Всё в моей голове - Виктор Иванович Чаплыгин

и мальчик то погружался с головой, то всплывал. Девушка с берега бросилась в воду, доплыла до мальчика и выволокла его на берег. Мальчишка откашлялся от попавшей в него воды и весь дрожал. Тут подбежали и взрослые. Аксинья схватила малыша и отнесла в дом. Горячий чай, мед и теплое одеяло помогло избежать болезни. Вот тогда-то Аксинья и обняла Нино первый раз и назвала ее доченькой.

Крестили девушку Антоновы в Церкви Святого Апостола Павла (крестика на ней не было, когда она у них появилась, а сама она не помнила) и назвали Марфой.

Второй раз Петр встретился с Марфой случайно на базаре, он покупал зимой хомут для лошади, а та пришла купить шерсти для вязания. Издалека увидев девушку, Петя подошел и представился:

– Меня, красавица, Петром кличут. Скажи, будь добра, как твое имя?

И девушка улыбнулась и произнесла:

– Меня Марфой зовут.

Проводил ее Петр до ее дома, и это видело полстаницы, и Антонов казак тоже видел. Петрово семейство было зажиточным. В семье два брата, старший на службе царской – офицер, вот и Петя собирается служить. Хозяйство у них большое: и коров несколько, и козы, и бараны, волы и лошадей семь. А еще и куры, гуси. Две крестьянских семьи им помогали все это содержать: и пасти, и кормить, и убирать. Сноха была беременна и не сильно помогала, а Петр был незаменим во всем. И коней на подковку вести, и чистить их, и ремонт дома и сараев, подготовка к пахоте и сама пахота, и уборка зерна, и косьба сена. Угодья были большие. Петр решил свататься к Антоновым и посватался. Но девушка его предупредила, что не готова к семье, нужно подождать. И сами Антоновы, нет, не отказали, но просили обождать до весны. А потому подождать, что не было у них на что приданное приобрести и надеялись на весну, когда продадут сено и двух коней.

А тут смутили казака Петра пугачевские агитаторы, понаехали в станицу, и атаман не смог их выгнать, многие казаки верили, что Пугачев – это Петр Третий. В основном ушли с пугачевцами бедные казаки, но были и такие, как Петр. Прискакал он к дому Марфы, позвал ее, но старый Антонов прогнал его и проклял. Проклял его и его отец и сказал, чтоб он домой и не вертался. Нет у него младшего сыночка и все. Так проклятым и ушел Петр. И было всякое, и женщины попадались на его пути, но помнил он Марфу и всегда мечтал о ней.

Глава 4

Женщины в стане

От дум отвлекли Муху казаки, окончили они рыть землянку и подвал под продукты.

– Иди, принимай, атаман, работу, уморились мы уже. Пойдем на речку помыться.

Теплый степной вечер незаметно покрыл собой стан казаков. Лошади были напоены и накормлены и тихо стояли, переминаясь спутанными ногами в сумерках. Казаки собрались у костра, перекусить и погутарить. Вспоминали своих родных и родные места – молодые ребята, они, конечно, тосковали о своих родных, об отце с матерью. Как мог, успокаивал их Муха и обещал, что наступят времена, когда они смогут поехать в родные края и это будет обязательно.

Где-то далеко громыхнула гроза.

– Давайте-ка спать, ребята, – сказал Муха. – А ты, Ваня, в дозор. Днем поспишь.

Так под далекие раскаты грома уснули беглецы. Двое суток не было Степана и Ануфрия, уже и беспокоиться стал Муха, и только на третьи сутки рано утром те появились. Да не одни, двое волов тянули две телеги, чем-то груженые, а казаки гарцевали на низкорослых калмыцких лошадях, а свои кони шли рядом.

– Эй, атаман, хвали нас с Ануфрием, – крикнул Степан, – не зря мы съездили, правда и денежку потратили немалую, но оно того стоило!

Спешились прибывшие и обнялись со всеми. Уселись все на рогожку у кострища, и Степан с Ануфрием начали свой рассказ.

– Вот такие дела: приехали мы к калмыкам. Нас встретили хорошо. Переговорили о том, что нам надо. Мы сами-то не могли по хуторам поехать, переловят тогда и все. А калмыки согласились. Взяли у нас денег и поехали на хутора скупиться, – Степан повел широко рукой в сторону телег, – вот тут и зерно на посадку, и масло, и крупа, и лук, и мука, и соха с железным лемехом, и порох с пулями. Есть и куры, если не сдохли, и гуси. Есть гвозди и инструмент, да и много разного. Это Ануфрий калмыкам все заказывал, а потом все проверил.

– Ну, давай, разгружать, – сказал Муха и первым двинулся к волам. – Теперь нужно строить и сарай, и амбар, завтра поедем к леску за речкой, посмотрим, есть ли лес к стройке.

Казаки одобрительно заговорили и начали разгружаться.

– А еще что скажу ребята, – улыбаясь, сказал Степан, – у калмыков есть такие красивые девчата, глаз не отвести!

– Да это ты с голодухи наверное красивых увидел, – рассмеялись казаки, – мы ж ихних девок-то видели не раз.

– Да нет, вот и Ануфрий подтвердит, – сказал Степан, – я правду говорю. А еще ихний старший нам намекнул, что может нам пару девок-то отдать в жены за калым, и калым-то небольшой.

– Ладно, потом порешим, – сказал Муха, – нужно сейчас все сложить, чтоб не пропало. И как-то с птицей решить, ведь в клетке-то они долго не смогут. А гусям и вода нужна.

Мешки с фуражом и зерном для посадки сложили в новую землянку. А продукты в погреб. Десять кур и шесть гусей так и оставили в клетках, только в деревянных чашках дали им воду и посыпали зерна. Волов привязали недалеко от землянок к кольям, дали им сена и воды. Лошадей к лошадям в общий табун.

Так прошло два месяца. Был устроен амбар для зерна и сена. Лес в рощице был жиденький, но жерди получились неплохие. Соорудили и гусятник с курятником, и стойло для лошадей и волов. Теперь все были под крышами.

– Вот теперь и о свадьбах можно подумать, – сказал на одном из ужинов Муха. – Только вот захотят ли какие женщины сюда к нам ехать. Домов нема, печей нет.

Вот калмычки может и поедут. Но из всей компании только Степан и Иван решили попытать счастья. Отправили их на другой день, снабдив и деньгами, и парочкой драгоценностей. Остальные стали отпрашиваться у Мухи смотаться к себе в родные места – посвататься или выкрасть невест. Но Муха попросил обождать.

– Сначала я съезжу, может кто со мной, но пока нужно выведать,