Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

в Тампере царило смятение, которое легко могло вылиться в панику, в трусливое бегство. Самым страшным было то, что главный штаб бездействовал. Влияния его совершенно не ощущалось. Он был словно парализован. Начальник штаба Вастэн — человек по натуре тихий, безвольный — все эти дни вместе с Хюрскюмурто находился где-то у Мессукюля. Хаапалайнен был отозван из штаба, а Эйно Рахья уехал в Хельсинки за подкреплением.

Вечером Комула заказал разговор, с Хельсинки, с Советом народных уполномоченных. Комула подробно рассказывал о своих впечатлениях от Тампере. Но говорить обо всем открыто было рискованно — могут подслушать. Поэтому Комула, стараясь соблюдать предосторожность, подчеркнул, что положение в Тампере очень тревожное и требует самых срочных мер.

На следующий день в Тампере прибыли народные депутаты Юрье Сирола и Отто Куусинен. Их приезд приободрил бойцов, заставил подтянуться.

По инициативе Сирола и Куусинена было срочно созвано совещание командиров Красной гвардии, представителей штабов и прочего военного начальства. На совещании обсуждалось положение на фронте, и организация оборони Тампере, был разработан план действии и сформирован новый штаб Красной гвардии. Командовать фронтом назначили Гуго Салмела. До этого он возглавлял западный участок фронта и проявил себя смелым, энергичным организатором.

Основные силы были брошены в район Оривеси и Мессукюля. Но удержать в своих руках железную дорогу на Хельсинки все равно не удалось. Через несколько дней белые стремительно пробились на станцию Лембала. Связь с югом была теперь прервана. Тампере оказался полностью отрезанным, и кольцо блокады день ото дня сжималось все сильнее. Лембала оставалась в руках белых — попытки отбить станцию не привели к успеху. Рахья с подмогой так и не смог прорваться с юга сквозь белые заслоны.

И если в первые дни Комула наблюдал в городе беспорядок и панику, то теперь он видел, как быстро водворялся боевой порядок. Новый командующий работал без устали, и его пример воодушевлял других. Защита города была организована, и когда белые попытались овладеть городом с востока, перед ними встала прочная стена обороны. Комула видел, какая огромная сила заключена в рабочих руках, руководимых энергичными, деловыми людьми.

Гуго Салмела был родом из Котки, по профессии портовый рабочий, а по призванию талантливый актер. Больше десяти лет он выступал на сцене Рабочего дома в Котке, а в последние годы руководил рабочим театром. Комула вначале сомневался, справится ли Салмела с организацией обороны, но вскоре убедился, что этот блондин с открытым взглядом стальных глаз отлично подходил для своей новой должности. В словах его звучала уверенность, ему целиком доверяли. В тех условиях это означало очень много. В накаленной обстановке боевых дней из рядов красногвардейцев выдвигались военные таланты, которыми трудовой народ мог по праву гордиться.

Комуле хотелось поближе познакомиться и поговорить с Салмела, но пока он решил не мешать ему и не отрывать от дел. У Салмела и без него было достаточно хлопот. Со склона горы Ратины к суконной фабрике и далее мимо казарм к лесному массиву Калева протянулась от дома к дому, от забора к забору линия обороны. Белые об этом не подозревали, но зато очень скоро почувствовали на своей шкуре.

Вернувшись из города, Комула зашел в штаб узнать новости. Там собралось много народу, все были усталые, раздраженные. Салмела стоял у телефона и настойчиво крутил ручку. Связи с Хельсинки не было. На звонки все время отвечала какая-то промежуточная станция, но связаться с Хельсинки так и не удалось. Салмела кричал в трубку, поглядывая с укором на окружающих, словно говорил: «Ну что же вы сидите?! Действовать надо. Дорога каждая минута».

В Тампере решалась судьба красной Финляндии. Бои за город уже начались. Жестокие сражения велись возле Мессукюля и в предместьях Тампере. Грохот орудий раздавался и со станции Сиуро.

Если выстоит Тампере, то выстоит и трудовой Хельсинки, и Совет народных уполномоченных сможет удержаться у власти, и белые не пройдут тогда на юг. Если же Тампере падет, то связь красного правительства с Выборгом и с востоком будет прервана. Это приходилось разъяснять людям снова и снова.

Отворилась дверь, и в штаб вошел возбужденный красногвардеец. Остановившись у порога, он обвел присутствующих вопросительным взглядом:

— Кто тут будет Салмела?

— Я. А что?

Продолжая держать в руках телефонную трубку, Салмела повернулся в сторону вошедшего. Тот назвался связным и сообщил, что войска красных отступают с запада по железной дороге от Пори. Оставив с боями станцию Сиуро, они вошли в черту города. Командиры послали связного узнать, как действовать дальше.

— Как действовать? — глухо переспросил Салмела. — Вам же было приказано удерживать Сиуро. Ничего страшного там пока не произошло.

— Произошло, значит, раз решили отойти. Пошли даже такие разговоры, что белые уже хозяйничают в Тампере.

— Не хозяйничают, как видишь. И не скоро будут, если соберемся с силами и дадим им отпор.

Комула стоял, опершись плечом о теплую печь-голландку из пестрого изразца. Он чувствовал беспомощность штаба. Что-то угнетающее было и в тяжелом молчании, с каким все эти усталые, несколько суток не спавшие люди слушали разговор.

Присев на краешек стола, Салмела принялся подробно расспрашивать связного, сколько у них людей и оружия, какое у бойцов настроение, каковы силы белых и откуда они наступают.

Связной долго и обстоятельно рассказывал. Его не перебивали. В конце связной еще раз повторил:

— Так что мы стали побаиваться... что другие уже отступили, а мы остались в мешке.

— Отступать отсюда некуда. Тут будем драться, драться крепко. И еще неизвестно, пройдут ли белые. Это будет зависеть от нас. Не пройдут, если не пропустим...

Салмела хотел добавить: «и если немцы не высадят на юге десант», но не сказал этого.

— Драться, драться надо. И выполнять приказания штаба. Иначе дело не пойдет, — произнес Салмела твердым тоном.

— Вам-то здесь хорошо кричать и приказывать, — недовольно проговорил связной. — А там другое дело, когда лахтари прямо на голову садятся...

— Ну что ж, давай поменяемся местами, — спокойно ответил Салмела, глядя в упор на связного. — Я готов пойти туда, на передовую, и охотно займу в строю свое место. Если, по-вашему, там трудно, а здесь легко...

Связной смущенно вертел в руках меховую шапку, не отрывая от пола глаз. Потом он посмотрел на Салмела, надевавшего пальто.

— Вы тут действуйте, а я схожу в Эпиля, — сказал Салмела и отправился со связным.

Раньше Комула с удовольствием бывал на рабочих собраниях. Обычно там долго спорили, прежде чем принять какое-то решение. Сейчас же, подумал