Всё в моей голове - Виктор Иванович Чаплыгин

знала. Нино (Марфе) действительно нравился Петр, наверно потому что напоминал ей ее Томаза – такой же стройный, худенький и высокий. Она понимала, что с ним ей будет хорошо.

Батя принес и нехорошие новости для Петра – многие казаки плохо относились в станице к «пугачевцам» и, несмотря на прощение их Екатериной, злобу свою они показывали мятежникам постоянно. И попросту сживали из станицы. Вот и узнав про возвращение Петра, казаки требовали, чтобы Алексей Иванович прогнал сына, а еще говорили, что его возвращение вредит старшему брату – волостному атаману.

– Так что, Петя, ты правильно сделаешь, что уедешь, хотя нам со старухой будет горестно. Но Бог даст и все уляжется.

А как оно могло улечься, когда у некоторых семей в станице вот такие как Петр (а может и он сам) убили или искалечили сыновей на войне с Пугачевым. Такое вряд ли можно простить.

Через день на условленном месте Петр встретился с Иваном. Тот прибыл первым, и еще издали Муха заметил гарцующего на жеребце казака. Обнялись, и Петр все рассказал товарищу как есть и пригласил его в субботу на свадьбу, скромную, у него дома. Ваня поведал о своей жизни. Встретили по-доброму, бедные казаки лояльно относились к тем, кто ушел с Пугачевым. Отец с матерью просили остаться, но сын попросил не обижаться, он решил уехать. А что касаться женщин, то казак наведался к своей старой знакомой, одинокой вдове, старше его на три годка. Женщина была по национальности турчанка, звали Салима. Ее привез с войны молодой казак Михаил Пронин. Мужа ее – турка – тогда убили, дом разграбили и жить девушке не было где, вот и подобрал ее казак. По-русски она ни бельмеса не знала, но постепенно выучила. А вот в веру православную так и не пошла. Потому, не очень-то с ней знались в станице. А казак через год ушел на войну, да там и остался лежать в чужой земле. Привезли Салиме его медали и шапку, да немного денег. Детей у них не завелось, так и осталась она одна одинешенька. Только соседка Катерина иногда приходила к Салиме в гости и все пыталась ее в православную веру обратить. Но та ни в какую. Хозяйство у женщины было небольшое, но ей хватало, и на судьбу она не жаловалась. А еще покупали у нее рукоделия, Салима вышивала цветными нитками картины, в основном мотивы турецкие. За год до ухода к Пугачеву Иван как-то увидел, как тяжело нести Салиме дрова домой из леска, и он помог женщине. Так они и познакомились. Женщина очень понравилась казаку и тот стал ее постоянно видеть. Его осуждали, но он упрямо приходил к Салиме. Та его не прогоняла, и помощь принимала. Когда Ваня ее рассмотрел внимательно, то увидел красавицу-турчанку. Тоненькая, как струна, смуглая, с большими черными глазами и с мягкой речью слегка с акцентом, она запала ему в душу. И тут уже Иван ее уговорил сменить веру, потому что предложил ей пойти к нему в жены. А тут поссорился как-то Ваня с сыном приезжего барина и в драке изувечил его – нехорошо сломал руку. Виноват, не виноват – хотели его отдать под суд, но потом наказали плетьми. Этого казак не простил и ночью ускакал еле живой к Пугачеву.

А теперь, когда он вернулся, сначала к родителям пришел, а от них вечером к Салиме. Женщина была обрадована, она думала, что он никогда не вернется и ее забыл.

– Да что ты, красавица, – говорил сейчас Иван, – как же такую забыть? Только о тебе и думал. Заберу я тебя с собой. Ты согласна?

А Салиме-то и терять нечего, она обняла Ваню и все было решено. Салима приняла православие месяц назад, ее привела к батюшке соседка Катя, и теперь на ее смуглой груди висел на веревочке серебряный крестик. Имя она приняла Александра. Обвенчаться решили потом.

Договорились Петр с Иваном, что встречаются здесь же на этом месте в понедельник и отсюда тронутся к себе в Землянки.

Свадьба Петра и Марфы прошла без приключений. Рано утром их обвенчали в местной церкви, а оттуда по первому снегу на санях их отвез отец Пети домой. Лица молодых сияли радостью и счастьем. Гостей было в хате мало. В средине торжества приехал и старший брат, правда ненадолго, сослался на дела. Но все понимали, что ему не желательно сильно здесь светиться. Подарил молодым посуду, а еще охотничьи принадлежности, а невесте жена Гришина Пелагея подарила еще два платья и шубку. Григорий выпил чарку за столом, слово сказал, да и откланялся. А перед уходом зачем-то вызвал отца в сени. Потом прошло воскресенье, снег валил уже по-сурьезному, но немного таял – еще не наступили холода. Так что в понедельник Петр утром рано вышел запрягать лошадей. Отец с матерью выделили им в подарок двух лошадей, большую телегу, несколько мешков овса и муки. А на посев тоже дали и овса, и пшенички. Дали меда бочонок, соли пуд и сахара две головы. Провожать пришли и Антоновы. Обнялись со всеми молодые, закутались в тулупчики и гайда в путь-дорогу. У реки их ждала подвода Ивана. У него тоже были мешки с зерном, какая-то снедь. А на соломе в тулупе сидела его красавица-турчанка.

– Ну, с Богом! – сказал Муха и обоз тронулся.

Глава 7

Новые времена

Дома путников ждали. За эти три недели тут произошли несколько событий, оставившие заметные следы в жизни беглецов. На другой день после отъезда Мухи с товарищем на родинув стан приехала целая делегация калмыков. Родственники привезли и установили три юрты – эти добротные, довольно просторные, собираемые из листов войлока, жилые помещения, были как нельзя кстати. Наступали холода, и жить в землянках, конечно, было холодновато. Щедрый жест (пусть не бесплатный) от калмыков, надежно обеспечил жителям стана неплохую зимовку. Кроме этого были приведены две верблюдицы, а это и молоко, и кумыс, и сыр.

Казна заметно опустела, но все было потрачено с пользой. Антон – казак, которого Муха оставлял старшим, всем растратам вел учет и вписывал все в амбарную книгу. Неделю казаки и крестьяне пахали еще не мерзлую целину, готовя ее весеннему севу. Завезли немного леса и оградили поселение частоколом и плетнем. Приезжали и гости с соседнего хутора, познакомились, но Антон о себе и друзьях немногое рассказал. Как и условились с Мухой, говорил, мол, они прибыли по решению