Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров

что бил перстнями по лицу Андрея Тимофеевича; тоже, получается, выжил. Но кулачищами больше не помашет, пальчики-то осыпались под клыками Раздора. Сохранился для пары кровавой культе левый кулак, в нём зажата монтировка.

Много знакомых по майдану рыл! Борисыч, Геннадьич и Николаич – распивали ликёр у окошка, судачили о Валерьяныче и ангельском орнитозе. Вонючие Ефимыч и Кондратьич, лысый Нилыч, косматый Лукич. С недовольной рожей плетётся Григорьич, сжимая, как пику, заострённый черенок лопаты. Кто ещё? Емельяныч с нечистой бородой, Константиныч, что учил про «вот те скрест» – словесная обманка для прихожан церкви. Саныч, Иваныч и Валентиныч, красноглазый Самуилыч, Семёныч, Артурыч, по которому плачет стоматолог-протезист, молоденький Кириллыч – колдуны, чернокнижники и ведьмаки, ближний круг, все, кто позорно бежал прочь от ДК, оставив Прохорова погибать в бойне с невидимыми псами. Видать, к ночи устыдились и решили искупить вину кровью.

Увязался за толпой безумный Азариил, молодой хорунжий демонического легиона из ПНД № 16, – кому, как не казаку, в бой! С ним сосед его по палате, шизофреник с больничным погонялом Карабас. Бедолаг перед битвой наспех инициировали в Азариилыча и Карабасыча – сгодятся для количества.

Азариила я не застал, милая, а Карабаса помню. Тоже с малых лет по дуркам, Гена Рындин. Вялотекущая манифестировала с «Золотого ключика» – экранизации, где актёр Этуш исполняет куплеты Карабаса. Десятилетнего мальчика доставили в детское отделение (заведующая Меркулова А.С.) с острым приступом речевого и моторного возбуждения. Непристойное поведение, навязчивое рифмование:

Зовёте меня липким!

Да! Я готов на липкости!

Ух! Я готов на липкости!..

Но лишь бы в потасовке

Хватило бы мне гибкости!

Хватило бы мне гибкости!..

Куплеты – в приложении к монографии Б.Д. Когана «Гебефреническая шизофрения у подростков» под редакцией профессора А.Н. Корнетова.

Бывало, от тоски и скуки гаркнешь среди ночи:

– Карабас! Мыло!..

И тотчас на всю палату:

Зовёте меня мыльным!

Да! Я готов на мыльности!

Р-р-р!.. Я готов на мыльности!

Но лишь бы в потасовке

Хватило мне стабильности!

Хватило мне стабильности!..

Что угодно кричи, хоть: «Эллипс!» Сразу откликнется: «Зовёте меня Эллипс! Да, я готов на эллипсы! Ух, я готов на эллипсы!..»

Он и перед битвой рвёт горло, подражая рыку Высоцкого:

Зовёте меня мёртвым!

Эх, я готов на мёртвости!

Ух, я готов на мёртвости!..

Но лишь бы в потасовке

Хватило бы мне чёрствости!

Хватило бы мне чёрствости!..

К отряду присоединились ведьмы и колдуньи – маркитантский обоз и санитарная поддержка: у безбровой Денисовны корзинка с батонами, Васильевна (один зрачок карий, другой зелёный) тащит ведро яблок, что нападали в саду возле ДК. Артамоновна, багровое пятно во всю щёку, как младенца баюкает пятилитровую бутыль самогона. Анисимовне (с поганкой в ухе) доверили аптечку. Карга Егоровна шлёпает налегке.

Предостаточно и молодых сил. Узкоглазый Кимыч с гитарой и его неформалы – не меньше дюжины. Ведьмаки и колдуны из регионов – десятка полтора. Из приезжих узнаю горбатого Агафоныча – брехливо наяривает на аккордеоне покойного Ираклия. Можно сказать, поднял инструмент, как упавшее знамя!

Кого-то даже несут на импровизированных носилках из одеяла и двух жердей – прям как шведского короля Карла II. Подставили косые плечи Нилыч, Артурыч, Емельяныч и Геннадьич.

Милая, не поверишь, на носилках копролитовый Сатана! Рядом торжественно вышагивает Лукич с орденской подушкой, на которой фрагмент черепа Клавы Половинки – височная часть с кудряшками и затылок.

Но кто сколотил корявое ополчение?! Их же реально много – четыре десятка! Кто усовестил, объединил и повёл в наступление?! Да Олеговна же! Девица с кроличьими зубами и сальными космами. Прям Жанна д’Арк какая-то! Её же только «отчеством» наделили, а уже освоила функции духовного лидера и полководца!

– Вперёд, братцы! – хрипло взывает Олеговна, подгоняя робеющих нелюдей. – Вперёд! За мной!..

Поэтому и Сатана на носилках. Олеговна тайно кралась за Сапоговым, Макаровной и Псарём Глебом до самого подъезда. В квартиру № 71 поднялась уже после, как все ушли…

Указывает на Сапогова и Макаровну:

– Отступники! Предатели Сатаны!..

Демон в тополях больше не прячется, некому горланить «Аз есмь Сатана!»

Рыкающий голос Олеговны не особо похож на девичий. Скорее старческий, мужской. Может, Олеговна осипла, не привыкла командовать, да и ночь свежа.

– Братцы! Палец во внутреннем кармане пиджака у жалкого счетоводишки! Не бойтесь, он ничего не сделает! Обезврежен, гад!

Да это ж Прохоров! Ведьмак при жизни был выдающимся некромантом. Туловище сгинуло, Прохоров после Клавы Половинки подселился в Олеговну и теперь при помощи техники ды́хцы изнутри хрупкой девицы руководит воинской операцией по захвату Безымянного. Для этого колдуны притащили Сатану на кладбище – знали, где искать Сапогова, – чтоб на месте восстановить мировую антигармонию.

Вот всё и объяснилось! Никто не помещал Ад в счетовода. Много чести! Просто скормили дураку диавольский галоперидол, лишив возможности отбиваться и двигаться.

Коммутатор, кстати, не врал, уверяя, что в его присутствии Андрею Тимофеевичу ничего не грозит, мол, палец всем до лампочки. Соблазнил счетовода, и поминай как звали. А колдунам под предводительством Олеговны-Прохорова Безымянный весьма нужен. И копролитовому Сатане тоже.

Макаровна в панике смотрит на подступающее войско. Пусть смешные они, увечные, но их реально «легион»! А бесов для защиты нет. Сапогов считай паралитик. Надо срочно выкликать Псаря Глеба.

– Тимофеич! Родной! – трясёт дружка ведьма. – Очнись! Свисти тайным свистом! Вызывай подмогу, или нам крышка!..

Так тормошила, что из штанины Андрея Тимофеевича выпал молоток, припасённый для защиты.

Сапогов не слышит Макаровну. Пускает слюну да глядит в неведомое.

Эгрегор показывает ему заурядную квартирку, которой не помешал бы если не капитальный, то хотя бы косметический ремонт. Старенькие обои, потёртый в трещинах линолеум, зеркало без рамы в прихожей. Антресоли над входом в кухню – дверцы рассохлись. Взгляд Сапогова превратился в управляемую камеру – принимает сигналы, куда и на что смотреть. Тесная, как во всех хрущёвках, кухня. Над плитой обвалился фартук – клетчатые дыры, точно заготовки под гипарксис. На холодильнике переводные картинки. Стол покрыт дурашливой клеёнкой с персонажами Уолта Диснея. Сидят трое – усатый незнакомец из троллейбуса, средних лет женщина неказистой внешности, одета в халат. И малолетний поганец Костя! Ваза с печеньем и три чашки – чаёвничали. Усатый всё плачет; когда без шляпы, видно, что у него вьющиеся волосы. Костя что-то втолковывает мужчине. Женщина курит, неряшливо стряхивая пепел мимо консервной банки, заменяющей пепельницу. Затем встаёт и принимается что-то толочь в ступке, Костя подаёт ломкие, янтарного цвета фрагменты. Когда заканчивают, из ступки наружу высыпается желтоватый прах – небольшая горсть.