.

«Наплевать!» Виктор откинул волосы со лба и постучался. Знакомый, несколько месяцев не слышанный голос отозвался, приглашая войти.

— Здравствуй! Значит, ты дома, — сказал Виктор, и братья пожали друг другу руки.

— Да, дома. — Петер внимательно посмотрел на младшего брата. — Присаживайся.

— Ну, я как оно там?

— Ничего, — уклонился от ответа Петер.

За эти месяцы он стал еще сухощавее и жилистее, и Виктору подумалось, что вот он впервые видит в лице брата приметы, свидетельствующие о том, что его молодость кончилась.

— Отца еще нет, — промолвил Виктор, не зная, что сказать. Четыре месяца разлуки породили между братьями некоторое отчуждение.

— Да, отца еще нет, — повторил Петер, садясь рядом. — Он, как всегда, много работает. Всю жизнь. Пожалуй, хорошо, что его еще нет. Я хотел с тобой поговорить.

— Да? Значит, на меня нажаловались?

— Почему нажаловались? Люди, которые живут вместе, иногда отвечают друг за друга.

— Ну, Марте за меня отвечать не нужно.

— Ты думаешь? А может, и нужно. Мне по крайней мере кажется, что ты вовсе не сверхчеловек, а такой же, как все люди. Разве только с немного повышенным самомнением.

— Ты, видно, не в духе, — сказал Виктор, вставая. — Поговорим в другой раз.

— Нет, нет, останься! — Петер явно заволновался. — Зачем откладывать неприятные вещи? Ты сам однажды сказал, что это не по-мужски.

— Что же, давай говори!

Виктор опять со скучающе-безразличным видом развалился на тахте.

— Окончил ты свою повесть?

— А что?

— Так просто.

— Ах, вот оно что! — Виктор порылся по карманам. — Прости, Пич, я же тебе должен. Полторы сотни, да? Вот, пожалуйста. — И он подал брату три новенькие пятидесятирублевые бумажки.

— Получил гонорар?

— Не все ли равно? Это твои деньги, и все.

— Нет, не все. — Петер отвел руку брата. — Хочешь от меня откупиться?

— Да ты что?…

— Ничего! Положи деньги в карман. Никто на тебя не жаловался! Марта просто хотела, чтобы мы побеседовали. Что-то тут не в порядке… По ночам ты гуляешь, днем не выходишь из комнаты. Когда же ты бываешь в университете?

— Это что, допрос?

— Нет, разговор старшего брата с младшим.

— Спасибо за пояснение! Ответ будет совсем простой. Я на последнем курсе, и не обязан каждый день являться в университет.

— Значит, ты утверждаешь. что у тебя все в порядке?

— А кому это интересно? Бывают такие неудачи, когда никто не может помочь.

— С повестью?

— Почему именно с повестью? — Виктор прикрыл глаза.

— Да потому, что ты ко всему слишком легко относишься. Пишешь, словно играя, и ждешь немедленного успеха. А в жизни так не бывает. Успех завоевывают упорным, длительным трудом.

— Да что это с вами со всеми! — Виктор уставился на брата. — Заладили одну и ту же песню!

— Значит, eщe кто-нибудь?

— Так точно, господин проповедник! — Виктор не удержался от издевательского тона. — Первым миссионером был писатель Кулис, второй — ты. А я бедный негр, который не хочет обратиться в истинную веру.

— Значит, твою повесть не напечатают?

— Да, не напечатают, если тебе это так интересно! — процедил сквозь зубы Виктор. — Ты бы еще спросил, как мои любовные дела. Не бросил ли я опять какую-нибудь девушку? Просто так, из-за своего самомнения…

Петер посмотрел на брата и нахмурился.

— Так слушай же, старший брат: девушки у меня уже нет. — Виктор встал и слегка поклонился. — Отвечать перед тобой и за это?

— Ты не шути! — выкрикнул Петер.

— Я не шучу. Каждый может на миг потерять голову и наделать глупостей… — вздохнул Виктор.

— Виктор! — Подавшись вперед. Петер схватил брата за рубашку. — Ты ее бросил?

Виктор не отвечал.

— Мерзавец! — Пальцы Петера стали железными. — Кто дал тебе право играть людьми?

— Пусти! — Виктор рванулся назад, но небольшая фигурка Петера словно вросла в землю. — Не твое дело, ты, чурбан!