Сыновья профессора - Бруно Саулит

боталом, смотришь — сеть так и белеет. Можно и с бреднем пройти. Правда, рыба неважнецкая, больше плотва, красноперка. И то хлеб!

— Да-а, — похвалил для приличия Эрик. — Роскошное занятие!

— Что в нем роскошного! — усмехнулся, откинувшись в кресле, Виктор. — Когда сеть намокнет, иному дохляку даже не дотащить ее до дому. Помогать приходилось…

— Наверно, и выпивали там?…

— По маленькой, только чтоб кости в горле не застревали. Чего зря наливаться!

— Да, ты же еще не знаешь! — спохватился Эрик. — Артур окончательно влип. Всю неделю его не было на занятиях, только вчера появился, совсем кислый… В деканат сообщили, что он спекулирует.

— Быть не может! — Виктор притушил сигарету и кинул ее в корзину, — Артур не стал бы такой ерундой заниматься, он не дурак.

— Мы тоже так думали Ну, если черным по белому…

В дверь постучали. По стуку Виктор узнал брата.

— Да! — крикнул он, не вставая с кресла.

— Добрый вечер! — Петер поздоровался за руку с Эриком, потом с братом. — Великий путешественник вернулся? Обедать зовут. Пошли!

— Отец дома? — спросил Виктор.

— Что-то не слышно. Теперь он часто запаздывает.

— А что на обед?

— Пока неизвестно, — Петер пожал плечами. — Кажется, пахнет горохом…

Виктор посмотрел на брата внимательнее и тихонько свистнул. Петер всегда одевался аккуратно, но сегодня его костюм, особенно новая рубашка и галстук отличался особым изяществом и элегантностью. Черные волосы были гладко зачесаны, худощавое, хотя и незагорелое лицо дышало свежестью и энергией. «Итальянец», как звали Петера на работе, судя по всему, был «в форме».

— Кстати, разрешите поздравить! — Эрик Пинне, поклонился Петеру.

— С чем же это? — не понял Виктор.

— С премией! — пояснил Эрик — Мы в общежития, как прочли газету, хотели даже послать телеграмму, да на почту не собрались.

— Вот здорово! — Виктор схватил брата за плечи. — Значит, премия? И, наверно, благодарность в приказе, да?

— Вроде того, — Петер, застенчиво улыбаясь, обменялся с ними рукопожатиями. — Да, тебя тоже можно поздравить, — обернулся он к брату. — В праздничном номере «Литературы и искусства» перепечатали целую главу из твоего первого рассказа. Будет гонорар!

— Какой-то процент причитается, — подтвердил, притворившись равнодушным, Виктор. — Двадцать четвертого можно будет сходить.

— А до двадцать четвертого как? — спросил Петер.

Младший брат выразительно развел руками. Эрик, проявляя деликатность, уткнулся в журнал.

Петер молча протянул брату две бумажки по двадцать пять рублей.

— Спасибо. Я на мели, — еле слышно сознался Виктор, потом произнес громко: — Знаешь, мне этот горох еще в Пьебалге надоел. Мы с Эриком сходим поедим чего-нибудь более городского Ты не дашь мне свой ключ от парадной? Мой куда-то запропастятся.

Петер сунул было руку в карман, вдруг спохватился и сказал немного смущенно:

— Я сам, наверно, сегодня слегка запоздаю. Возьми у Марты.

— Да ну? — Виктор удивился не на шутку. Он отлично знал, что брат просиживает все вечера за чертежами н никуда не ходит. Значит, какая-то перемена?

— Ладно, обойдусь, — пробормотал младший Вецапинь. — У нее неохота просить, еще подумает невесть что.

Кивнув Эрику, Виктор взял свой плат.

— Ну, пошли, старина?

— Можно, — робко произнес Эрик, следуя за своим знаменитым другом и однокурсником.

9

В этот вечер Петер действительно собирался уходить.

До начала спектакля, занимавшего его мысли с самого утра, оставалось еще достаточно времени, а волнение росло с каждой минутой, и трудно было усидеть дома.

Отец все не возвращался. Марта застряла на кухне, и бродившему из комнаты в комнату Петеру показалось, что вся квартира Вецапиней опустела, а от старомодной мебели и даже от картин тянет промозглым холодом. Петер невольно вздрогнул, захотелось на свежий воздух.

Он вечно страдал от нехватки времени, а сегодня время некуда было девать: минуты, обычно мчащиеся быстрее ветра, тащились невероятно медленно. Бессчетное число раз поглядев на часы, он начал уже понимать людей, которые, томясь от скуки, торчат в кафе или ищут развлечения в ресторанах.

«Надо выйти на улицу, — решил Петер. — Прогуляться до начала».

Верный своей педантичной любви к порядку, он достал бумажник и еще раз убедился в том, что билет никуда не исчез, потом приотворил дверь кухни и сообщил экономке, что уходит и вряд ли вернется к ужину.

На улице возбуждение Петера слегка улеглось. Видимо, правы те, кто утверждает, что организованный шум и движение успокаивают больше, чем тишина и бездействие. Петера бодрила весенняя свежесть, а люди, проходившие мимо, казались дружелюбными, добрыми независимо от того, куда и зачем бы они им направлялись.

На залитой вечерним солнцем площади Коммунаров было полно детворы. Петер сел на скамейку и снял шляпу. Тотчас у него появился сосед, карапузик лет трех, с заводной автомашиной. В машине что-то испортилось — не может ли дядя починить? Пожилая женщина сразу попыталась увести малыша, но автомобильчик был уже у Петера в руках, и няне пришлось стушеваться.

Петер неторопливо обследовал механизм игрушки. Там ослабла пружина; если под нее подложить щеточку, автомашина будет опять заводиться.

— Готово, — Петер отдал малышу исправленную машину. Карапуз шаркнул ножкой и поклонился.

Петер улыбнулся, потрепал малыша по щеке я встал. Пора в театр. Через двадцать минут прозвучит гонг, погаснет свет в зале я поднимется занавес.

Еще в школе Петер читал о благородном и грозном мавре Отелло, видел эту пьесу в театре, однако сегодня переживал точно такое же волнение, как в детстве, когда отец с матерью собирались в театр а было еще неизвестно, возьмут ли они сыновей или нет. Остаться дома — было ужасным горем, пойти с ними — величайшим счастьем. И сейчас, через много лет, повторялось то же самое.

Вчера Петер проходил мимо театра и вдруг ни с того ни с сего завернул в кассу в купил два билета. Потом он долго предавался сомнениям, хотел уже бросить всю затею и все же собрался с духом, вложил один билет а конверт, надписал адрес, дал мальчонке дворника пятерку и велел ему отвезти письмо Айне Сарме в больницу.

Сразу стало легче, во всяком случае путь к отступлению отрезан. Будь что будет, остается лишь ждать, чем это кончится.

Возле капала Петер вдруг вспомнил, что он не подписался из конверте, и искуситель тотчас шепнул можно eщe повернуть обратно, избежать встречи, которую он сам устроил!.. Шаги его замедлились, сомнения терзали невыносимо, и Петер едва заставил себя идти дальше.

Снова пришлось вспомнить брата. Как уверенно принимал решения Виктор, как естественно и свободно он вел бы себя на месте Петера, как легко преодолел бы ощущение неловкости, которое в таких случаях неизбежно сковывает человека! Виктор, как говорили древние