Годы юности - Бруно Саулит

Нет, он туда не пойдет. Если сыровар хочет, то пускай приходят к нему первый.

Суна немного постоял на дворе, посмотрел па ясное весеннее небо, па ровные дорожки, местами не успевшие еще как следует просохнуть, и вдруг заметил, что позабыл надеть калоши.

Он уже хотел было вернуться, по тут во двор ворвался порывистый ветер, встряхнул ветви деревьев с только что распустившимися почками в подхватил полы пальто старого математика…

Со стороны могло показаться, что Суна на мгновение потерял равновесие. Он покачнулся и, улыбнувшись, пошел против ветра, забыв о калошах.

«Пускай сыровар делает своп тминные сырки, — подумал учитель. — Можно и просто так походить, погулять».

И Петер Суна пошел гулять. Он выбрал длинный путь — пошел кругом, через весь горох На улицах все же суше, чем на полевых дорогах. Свернув у здания почты, оп вместе с запахами весны вдохнул какой-то горячий, резкий запах По улице ехала машина и укатывала только что разлитый асфальт.

Вот оно что! Суна остановился у самого края тротуара и снял очки. Улочка эта всегда считалась самой грязной и неровной в городе, а теперь ее покрыли асфальтом. Вот это дело!

— Эй, посторонитесь! Как бы вас не испачкали! — сказал человек в сером комбинезоне.

Учитель, извинившись, поднял шляпу и пошел прочь, но казалось, что жар от асфальта преследует его. Возможно, что виной тому и послеобеденное солнце. Супе стало жарко, он расстегнул пальто. Весною все холят в пальто нараспашку…

У витрины толпились ребята. Суна подошел и уже собрался сердито спросить, чего они тут толкутся и почему подняли крик, но вдруг в удивлении остановился. В окне были выставлены велосипеды, мячи разных размеров и сетки, а ла самом виду — три шахматные доски.

«Что за лавка?» — по привычке, спросил он самого себя, но его, должно быть, услышали ребята, потому что один из них сказал:

— Это универмаг. Вчера открыли. Даже крючки для удочек можно купить.

Суна недоверчиво покачал головой, посмотрел наверх и, прочитав надпись над витриной, убедился, что мальчишки правы. И тут он увидел, что новым был не только магазин, но и весь дом. А соседний с ним дом? Нет, как хотите, а Суна и его видел впервые.

Казалось, кто-то тащил старого математика вперед. Он почти бежал и все с большим волнением смотрел вокруг. Как же случилось, что он до сих пор не заметил этих перемен в своем городе? Город ведь вырос тут же, рядом, в полукилометре от школы, где на первом этаже обитал он, Петер Суна, старый барсук, ничего не видевший дальше своей норы.

Люди клали камень за камнем, пока не вырастал дом, сажали вдоль улиц липки, и вот через годы здесь зашумят аллеи…

Быть может, кто-нибудь из тех, кого старый Супа обучает теперь алгебре или тригонометрии, со временем станет архитектором или инженером. Быть может, кто-нибудь из них вспомнит бывшего учителя, считавшего математику самым важным, единственно достойным порядочного человека занятием. Очень может быть, что так и будет, но во сколько раз больше была бы его радость, если бы люди спустя годы рассказывали о нем своим детям: «Это дерево посадил наш учитель, он хотел, чтобы город был красивым…»

Ветер опять вырвался из-за угла, налетел на афишный столб, содрал афишу и швырнул се Петеру Суне прямо в грудь.

«Это еще что такое?» — подумал математик, бережно развернул лист бумаги и посмотрел на него. На афише крупными буквами было написано, что в воскресенье, второго мая, в парке лидайнской средней школы открывается стадион.

Стадион? Суна смутился. Стало быть, и стадион уже сделали, хотя учитель математики ни разу даже не сходил туда.

Почему мальчики не напомнили ему об этом? Два раза в неделю Суна теперь вел шахматный кружок, но, видимо никто не решался заговорить с ним о стадионе.

Ветер опять подхватил афишу. Суна подошел к столбу и попытался прикрепить содранный лист. Три кнопки ему удалось вытащить и воткнуть заново, а четвертая обломалась. Угол афиши теперь задрало кверху.

Петер Суна опустил руку в карман, но ничего похожего на кнопку, конечно, не нашел. Он вынул кошелек, достал десятирублевую бумажку и в новом универмаге купил коробку самых крупных кнопок. Потом тщательно прикрепил афишу. Прикрепил не в четырех, а в шести местах, чтобы весенний ветер опять не сорвал ее.

Суна отправился дальше. Он шел и думал. Как звали глупца, искавшего счастливую страну Муравию и пожалевшего потом о зря потерянном времени? То ли Марнигок, то ли Моргунок — это неважно. Важно, что такие люди бывают. И не только в книгах…

В тот самый вечер старый Мейран кончил высаживать в парке цветы, а Валдис Абелит и Арвид Топинь водрузили на стадионе мачту для флага. Лидайнцы были готовы к встрече праздника.

2

Второго мая еще задолго до обеда в парк начали собираться люди. Шли пешком, ехали на велосипедах и повозках. а в половине двенадцатого прибыла трехтонка, с которой оркестр механизаторов сгрузил медные трубы. Парни эти уже давно вышли из возраста, когда можно участвовать в соревнованиях средних школ, поэтому они решили выступить хотя бы со своими трубами: какие бы ни были музыканты, праздника музыкой не испортишь.

У скамей для зрителей Калван разговаривал с человеком невысоко роста в темно-синем пиджаке и безукоризненно отутюженных белых брюках. Он уже некоторое время бродил по стадиону и, не сумев расположить к себе Клава Калныня, не отходил теперь от директора.

Человек в белых брюках во всем старался отыскать недостатки.

Довольно громко, так, чтобы его слышали и зрители, он прежде всего раскритиковал планировку поля.

— Да и беговая дорожка, в общем, дрянная, — сказал он и, взяв щепотку гравия, растер ее на ладони. — Дорожка не годится, а баскетбольная площадка совсем никудышная. Видно, ваш Калнынь еще зелен. Я все это устроил бы совсем иначе.

— А как? — приличия ради спросил Калван.

— Разве это грунт? — Руководитель спортивной жизни района (человек в белых брюках был действительно руководителем спортивной жизни) повел директора в другой конец поля. — Посмотрите хорошенько! Тут можно глину месить или танцевать, но не играть в баскетбол… Ну, извините! Да знает ли вообще ваш Калнынь, что такое баскетбол? Когда я после войны играл в Валмиерской «Даугаве»…

— Калнынь три года подряд играл в республиканской сборной, — перебил директор ярого критика.

— В сборной? Что вы говорите? Ваш Калнынь играл в республиканской команде? Да, возможно, возможно. Кто только