Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнс

НА КАРТИНУ, которую Данте написал мне в подарок. Однажды он спросил меня: «Ари, если бы ты мог рисовать, что бы ты нарисовал?» И я ответил: «Меня и тебя, держащихся за руки и смотрящих на прекрасное пустынное небо». На это я и смотрел — на картину, которую я сам себе представлял.

У меня перехватило дыхание.

Я сел на кровать и открыл письмо, которое Данте оставил мне:

Ари,

Я хочу, чтобы ты знал, что я всегда буду любить тебя. Я знаю, тебе больно. Мне тоже больно. Два парня, которые очень страдают. Я хотел остаться с тобой навсегда. Но мы оба знали, что это невозможно. Ты думаешь, что тебя трудно любить. Но это не так. Это я тот, кого трудно любить. Я прошу о том, что невозможно. Мне немного стыдно за то, как я всё это закончил — за то, как я закончил историю Аристотеля и Данте. Ты думаешь, я всегда знаю, что сказать — но это неправда. Когда я уходил от тебя, ты сказал: «Я люблю тебя». Я тоже люблю тебя, Ари. Я не знаю, что делать — и я не знаю, что я делаю. Я знаю, что разбил тебе сердце. Но я разбил и своё. Ари, я знаю, что не могу тебя удержать. Но я просто не знаю, как отпустить. Поэтому я ушёл — не потому, что я не любил тебя, а потому что я не научился искусству отпускать с какой-либо грацией или достоинством. Не думаю, что когда-нибудь ещё полюблю кого-то настолько прекрасного, как ты.

Данте

***

Я перечитывал записку снова и снова.

И тогда я понял, что мне нужно сделать.

Я позвонил Кассандре, Сьюзи и Джине — и попросил их прийти ко мне домой.

Все трое смотрели на картину. — Это потрясающе, — сказала Кассандра.

Сьюзи и Джина просто кивнули.

— Позвольте мне кое-что спросить.

Кассандра приняла свой лучший английский акцент. — Ну, в самом деле, спрашивать никогда не вредно, дорогая. Но не ожидай приятного ответа.

— Ты просто пытаешься заставить меня улыбнуться.

— Получилось ведь.

— Что вы видите, когда смотрите на эту картину?

Сьюзи пожала плечами. — Это вопрос-ловушка? Я вижу вас с Данте, держащимися за руки и смотрящими в пустыню.

— Это вызывает у вас какие-нибудь ассоциации?

— Кажется, что эти два парня, возможно, любят друг друга, — сказала Джина.

— Именно. Я вижу любовь Данте. И эта любовь направлена в мою сторону. Он написал её для меня. Для меня.

Кассандра кивнула. — Что всё это значит?

— Он меня любит. И он боится меня потерять. Вот что я думаю.

— Так он просто ушёл? Потому что любит тебя? И устраивает всё так, чтобы потерять тебя? Гениально.

— Это слишком больно.

— Отпускать — это так, — сказала Сьюзи. — Кто хочет отпускать, когда любишь кого-то?

— Но ты же должна была знать, что это не навсегда. — Иногда я ненавидел жестокую честность Джины.

— Кому какое дело до вечности?

— Данте отпустил. Может быть, тебе тоже пора отпустить, Ари.

— Данте отпустил? Чёрта с два. Я еду в Париж.

Сорок семь

— ВОЗМОЖНО ЛИ ПОЛУЧИТЬ паспорт за две недели?

— Думаю, да. Это дороже. Но да, почему ты спрашиваешь?

— Я еду в Париж.

Я пытался понять выражение лица моей матери. — Ты уверен?

Я кивнул.

— Ладно.

— Это всё, что ты можешь сказать?

— Я не выношу это выражение боли на твоём лице. И я не думаю, что оно скоро исчезнет. У вас с Данте есть какие-то нерешённые вопросы. Я не уверена, что это правильно. И если это правильно, то, возможно, это неподходящее время. И я не говорю, что это неправильно. Как ты недавно напомнил мне, это твоя жизнь. Но я знаю лучше, чем кто-либо, что ты не можешь всё исправить.

— Мам, я не верю, что мы с Данте не исправны.

Моя мама долго смотрела на меня. Затем она улыбнулась. — Посмотри на себя, Ари: ты больше не боишься любить.

Она провела пальцами по моим волосам. — Почему бы нам с тобой не сходить в паспортный стол? И давай купим тебе билет в Париж. К счастью, твой отец оставил тебе немного денег. А дом твоей тёти Офелии поможет тебе оплатить учёбу, когда мы его продадим. Аспирантуру тоже, если ты решишь, что хочешь этого. Хотя я не уверена, что твой отец и Офелия мечтали, что будут оплачивать твою поездку на другой конец света ради какого-то парня.

— Он не просто какой-то парень, мам. Это Данте Кинтана.

Сорок восемь

ВЕЧЕРОМ Я НЕ ПОЕХАЛ к Кинтанам на машине. Я пошёл пешком. Днём прошёл сильный ливень, и на улице было прохладно, улицы всё ещё текли дождевой водой. Я вдохнул запах дождя и подумал о том дне, когда мы с Данте пошли гулять после дождя — и о том, как тот день изменил направление нашей жизни. Казалось, это было так давно.

Я позвонил в дверь дома Кинтанов.

Сэм открыл мне дверь. — Привет, Ари, — сказал он, с той же доброй и знакомой улыбкой на лице. Он обнял меня. — Заходи.

Миссис Ки сажала Софокла рядом с собой на диван.

— Я понимаю, ты решил поехать в Париж.

— И я понимаю, что вы с ним долго обсуждали это за ужином вчера вечером с моей мамой.

Миссис Ки рассмеялась. — Я бы не назвала это долгим. У нас были и другие темы для разговора.

— Да, — сказал я. — НЛО.

Улыбка Сэма — в тот момент он был очень похож на Данте. Хотя, я уверен, что всё было наоборот.

— Ты уверен в этом?

— Да.

Я чувствовал, что миссис Ки пытается сказать что-то правильное — или, по крайней мере, пытается не сказать ничего неправильного. — Часть моего сердца разрывается за вас обоих. Данте может быть очень упрямым и непредсказуемым. Он весь состоит из эмоций, и иногда его прекрасный интеллект вылетает в окно. Он был твёрдо намерен провести лето с тобой.

— У Данте много прекрасных качеств, но он не бескорыстен. А ты, Ари, бескорыстен. Я знаю, что ты хотел провести лето с ним так же сильно, как и он. Он видит, как сильно он тебя