Белая мгла - Абдулла Мурадов

— А почем?

— Совсем недорого! Пара носков — пятерка, галстук — трояк. Деньги, которые ты получил у меня взаймы, считай, аванс. Продашь это, получишь еще. По рукам?

— Откуда вы добываете этот товар?

Самат криво ухмыльнулся:

— Виноград ешь — про сад не спрашивай. Давай договоримся сразу, лишних вопросов не задавать. Я даю тебе товар, ты реализуешь Так лучше. Дело тебе придется иметь только со мной. Считай, ты родился в рубашке, малыш! Тебе на плечо опустилась птица счастья. С этого дня ты не будешь испытывать нужды. Если, конечно, будешь умницей, старательным и справишься с моим поручением. Мне кажется, я в тебе не ошибся, чутье меня редко обманывало.

— За какой срок я должен управиться?

— Сразу видать, ты человек дела! Чем скорее, тем лучше! Да, вот еще что. Ты, кажется, живешь в общежитии?

— Да.

— Место жительства надо сменить. Сам понимаешь, этого товара у тебя никто не должен видеть. Даже среди близких друзей порой находятся завистники — могут пойти всякие слухи, компрометирующие тебя. Словом, поищи себе комнату. Когда встретимся еще, сообщишь свой новый адрес. Договорились?

— Где я вас увижу?

— По субботам, как ты, наверно, заметил, я часто посещаю "Бахор". По телефону можешь звонить в понедельник. Но, чур, о товаре по телефону ни слова. Просто будем договариваться насчет встречи.

— А если ребята узнают о моих делах?

— Какие еще ребята?

— Мои друзья.

— Запомни: друг у тебя один — это я. Согласись, истинный друг тот, кто приходит на помощь в трудную минуту. О деле ни с кем ни гугу, кроме меня. Понял?

— А если близкий друг? Он ведь все равно может дознаться..

— Если стоящий парень… которому можно доверить, поговори с ним. Пусть поможет тебе на первых порах. Позже, если будет стоить того, дашь мой телефон, познакомишь. А там видно будет. Умные ребята нам всегда нужны.

Я ушел от Художника, унося небольшой чемоданчик, с такими обычно ходят на тренировки спортсмены.

ЛИХА БЕДА — НАЧАЛО

За неделю я распродал весь товар. Даже не ожидал, что так быстро управлюсь. От выручки мне перепало десять процентов. Сам Художник высчитал их на счетах. Дела мои пошли на лад: в кармане стали водиться деньжата. Теперь я с томлением ожидал возможности переселиться на частную квартиру. Наконец-то буду избавлен от нотаций и надоедливых вопросов. Особенно в последние дни — купишь в общий котел того-сего или пригласишь ребят в кино, угостишь пивом в буфете — еще надо и отчет держать перед ними; окольными путями и так и сяк пробуют дознаться, откуда у меня деньги. Нет-нет да и затеют разговор об этом. А мне приходится изворачиваться, извиваться, как акробату в цирке, у которого вовсе нет костей. Скажи попробуй правду… В ресторан ходят, плов едят, коньяк пьют, а потом ты же еще и будешь плох. Поневоле кривишь душой: однажды пришлось сказать, что за выходной день сформовал одному хозяину тысячу кирпичей, вот и получил, дескать, тридцатку. Ребята попросили узнать, не нужно ли ему еще кирпичей, чтобы всей коммуной поработать.

Во второй раз, когда опять меня приперли к стенке, пришлось выдумать романтичную историю про состоятельного дядю, нежданно-негаданно встретившегося на улице, который взялся помогать мне до самого окончания университета. Ребята переглянулись и промолчали. Мне кажется, они только сделали вид, что поверили. Вопросов, правда, не задают. Зато, замечаю, внимательнее присматриваются ко мне. Не по душе им, что я часто ухожу, не сказав куда, что ко мне заходят незнакомые им люди. Обычно мои гости — разговорчивые, умеющие к слову ввернуть соленый анекдот и с первой минуты способные найти подход к любому и каждому. Но моим друзьям они, к немалой моей досаде, почему-то не нравились. Не мог же я для своих новых товарищей назначить часы приема, как бывает написано на дверях кабинетов больших начальников. Они, как нарочно, приходили, едва мы садились заниматься. Правда, я всякий раз отыскивал причину и старался поскорее их выпроводить, вынужденный затем сам уйти с ними, чтобы вернуться в полночь. Из-за этого у нас в комнате все чаще вспыхивали ссоры.

Стоит ли говорить, как я был рад, когда наконец представилась возможность переселиться на частную квартиру. Комнату с отдельным входом я отыскал неподалеку от нашего общежития, в тихом кривом проулке, где не разъехались бы две машины. В тот же вечер я объявил ребятам, что намерен переехать. Они, вопреки моим ожиданиям (я думал, будут рады), стали обговаривать меня от этой затеи. Убеждали остаться в общежитии. Фантазия помогла мне и на этот раз. Выбирая самые убедительные, самые увесистые слова, я рассказал, будто встретил девушку неописуемой красоты, и если теперь же не женюсь на ней, то им всем скопом придется через весь город тащить мой труп на кладбище. Орунбай так расчувствовался, что стал вытирать платочком глаза. Я про себя отметил, что он, пожалуй, предан мне до конца. А Садык — до всего ему дело! — потребовал показать невесту. Я объяснил, что она уехала ненадолго к родителям в район, и я обещал к ее приезду приготовить комнату. И заверил ребят, что познакомиться с моей невестой у них возможность будет.

— Ты никогда не был со мной искренним, — заметил Садык и задумчиво помотал головой.

— Почему? — встревожился я.

— Ты всегда прочил мне самую красивую девушку в Ашхабаде, а отхватил себе…

Я засмеялся.

— Для меня она самая красивая, а для тебя, может, другая красавица найдется.

— Дай бог! Аминь, — сказал Садык и провел по лицу ладонями. — Но если ты вправду присвоил самую красивую, коротать мне мой век бобылем, а тебе совесть не даст покоя.

Ребята были невеселы, но донимать меня уговорами не стали.

— Поступай как знаешь, — сказал Ораз.

Они помогли мне перенести вещи на новое место, пообещали, что койка в общежитии будет числиться за мной: если надумаю, могу вернуться.

Так я поселился в небольшой комнате в доме тетушки Марьям. Хозяйка оказалась добрейшей старушкой. Очень скоро я понял, что она не столько нуждается в моих деньгах, как боится одиночества. Что ни говори, возраст — седьмой десяток пошел, — а во всем доме одна. Пусть беду пронесет стороной, но всякое может случиться… Я старался помогать старушке по хозяйству: рубил дрова, приносил воду из колонки. Если отправлялся в магазин, всегда спрашивал, не надо ли ей что-нибудь купить.

Поздней осенью, когда дни стали короткими, рано наступала ночь и из-за проливных дождей не хотелось выходить