Максим Гуреев - Мама тебя любит, а ты её бесишь! (сборник)

– Но у меня… голос… совсем не грубый… Тонкий совсем…

– Ничего! Надо уметь перевоплощаться! Будешь работать над собой! Вживаться в роль! Главное – захотеть!

Я, понятное дело, не захотела.

– Ну и не расстраивайся! – утешала мама. – Что это ещё за феминизм с раннего детства – самим мужиков играть?! Что это за театр, где ни одного мальчика? Нечего туда ходить!

– А куда ходить? – Я сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Ну… Вот… Сочинения у тебя хорошо получаются. Может, в литературный кружок? И ездить никуда не надо – прямо в школе. После уроков… Вдруг ты будешь писателем… или там… поэтом…

– Да ты что! Я же как мучительно долго сочиняю! С поэтами так не бывает. Пушкин в лицее «Руслана и Людмилу» накатал одним махом! А я что?

– А как же это… Ну, когда ты учебник-то истории на стихи перекладывала… Как там?

Мама подняла глаза к потолку и, видимо, там прочла:

Во Франции гремелоСтолетнее сраженье,И Франция терпелаВсё время пораженье!

Мама посмотрела на меня и констатировала:

– По-моему, замечательно!

– Чего тут замечательного? Сплошной учебник истории и никакого жизненного опыта.

– Нормально! Очень даже грамотно поступаешь! Пока нет опыта – овладевай техникой, шлифуй язык, так сказать, оттачивай мастерство! Зато когда тебе уже будет что сказать – своего – опытного – ты уж как скажешь, так скажешь!

Любимый твой споткнулсяИ замертво упал!Кто рядом был – нагнулсяИ знамя поддержал!Но Сарагоса дышит!Хотя и вся в огне!И ветер НАШ колышетФлаг на её стене!Не плачь же, Инезилья!Будь мужества полна!В стране идёт герилья –Народная война!

Надо же, мама запомнила мой стих!

– Рифмы-то какие! Инезилья – герилья! Евтушенко бы лопнул от зависти!

– Ты просто меня очень любишь.

– Было бы странно, если б я тебя не любила! Именно поэтому я всегда говорю тебе правду! Ты – самая красивая, талантливая, умная, добрая, самая чудесная девочка на свете! Чем скорее ты в это поверишь, тем лучше для тебя!

Наш кружок назывался… «Те-о‑ри-я и прак-ти-ка сочинений разных жанров». И вела его наша учительница литературы. Когда она к нам первый раз пришла в седьмом классе и проверила первое контрольное сочинение, то мне была поставлена… двойка. Причём единственная в классе. На моё робкое «почему» при гробовом удивлённом молчании всего класса она пояснила:

– Абсолютно всё откуда-то списано!

Класс с облегчением выдохнул и загалдел:

– Да вы что!

– Вы её не знаете!

– Она сама так пишет!

Поэтому мне не очень хотелось в её кружок, но ведь я решила себя воспитывать и преодолевать. А областей для достижения знаменитости у меня больше просто не осталось. В естественных и точных науках я была абсолютно ни бум-бум.

– Мальчики-то там есть?.. – Мама зрила в корень. С детства она больше дружила с мальчиками и давно поняла, что без особей противоположного пола жизнь теряет свою остроту и делается серой и неинтересной.

– Один точно есть… А может, даже два, – добавила я, чтобы не расстраивать маму, а то вдруг она решит, что из-за одного ходить не стоит. Потом спохватилась возмущённо: – Ну при чём тут мальчики-то?!

В это время у нас как раз сидела соседка – баба Рая, седая полная женщина с одышкой. Фронтовичка, похоронившая всех своих родных. Она часто заходила к нам на чай, на зефир и с удовольствием откликалась на все наши с мамой споры.

– Мать потому что заботится, чтоб ты гениальность свою правильно употребила! – тут же поучаствовала баба Рая. – Стала б гениальной женой. Или гениальной матерью, к примеру.

– Баба Рай! Я ж ещё маленькая!

– Женское обаяние надо тренировать с детства! – парировала мама.

– Вот именно! А то когда применять надо будет – тренироваться уже поздно! – тут же поддержала её баба Рая.

– Тяжёло в учении – легко в бою! Ну-ка, попробуй!

Я попробовала на следующий день. На первой же перемене собралась с духом и подошла к… Серёжке… Он читал книжку.

– А ты какую книжку больше всего любишь?

– «Спартак» Джованьоли.

Ну! Эту-то я знала наизусть. Но надо было продолжить разговор.

– А она про что? – Мне казалось, я очень ловко нашлась. Сейчас он начнёт пересказывать мне содержание, и между нами завяжется ниточка понимания.

– Возьми да почитай.

Серёжке никакая ниточка не была нужна. Он не оценил моей мужественной попытки подружиться.

В этот же день после уроков было первое собрание литературного кружка.

Ольга Леонидовна окинула взглядом – сверху вниз – двух мальчиков и трёх девочек.

– Все собрались?

– Все. Все. Здесь.

– Очень хорошо. Значит, так. Тема сегодняшнего занятия: тема и основная мысль сочинения. Как по-вашему – что такое тема?

Поскольку все молчали, я легла на амбразуру:

– Это то, о чём говорится в сочинении.

– Правильно. Это, во‑первых, жизненный материал, взятый для изображения, а во‑вторых, общественная проблема, затронутая в произведении… А что такое основная мысль? Открывайте тетради, записывайте. Основная мысль и идея произведения – это ответ на поставленный в теме вопрос, разрешение темы, так сказать. Идея может быть выражена… Непосредственно авторским высказыванием. Репликой персонажа. Эпиграфом. Названием. Не формулируется, а закономерно вытекает из системы образов и событий.

О! Вот это мне подходило больше всего. Не люблю формулировать! Пусть читатели сами догадываются, о чём я там хотела сказать!

– Дальше! Следовательно, заглавие – это форма сжатого обозначения темы. Например – «Капитанская дочка», «Горе от ума»… Ну, и так далее… Теперь первое задание. Самое простое. Описать какой-нибудь случай из вашей жизни – чтобы тема была заявлена в названии рассказа и чтобы он обязательно содержал основную мысль.

Мне мама всегда внушала: «Дарить надо что-нибудь такое, что тебе самой дорого. А иначе подарок не имеет смысла». Я это помнила. Мне было пять лет, и у моей подружки из дома напротив – Ленки Домблянкиной – был день рождения. Она его не справляла, и в гости меня никто не звал, но мне очень хотелось её поздравить и что-нибудь подарить – чтобы непременно дорогое. Я стала перебирать – что же мне дорого, – и особенно дорогой и любимой оказалась кукла с красным пластмассовым бантом на голове. Бант был прочно к ней приделан и вертелся во все стороны, как пропеллер. А когда я снимала с куклы все одёжки, то она оставалась совсем голая, но – с бантом!

Дарить так дарить! Я решилась. Я вынула её из коляски, посмотрела прощальным взглядом и понесла в соседний дом, в четвёртый подъезд, на четвёртый этаж, как сейчас помню.

Но Ленка Домблянкина не подозревала, что её хотят осчастливить, и не сидела в ожидании дома, а дверь открыла её мама. Симпатичная молодая женщина с ироничным прищуром на жизнь. Это теперь я понимаю, что она была симпатичная и молодая, а тогда – мне казалось – взрослая, слегка удивлённая тётя.

– А Лены нет.

– Извините.

Дверь закрылась. Я стала медленно спускаться по лестнице, облегчённо вздохнув, что расставание с куклой отменяется.

Нет. Надо довести это до конца. Наверное, я воспитывала в себе силу воли, хотя вряд ли знала в то время такие слова. Я вернулась.

– Извините. Если её нет… вы ей тогда передайте. Я её поздравляю с днём рождения.

– Спасибо, деточка. Я обязательно передам.

Я вышла из этого пятиэтажного подъезда, где каждая стена была знакома до чёрточки, совершенно убитая. Я бродила по двору, и на меня накатывало беспощадное понимание того, что у меня уже никогда не будет куклы с красным бантом. Хотя бант этот ужасно мешал – нельзя было надевать ей на голову шапочки, а шапочек, как назло, целая куча, и все красивые, разноцветные. Но всё равно. У меня не будет, а будет у Ленки, которой, может, эта кукла и вовсе не нужна, у которой, может, есть другие – любимые, а эта не любимая, а просто так. Будет ждать своей очереди – пока с ней поиграют.

Разве она для Ленки что-нибудь значит?! Ленка не ходила с ней к зубному и на море с собой не брала, а я брала и чуть её там не утопила. Нет, это всё неправильно, что надо дарить то, что дорого.

Как это можно дарить то, что дорого? То, что дорого, с этим нельзя расставаться – а если можешь расстаться, то какое же оно дорогое?

Я вернулась.

Я чувствовала, как от стыда горят щёки, но на что только ни пойдёшь ради того, что дорого…

– Извините, пожалуйста… Вы не могли бы мне отдать её обратно?.. Просто… это моя любимая кукла.

– Конечно, деточка, возьми.

Какая понимающая мама у Ленки Домблянкиной! Она даже ничего больше не сказала – протянула куклу и улыбнулась.

Успокоенная, я пришла домой.

– Что ж? Не подарила? – спросила моя мама.

– Подарила… но потом обратно взяла!

– Как это?

Я рассказала. И уже по мере рассказа понимала, как ужасно я поступила. Я забрала обратно подарок! Это позор и жуткое малодушие, и жадность, и уж какая там сила воли… И всё-таки всё это я была согласна принять на свой счёт и пережить как-нибудь… только не самое страшное…