Над горой играет свет - Мадженди Кэтрин

Муся-Буся влетела в гостиную и вырвала у меня трубку.

Я попятилась назад.

— Здравствуй, мой сладенький пончик. Гммм… a-а… ну да. — Она нетерпеливо постукала ногой и тихо пробормотала: — Все они как младенцы, у которых отняли соску, честное слово.

И уже в полный голос:

— Ты там пока продолжай налегать на булочки, а я скоро приеду.

Я едва не пустилась в пляс.

Муся-Буся повесила трубку.

— Говорила я вам, что он затоскует по своей Лаудине. Я знала, что говорю. — Она глянула на меня. — Вот как надо обращаться с мужчинами. Учись.

Как хорошо, что Мусе-Бусе позвонил пончик, подумала я. Похоже, Ребекка уже готова была связать бабушку по рукам и ногам и самолично отвезти в Техас. Очень уж она достала своими фокусами.

На следующий же день (одиннадцатый ее пребывания) Муся-Буся с Импером и всеми пожитками отчалила к сладенькому пончику. Ребекка все отчистила, истребив собачьи запахи, купила новый коврик и накидку для кресла. Мы облегченно вздохнули. Ураган «бабушка» наконец закончился.

ГЛАВА 26. Мам, а меня ты тоже засыновишь?

1970

После ужина папа позвал нас в гостиную. Ребекка уже сидела на диване с Бобби на руках, скрестив лодыжки. У папы было такое серьезное лицо, что весь ужин (фасоль, рис, кукурузный хлеб) встал у меня в животе колом.

— Вот что, ребята. Ваша мама наконец дала согласие. Чтобы Ребекка вас усыновила. — Папа отхлебнул тоника с лимоном, уже три месяца он пил только этот безобидный напиток. Они с Ребеккой ходили по разным инстанциям. Я каждый день следила за папой, хотела убедиться, что он не сорвался снова.

Мику новость нисколько не тронула.

— Я уже давно не маленький, меня это все не колышет.

— А зря. Существует масса юридических тонкостей, которые очень существенны, и для тебя тоже, — сказал папа.

— Я так давно об этом мечтала. — Ребекка посмотрела на меня. — Я понимаю, это тяжело, простите, если невольно причинила вам боль. Но… в общем, я была бы счастлива стать вашей законной матерью.

— А вы сами разве этого не хотите? — спросил папа таким тоном, будто предлагал нам двойную порцию мороженого.

— Ладно, наверное, можно и так. — Мне уже исполнилось тринадцать, и я не могла допустить, чтобы все они поняли, насколько на самом деле для меня это важно.

— Вот видите, ваша сестра будет рада! — Папа заулыбался.

— А что мама? Что она сама говорит? — спросил Энди.

— Она готова подписать бумаги, — сказал папа.

— Хм. Вообще-то мне без разницы, что она там говорит и думает, — фыркнул Энди.

Папа потрепал его по голове.

— Так будет лучше для всех нас.

— Тебе виднее, папа, — заметил Мика и начал просматривать журнал «Мэд мэгэзин», там классные карикатуры.

— Я хочу лишь одного: чтобы вам было хорошо и спокойно, — сказала Ребекка. — Если вы не согласны, я настаивать не буду. Принять подобное решение непросто. Каждому из вас.

— Вы должны быть благодарны Ребекке за то, что она готова пойти на подобную жертву.

— Что ты такое говоришь, Фредерик? Это вовсе не жертва. — Она расправила воротничок на рубашке Бобби и чмокнула его в щеку.

— Мам, а меня ты тозе засыновишь? — спросил он.

— Ты и так уже мой сыночек, Бобби.

— Мы семья. Мы хотим быть счастливыми. Вот почему нам необходимо уладить это недоразумение. — Сказав так, папа вышел из комнаты.

Мне хотелось побежать следом, посмотреть, не припрятал ли он где-нибудь бутылку.

— Вы уже достаточно взрослые, подумайте вместе, стоит вам соглашаться или нет, поговорите. — Ребекка встала и пошла к двери. Бобби не желал, чтобы его уносили, он горестно прокричал:

— Я хочу с Энди!

— Ну и что же нам делать? — Я подбежала к Мике.

А он мне:

— Как только закончу школу, уеду отсюда. Мне все равно, кто будет считаться моей мамой.

— А мне не все равно, — сказал Энди. — Ребекка имеет право быть нам мамой. Она столько лет о нас заботится.

— Это да, этого не отнимешь, — согласился Мика.

— Он сказал, что мама собирается подписать нужные бумаги. — Энди стиснул руки на груди. — Пусть Ребекка меня усыновляет. А вы как хотите, мне плевать, что вы думаете, я решил.

— Нужен кто-то, кто будет вас опекать. Я буду жить в Нью-Йорке и больше не смогу заботиться о тебе и о сестре.

— Я уже сама о себе забочусь, — напомнила ему я.

— Я тоже, — сказал Энди.

— По-моему, это не совсем так. — Мика начал разглядывать дуб в окне.

Мне стало стыдно. Я вспомнила, как он с нами носился, когда мы с Энди были маленькими.

— Я хотела сказать, что с нами уже не нужно так возиться, как тебе приходилось, когда мы были малявками.

— Мика правильно говорит. И здесь нам точно лучше, чем у мамы, — продолжил Энди. — Даже не представляю себя снова там.

— Я тоже, — сказал Мика.

А я думала вот о чем. Если Ребекка будет считаться нашей матерью, нам всегда будет куда вернуться. Даже если папа снова начнет пить или уйдет, даже если мама никогда больше с нами не встретится. У нас будет дом. Всегда.

— Я лично за, — сказала я.

— И я за. — Энди сел прямо и расправил плечи, выставив вперед острый подбородок. — Это чертовски правильное решение.

Мика легонько подергал меня за ухо.

— Значит, так и сделаем, Вистренка и Энди-разумник.

Мы отправились в комнату Ребекки и папы, они обнимались. Мы закатили глаза, потом сообщили о своем решении. А папа сказал, что мама прилетает, хочет поговорить с нами сама. Я потерянно уставилась на папу. Я не знала, что она будет присутствовать при нашем предательстве. Мне сдавило виски.

— Я так рада, что вы все согласны. — Ребекка кинулась нас обнимать.

— Тогда я улажу последние формальности, — сказал папа.

Кто-то постучался.

— Да-да, — сказала я.

Вошла Ребекка с большой косметичкой.

— Ну? Ты ли не красавица, Вирджиния Кейт?

Я покрутилась, демонстрируя свое темно-красное платье с юбкой-колокольчиком, отделанное белой тесьмой.

— Я как увидела его в магазине, сразу подумала, как раз для тебя.

— Ты тоже отлично смотришься.

— Спасибо. — Ребекка была в темно-синем костюме, волосы аккуратно зачесаны за уши.

— Я тут подумала, что могу уложить тебе волосы. Хочешь?

— Да, здорово. — Я села на кровать.

Она вытащила бигуди и тюбик. Расчесав мои волосы, она смазала их гелем для укладки и накрутила на бигуди.

— Придется некоторое время подержать. — Она достала помаду. — Розовая подойдет?

— Мне бы другой оттенок, если можно.

Она улыбнулась и протянула мне тюбик с оттенком чуть темнее.

Накрасив губы, я посмотрелась в ручное зеркальце, которое держала Ребекка. На меня оттуда смотрела мама, я сделала вид, что не вижу ее, потом разглядела в отражении бабушку Фейт и облегченно улыбнулась.

Ребекка протянула мне маленькую белую коробочку.

— Это тебе.

Внутри лежали серебряные сережки в форме цветов.

— Ой, спасибо, Ребекка!

Я прикрепила их к мочкам, их легкая тяжесть придавала ощущение взрослости.

— Серебро хорошо подходит к твоей коже.

Пока мы ждали, когда мои волосы «схватятся», поговорили о мисс Дарле. О том, какая она мудрая и знает про всякие приметы. Правда, я не сказала Ребекке, что еще она умеет разговаривать без слов, что мы с ней частенько обмениваемся мыслями.

Наконец, Ребекка сняла бигуди и расчесала мои ставшие слегка волнистыми волосы.

Вот теперь я была готова предстать перед мамой.

Папа с мальчиками ждал на крыльце, то притопывая ногой, то хлопая пальцами по бедру. Это здорово действовало на нервы. Он отращивал бороду и стал похож на киношного таинственного незнакомца, обычно в него влюбляются без памяти все местные девушки и далеко не сразу понимают, что человек он так себе.

Энди и Мика шутливо друг друга мутузили. Оба в черных костюмах. Причем Энди свой уже испачкал и помял.