Нам нужно поговорить о Кевине - Лайонел Шрайвер

это лишь временный период. Получше приклеив края повязки на глазу, я посадила ее на колени, чтобы полюбоваться ее рисунком. Он привел меня в уныние. Белый халат доктора Сахатьяна был таким большим, что его голова не поместилась на листе; автопортрет самой Селии доставал окулисту только до колена. Хотя обычно ее рисунки были светлыми, искусными и тщательно выполненными, на том месте, где должен был быть ее левый глаз, она нарисовала бесформенные каракули, которые вылезали за линию щеки.

Ты тем временем спрашивал:

– Серьезно, Кев: кто-то из учеников в твоей школе когда-нибудь выглядит неуравновешенным? Кто-нибудь когда-нибудь говорит об оружии, или играет в жестокие игры, или смотрит жестокие фильмы? Ты думаешь, что-то подобное могло бы случиться в твоей школе? И есть ли у вас психологи, профессионалы, с которыми дети могут поговорить, если они несчастны?

В широком смысле ты, наверное, действительно хотел получить ответы на эти вопросы, но их настойчивость в стиле «заботливый папочка» производила впечатление своекорыстия. Кевин пристально посмотрел на тебя, прежде чем ответить. У детей есть чуткий радар, который распознает разницу между заинтересованным взрослым и взрослым, который очень старается казаться заинтересованным. Все те разы, когда я наклонялась к Кевину, забирая его из детского сада, и спрашивала, чем он занимался в тот день, он – даже в пятилетнем возрасте – понимал, что мне все равно.

– Все дети в моей школе неуравновешенны, папа, – сказал он. – Они играют только в жестокие компьютерные игры и смотрят только жестокие фильмы. К психологу ходят только для того, чтобы выйти из класса, и рассказывают ей всякую чушню. Что-нибудь еще?

– Извини, Франклин, – сказала я, усаживая Селию рядом с собой, – но я не понимаю, как еще большее количество задушевных бесед может затормозить то, что уже явно становится какой-то модой. Это распространяется как «Телепузики», только теперь вместо того, чтобы обязательно обзавестись резиновой куклой с телевизором в животе, каждому подростку непременно надо пострелять в школе. Обязательные к покупке аксессуары этого года – сотовый телефон «Звездные войны» и полуавтоматическая винтовка «Король Лев». Ах, да, и слезливая сопроводительная история про то, как его обижали или как его бросила хорошенькая мордашка.

– Прояви хоть немного эмпатии, – сказал ты. – Это проблемные дети. Им нужна помощь.

– Они еще и дети-подражатели. Думаешь, они не слышали про Мозес-Лейк и Вест-Палм-Бич? Про Бетель, Перл и Падуку? Дети смотрят телевизор, они слышат разговоры родителей. Помяни мое слово, каждая хорошо вооруженная детская истерика лишь увеличивает вероятность того, что будут и другие. Вся эта страна заблудилась, все копируют всех, и все хотят быть знаменитыми. В долгосрочной перспективе единственная надежда – это то, что подобные случаи со стрельбой станут настолько заурядными, что уже и не будут являться темой для новостей. Десятерых детей застрелили в начальной школе в Де-Мойне и сообщают об этом на шестой полосе. Со временем любое увлечение перестает быть крутым, и слава богу, если в какой-то момент стильные тринадцатилетние подростки просто не захотят, чтобы их видели с обрезом на втором уроке. А до тех пор, Кевин, я буду зорко следить за теми из твоих одноклассников, которые вдруг начнут себя жалеть, надев камуфляж.

Вспоминая сейчас эту свою тираду, я не могу не заметить заключенный в ней скрытый урок: если случаи стрельбы в школе неизбежно станут чем-то избитым, то амбициозным подросткам, которые хотят попасть в новостные заголовки, лучше предпринимать попытки, пока еще есть такая возможность.

Всего через месяц с небольшим в Эдинборо, штат Пенсильвания, четырнадцатилетний Эндрю Вурст[254] пообещал сделать выпускной бал в своем восьмом классе «незабываемым», и на следующий день он это сделал. В 10 часов вечера, во внутреннем дворе банкетного зала «Никс Плейс», где 240 выпускников средней школы танцевали под песню My Heart Will Go On из кинофильма «Титаник», Вурст выстрелом в голову убил из принадлежавшего его отцу пистолета 25-го калибра сорокавосьмилетнего учителя. Внутри он сделал еще несколько выстрелов, ранив двух мальчиков и слегка задев учительницу. Он выбежал через заднюю дверь, и там его задержал владелец банкетного зала с ружьем и убедил беглеца отступить перед лицом более мощного оружия. Как усердно отмечали журналисты в качестве вводной шутливой ноты, тема бала была «Я отлично провел время».

Каждый из этих случаев отличался теми печальными уроками, которые можно было из него выжать. У Вурста была кличка Сатана, и это имело резонанс с шумихой по поводу того, что Люк Вудхэм из Перла был вовлечен в демонический культ. Вурст оказался фанатом Мэрилина Мэнсона – хеви-метал-вокалиста с андрогинной внешностью и криво подведенными глазами, который прыгал по сцене и всего лишь пытался заработать свой честный доллар на плохом вкусе подростков; средства массовой информации тут же осудили его за оказание дурного влияния. Сама же я испытывала неловкость за свой сарказм, если учесть предосторожности, предпринятые на выпускном балу Кевина в прошлом году. Что касается мотивации стрелка, она звучала как-то бесформенно: «Он ненавидел свою жизнь», – сказал один из его приятелей. «Он ненавидел мир. Он ненавидел школу. Единственное, что делало его счастливым – это когда девушка, которая ему нравилась, разговаривала с ним» – и как мы вынуждены заключить, беседы эти были нечастыми.

Может быть, стрельба в школе уже начинала выходить из моды, потому что история восемнадцатилетнего Джейкоба Дэвиса из города Фейетвилл, штат Теннесси, случившаяся в середине мая, как-то затерялась[255]. Дэвид уже получил стипендию для учебы в колледже и до этого никогда не попадал в неприятности. Позже один его друг сказал журналистам: «Он вообще почти не разговаривал. Но наверное, именно такие и нападают – тихони». За три дня до того, как оба они должны были выпуститься, Дэвис подошел на улице у здания школы к другому старшекласснику, который встречался с его бывшей девушкой, и трижды выстрелил в него из ружья 22-го калибра. Похоже, расставание сильно на него подействовало.

Я, может, и не проявляла терпимости к подростковым любовным мелодрамам, но среди убийц Дэвис был джентльменом. Он оставил в машине записку, в которой уверял родителей и бывшую подругу в своей любви. Совершив убийство, он положил ружье на землю, сел рядом и опустил голову на руки. Так он и сидел, пока не приехала полиция, после чего, по сообщению газет, «сдался без сопротивления». На этот раз, как ни аномально это прозвучит, я была тронута. Я понимала: Дэвис знал, что он совершил глупость, и он заранее знал, что это будет глупо. Два данных факта, одновременно являющиеся истинными, предоставят ему трудную задачу, которую Дэвису придется решать всю свою оставшуюся жизнь, которую он проведет в четырех стенах.

Тем временем в Спрингфилде, штат Орегон, юный Кипленд Кинкел[256] усвоил урок и понял, что убийство одного-единственного одноклассника больше не является надежной дорогой к бессмертию. Всего через три дня после того, как Дэвис разбил сердце своим любимым родителям, этот тощий пятнадцатилетний подросток с лицом проныры поднял ставку. Около 8 часов утра, когда его одноклассники по старшей школе «Торнстон» закончили завтракать, Кинкел спокойно вошел в школьную столовую, спрятав под плащом пистолет 22-го калибра, 9-миллиметровый «глок» и полуавтоматическое ружье 22-го калибра. Достав сперва самое действенное оружие, он обстрелял помещение из ружья, выбивая окна и заставляя учеников падать на пол в поисках укрытия. Девятнадцать человек в столовой получили ранения, но выжили, а еще четыре ученика пострадали, в панике пытаясь выбраться из здания. Один из них был убит на месте, второй умер в больнице, третий мог бы также погибнуть, если бы в полуавтоматическом ружье Кинкела не закончились патроны. Прижатое к виску мальчика ружье издавало только щелчки.

Пока Кинкел пытался вставить в ружье вторую обойму, шестнадцатилетний Джейк Райкер – член школьной борцовской команды, который получил ранение в грудь, – бросился на убийцу. Кинкел достал из плаща пистолет. Райкер схватился за пистолет и вырвал его у Кинкела, получив при этом вторую пулю в руку. Младший брат Райкера прыгнул на стрелка и помог завалить его на землю. Когда другие ученики навалились на него сверху, Кинкел закричал: «Пристрелите меня,