Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров
Макаровна защиту наилучшую поставила. Двойную с сигнализацией: «зеркальную» и «кладбищенскую» (она же «покойницкая» или «бесовская»). Плюс западня с растяжкой. «Зеркалка» нужна, чтобы вражина, осмелившийся поднять колдующую руку, получил в рожу симметричный ответ – «отражение». А уж бесы-стражи (или покойники) потащат виноватого к растяжке. Но поскольку за Сапогова удар принял Рома с Большой Буквы, Андрея Тимофеевича просто швырнули к порогу Макаровны – на хозяйкин суд.
– Пакостить, значит, горазд, а про обратку не слыхивал? – говорит Макаровна, уперев руки в боки. – Вот же гад белобрысый!
Сапогов не юлит, а отвечает начистоту:
– А зачем вы надо мной посмеялись?! Я к вам со всей, можно сказать, душой!..
– Не продал ещё? – хихикает старуха. – Душу-то? Не нашлось покупателя?
– Взял по вашему совету петуха, – занудствует Сапогов, – привязал записку, а он никуда не побежал! Вы меня специально обманули!
Макаровна брезгливо щурится:
– Сколько ж на тебе дряни кладбищенской повисло! Фу-у!..
Замысловато щёлкает пальцами, что-то невнятное бормочет – проводит оккультную дезинфекцию.
– А что это вы делаете? – спрашивает подозрительно Сапогов. – Небось колдуете против меня?
– Рожи мёртвые за твоей спиной висят, как шары надувные. Протыкаю их. Да не оглядывайся, дурак! Нельзя!..
Влечение, милая, всё ж не тот пустой звук, с которым лопаются за спиной Сапогова могильные упыри. Макаровне впору бы разозлиться и примерно наказать незадачливого колдуна-счетовода. Однако ж избавила Андрея Тимофеевича от кладбищенских паразитов. Сапогов ещё с прошлого раза чем-то ей приглянулся, может, напомнил кого-то из юности, пастушка или гармониста…
В жизнь Макаровна шагнула деревенской необразованной дурой, но к старости, как иные жиром, обросла умом и опытом. Вышло так, что Макаровна, заурядная курносая девка двадцати лет, вынужденно ночевала в комнате, где стоял гроб с родственницей, про которую соседи с опаской шептались, что ворожея она и чертовка. Сначала в темноте что-то засопело. Макаровна проснулась, зажгла керосинку. Сама не понимая зачем, подошла к покойнице. Вдруг у лежащей в гробу старухи открылся и блеснул мёртвый глаз. Макаровна хотела взвизгнуть, но голос куда-то подевался. Оглянулась – в комнате остались одни стены, да если бы и была дверь, убежать она не смогла бы, сковало оцепенение.
Изо рта старухи медленно вытекла струйка серо-голубоватого цвета, похожая на папиросный дымок, собралась под потолком в клубок. Печь превратилась в треснувшую боковину склепа с вензелем в виде перевёрнутой пятиконечной звезды, а рядом возник силуэт в сером, как подвешенный для просушки дождевик. Под опущенным капюшоном чернел взгляд кромешной пустоты, пронзающей тоской и холодом.
Мрак из дождевика что-то беззвучно произнёс, клубок дыма заметался под потолком, а рот у Макаровны сам собой приоткрылся. Серый клубок развернулся спиралью и резко влетел девке в горло, а у старухи распахнулся второй глаз. Вот тогда Макаровна и завопила на всю хату. Люди вбежали на крик, а она уже беспамятная каталась по полу, словно в падучей. А родственнице так и не смогли затворить глаза, хоронили с открытыми.
С той поры у Макаровны началась иная жизнь. Вскоре сбежала она из деревни в город, а там постепенно развернулись её недюжинные колдовские способности, доставшиеся в наследство от родственницы-ведьмы. Кому нечистые сами передают мастерство, и учителя не нужны – всё даётся само.
– Ладно, – разрешает Макаровна. – Заходи! Но сначала плюй! – и строго показывает на загаженную икону Спаса.
У обычных людей принято вытирать ноги о половичок, у колдунов положено глумиться над священным. Сапогов плюёт, но без слюны, опасается оставить личный материал.
В прихожей вешалка, на ней поношенная одежда. Внизу убогая обувь – сапоги, войлочные туфли «Прощай, молодость!». Тотальное отсутствие дорогих вещей и иных признаков бытового достатка.
Кухня, куда Макаровна сопровождает Сапогова, без алхимических пузатых реторт, пучков травы, свисающих с потолка, кошачьих лапок, сушёных жаб или змей, заспиртованных демонкулусов в банках. Да ведь это клише – из книжек или фильмов. А Макаровна – настоящая ведьма.
На полках эмалированная утварь, чашки, тарелки. Бочкообразная стиральная машина ревёт и трясётся; шланг харкает отработанной мыльной струёй в посудомоечную раковину. Сапогову в этом хлыщущем звуке слышится «Юдоль».
– Как звать-то тебя? – Макаровна тяжело опускается на табурет. Глаза мутные, веки розовые. Брови редкие, седые.
– Андрей Николаевич, – привычно полуврёт Сапогов.
– А я Макаровна, – без фокусов представляется ведьма. – И чего тебе от меня надо?
– Колдовство моё барахлит! – сразу приступает к делу Сапогов.
Говорит требовательно, будто пришёл на приём к врачу, который обязан помочь.
– И что с того? – поддразнивает Сапогова старуха. – Присаживайся, не стой столбом…
Андрей Тимофеевич, кстати, мог бы догадаться, что его заклятия всё ж срабатывают на уровне первичного импульса. Иначе с чего бы прилетела обратка от Макаровны?
Сапогов, примостившись на краешек табурета, возмущается:
– Да я такие штуки изобрёл, которых до меня вообще не было!
– И какие же?! – Макаровна смеётся, даже чуть откидывается назад. – Выдумываешь, небось!..
Порывистый нрав Сапогова всё больше забавляет ту часть её естества, которую раньше занимала погубленная душа.
Характером и задором Андрей Тимофеевич категорически не похож на вялого пенсионера – скорее на экзальтированного, очень целеустремлённого юношу. Это импонирует Макаровне.
– Я открыл, что, если саваном протереть очки, увидишь покойников! Что если прочесть над дохлой тушей заклинание, то спустя тринадцать часов, тринадцать минут и тринадцать секунд откроется потайной лаз в запретные города! Придумал записывать проклятия прогоревшей щепкой от гроба или кремационной костью!.. – он умолкает и, чуть пожевав пересохшими от волнения губами, признаётся: – Полагаю, мне не хватает нужного покровительства. Укрепляющего могущества извне! Я поэтому душу хотел продать, чтобы Сатана помогал!
– Дался он тебе! – ведьма кривит бородавчатую рожу. – В церковь лучше сходи, у боженьки попроси!
– Не хочу! – капризничает Сапогов. – Не выношу Бога!
– Ну тогда своруй у него колдовства! – не спорит Макаровна. – Он даже не заметит.
– Опять издеваетесь?! – злится счетовод. – Это же церковь!
– Так священники главные колдуны и есть! – ухмыляется в ответ Макаровна.
– Это как? Объясните подробней!
– Да что тут непонятного? – Макаровна пожимает плечами. – Вот талдычит перед иконой поп: «Бог, защити-ка мне Петрова!» А ты, ежели хочешь сгубить Петрова, что должен просить? «Бог, кому говорю, не защищай Петрова!»
Ведьма права. Речь идёт о снятии магической брони с человека. А после этого можно делать с ним что угодно.
– Бог меня разве послушает?!
– А ты сбреши, что Петров его больше не любит! Бог обидится, и пропал Петров. Хана ему! Самая завалящая порча убьёт!
– Вдруг не поверит? – сомневается Сапогов.
– Так для этого и хитрости имеются небольшие…
– Какие? – жадно интересуется Сапогов. – Мне-то они и нужны!
– А ниточку духовную
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров, относящееся к жанру Русская классическая проза. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
