Юдоль - Михаил Юрьевич Елизаров

Безымянный во внутреннем кармане пиджака. На случай разбойного нападения прислужников Сатаны у Андрея Тимофеевича за поясом молоток. Псарь Глеб выручал трижды, но Сапогов понимает, что тайный свист на самом-то деле не освоен, спасали случайности. Если не повезёт, отбиваться придётся самостоятельно. И Сатана не поможет, а скорее напакостит. А так хоть молоток будет: «Прочен молот, вражеский череп расколот! Нима!..»

Шуршание колёс по асфальту. Уличную темень пронзают фары запоздалого троллейбуса.

– Чёрт рогатый!.. – плюётся Сапогов вслед укатившему транспорту.

Впереди, в сотне метров, остановка. Троллейбус подпрыгивает на ухабе, слетают, искря, штанги. Из кабины неторопливый, как кисель, вытекает водитель – наладить электричество.

– Может, подъедем чуток, Тимофеич! – кряхтит Макаровна. – Ноженьки не держат…

Колдуны на старческих скоростях семенят к троллейбусу – пока ставят упавшие штанги. Успели!

В полутёмном салоне кроме Сапогова с Макаровной ещё два пассажира – мужчина и ребёнок.

Старики шумно уселись, пружинное кресло заскрипело под тучностью Макаровны. Те, что спереди, оглянулись. На мужчине плащ голубиного цвета и шляпа. Усатое доброе лицо исполнено грусти. Ребёнок странно одет, точно на улице не конец сентября, а зимняя стужа. Лицо замотано шарфом, словно забинтовано, из-под вязаной шапочки лишь глазёнки блестят. Непонятно кто, мальчик или девочка. Отвернулся и прижался к отцу.

Колдуны сопят, как загнанные собаки. Тяжело далась пробежка.

– Хоть пару остановок проедем… – пыхтит Макаровна. – А там и пешком недалеко…

Отдышались. В наступившей тишине колокольчиком звенит детский голосок:

– Папа, я так счастлив, что ты наконец-то забрал меня домой!

Отец обнимает закутанного:

– Это ещё не дом, дружище. Мы едем в гости к одной хорошей женщине, её зовут Маргарита Цимбалюк. Она приютит нас у себя до утра…

Сапогов готов поклясться, что голос мужчины ему знаком. Только раньше в нём звучали нотки государственного оптимизма, а сейчас еле сдерживаемые рыдания.

– А откуда ты знаешь эту тётеньку? – спрашивает ребёнок. – И почему решил, что она хорошая?

– Я не знаком с ней лично, малыш. Но она часто шлёт мне письма. Поэтому у меня её адрес. Уверен, Маргарита нам будет рада!

– А что она пишет?

– Рассказывает о своих удивительных снах…

– Это же чудесно! – радуется закутанный. – У тебя с собой её письмо? Прочти что-нибудь! Ну пожалуйста!

Мужчина шелестит листами, читает с выражением, как артист:

– Дорогой Леонид Игоревич! Пишет вам Маргарита Цимбалюк, мать двоих детей. А ещё мне приснилось, будто за дверью моего комода параллельный мир, в котором мы с вами работаем на Гитлера. Бродим ночными кварталами, и вы учите меня искусству владения ножом. Затем приводите в тайную контору, где спрятались бездарные армянские киношники. Протягиваете мне огромный тесак и говорите, что я могу отказаться, но, если соглашусь, вы будете меня дальше учить. Я понимаю, что это предназначение и миссия. Вы проявили себя настоящим асом. Показали, в какое место зарезать, чтобы они сразу умерли. Я осознала, что моя жизнь теперь зависит от того, насколько прилежно я буду учиться у вас. И мы ходили и искали. Вы делились мастерством. Столько сюжетов, столько убийств, мы перекололи тьму народу, взрослых и детей. Остался в люльке только Павлик Морозов нами не тронут, потому что еврей. Вы водили чёрную «Победу», которая не только ездила, но ещё плавала по воде и летала по воздуху! Мы возвращались с очередного задания, машина взлетела, и я подумала с восторгом: «У нас одна тайна на двоих, одно служение!» А вы засмеялись, достали из кармана чёрные усики и приклеили себе на губу. И я поняла, что вы и есть настоящий Гитлер…

– Не спи, Тимофеич, – Макаровна толкает в бок задремавшего счетовода. – Пора!..

Сапогов вздрагивает, поднимается. Колдуны выходят в ночь, и за ними закрываются перепончатые, как крылья нетопыря, двери.

В троллейбусе только двое. Ребёнок спрашивает:

– Папа, ты разглядел этих людей, которые сейчас вышли?

«Поразительной красоты пара, – проносится в голове под шляпой. – Как же звали актрису из „Сладкой жизни“? Та, что плескалась в фонтане? Аманда… Саманта… Забыл… Мужчина не хуже Жана Маре, разве нос чуть длинноват и какая-то противоестественная блондинистость».

– Тебе они тоже понравились, дружище?

– Они меня испугали… Мерзкая старуха и злобный седой дед! Как два волшебника из сказки о потерянном времени…

Старики под ручку бредут к кладбищу. Дорожные фонари, точно луны потусторонней галактики, освещают путь. В чернильных небесах чёркают факсимиле летучие мыши. Фосфоресцирующими каплями мерцают светляки. Хотя откуда им взяться в конце сентября? Это тлен зажёг для влюблённой парочки свои лампадки. Ночная бабочка коснулась трепещущим крылом щеки Сапогова – бражник мёртвая голова, и что-то былое, страстное заныло под рёбрами счетовода, быть может, судорога непроданной души.

Макаровна, разумеется, без понятия, что тихий советский некрополь с полудня поражён опаснейшим недугом – неупокоенностью. Виновники оккультной «катастрофы» – Костя и Божье Ничто, их эгоизм, легкомысленность и безответственность. После встречи с расхитителями могилы Натана Абрамовича Тыкальщика мертвяк-утилит Линда-Барбара Муртян, зацикленная на замужестве и материнстве, переродилась из безвредной оболочки в нежить четвёртой стадии, создав гнилостный метастаз в кладбищенском Разуме. Товарищу Коменданту, что опрометчиво дал Косте добро на работу, вскоре не поздоровится.

Впрочем, прошло всего полдня, процесс перерождения занимает какое-то время, но, если не принять срочных мер, кладбище за месяц выродится в геопатогенную язву. Хорошо от этого не будет никому, в том числе и колдунам. Неупокоенное кладбище опасно непредсказуемостью. Обряды, порчи, проклятия, всяческие привороты-отвороты, сделанные по колдовскому канону, пойдут самым непредсказуемым образом и далеко не всегда в нужную сторону. Правила этикета, техника безопасности, действенные для «здорового» кладбища, на неупокоенном – пустой звук. Крестового начальства и мертвецкого закона больше не существует. Лишь гнилой неуправляемый астрал.

До появления Кости и Божьего Ничто на кладбище царил мёртвый штиль. Сейчас же по покойницкой глади пошла рябь – день-другой, и кладбище «заштормит».

Макаровна – ведьма опытная. В иной ситуации наверняка почуяла бы неладное. Однако близость мужчины, который небезразличен, притупляет бдительность. Да и кладбище проверенное, надёжное. Всё там раньше удавалось.

Сатане ведомо, о чём раздумалась старуха, но обычно хмурая и отёчная рожа Макаровны светится бабьим счастьем. Похоже, и впрямь возомнила себя невестой! Недавний троллейбус видится ей чуть ли не свадебной «Волгой». Тут бы сгодилось и колченогое потомство Малежика, пластиковый пупс на бампере, разноцветные ленты да магнитола: «А у лили лилигномика скверная геномика!»…

– Вы что-то сказали? – склоняется Сапогов. – Я не расслышал.

– Не-а!.. – Макаровна улыбается мыслям. – Пою…

– Ясно… – не особо верит Сапогов. – Я думал, может, колдуете уже…

Центральную калитку Макаровна игнорирует, у неё тайная лазейка. Туда и ведёт счетовода. Место выбрано не наобум. Как и полагается, ведьма обходила кладбище по часовой стрелке, то бишь