Любимых убивают все - Сабрина Хэгг
Любимых убивают все читать книгу онлайн
Йенни мечтает стать режиссером. Каждый момент своей жизни она может запечатлеть в памяти словно кадр из кино. Но сейчас главный герой ее «фильма» – одноклассник по имени Аксель, на которого повесили ярлык беззаботного красавчика. Однако за надтреснутой маской жизнерадостного парня скрывается глубокая печаль.
Если бы жизнь можно было охарактеризовать жанром кино, Аксель окрестил бы свою трагедией. Когда всё вокруг – семья, мечты – рушится, единственная надежда на спасение – любовь. Сильная, искренняя, самозабвенная. Едва коснувшись Йенни, любовь Акселя окрыляет ее, но позже она эти крылья и обламывает. Порой для счастья любви недостаточно.
Он вздохнул. Его замерзшие пальцы резкими движениями выдергивали сухую траву из земли. В глазах стояли слезы, но он не плакал. Аксель никогда не позволял себе плакать при матери.
Он смотрел на лица папы и Робби – на их вечные, застывшие в камне улыбки, и молчал. Молчал беспомощно. Молчал, вспоминая. И трагедия его была не в том, что он помнил так много, а во всем том, чего не помнил, во всех мелочах, которые стерлись, выветрились за полтора года. Он стерпел бы любую боль – даже ту лютую, безжалостную, что накрывает в первые месяцы после потери, – лишь бы все воспоминания о папе с братом – живых, счастливых и не очень – вновь оказались к нему настолько близко, насколько близко могут подкрасться воспоминания.
Аксель боялся забывания любимых больше самой смерти, больше всякой боли. И тем не менее помнить их так, как помнил он, было сродни жесточайшей из пыток.
– Идем, – негромко сказала Кристин. Ее холодные пальцы крепче сжали плечо сына.
Аксель поднял взгляд на мать. В ее глазах – потемневших, блеклых – отражались потери и огни свеч. Она не плакала. Но губы ее дрожали.
Аксель накрыл ее ладонь своею и сказал:
– Я еще побуду здесь. Домой пройдусь пешком.
Кристин кивнула. Ее рука выскользнула из ладони сына, прижалась маленьким кулаком к пустой уставшей груди.
– Я пока приготовлю ужин.
И она развернулась торопливо, зашагала в сторону выхода. Под ее подошвами хрустели сухие ветки, зелено-синие иголки.
Аксель долго смотрел матери вслед. Он понимал, почему ей хотелось бежать отсюда, бежать как можно скорее. Здесь, на сыром и мрачном кладбище, Арвид с Робби были от нее несравнимо дальше, чем дома, где на полках стояли их журналы и книги, где деревянные половицы помнили шорох их ног, где подушки хранили тепло их сонных щек.
Здесь, склонившись перед холодными могилами, Аксель и сам не чувствовал ничего, кроме барахтающейся в груди боли и острой тоски. Только здесь он понимал, как сильно скучал по ним, как в глубине души не верил в то, что и впрямь ничего не может сделать, чтобы изменить случившееся. Только здесь понимал, как он в своих покойниках умирает, как растворяется в их неприсутствии.
Вдруг в кармане пальто завибрировал телефон. Аксель сначала не собирался вытаскивать его, но, подумав о том, что это может быть Кристин, все же достал смартфон из кармана. Как оказалось, сообщение пришло от Йенни.
Jenny Andersson: Привет. Ты был на кладбище? Все хорошо? Ты дома сейчас?
Axel Ekland: Привет:) Да, все нормально. Мама только что уехала домой. Я еще на кладбище, но скоро тоже пойду домой.
Телефон молчал меньше тридцати секунд.
Jenny Andersson: Я сейчас на ужине у бабушки и ее мужа, они живут в красном доме через дорогу от кладбища. Если хочешь, можем встретиться? Я тебя провожу хотя бы до центра.
Axel Ekland: Нет, спасибо. Я хочу немного побыть один. Наслаждайся вечером!
Jenny Andersson: Да, конечно, я понимаю.
Аксель смотрел на экран с минуту. Он улыбнулся, засунув телефон обратно в карман. Его уставшие глаза скользили по портретам на могилах.
«Вы бы были от нее в восторге», – сказал он одними губами. Камни молчали в ответ.
Аксель, повинуясь зову нестерпимой внутренней тревоги, позвонил маме. Он не решался, не хотел даже самому себе озвучивать, чего именно так боялся в ту минуту. Но когда Кристин ответила, Аксель вздохнул с облегчением. Он как-то совсем не к месту сказал на прощание, что любит ее. В ответ донеслись неразборчивые шорохи, а затем – короткий вздох. Потом закричала во весь голос тишина.
Акселя накрыло темными, мутными волнами воспоминаний – как накрывает при наводнении маленькие приземистые домики.
Чуть больше года назад, в обед, вернувшись из школы, Аксель с удивлением обнаружил, что мамы не было в спальне (она проводила там целые дни в первый месяц после смерти Робби), не было в прилегающей ванне, не было в зале. Ее запылившиеся выходные туфли стояли на своем привычном месте. Он звал ее, бегал из комнаты в комнату, пока с силой не раскрыл дверь в общую ванную. Кристин стояла у сушилки для полотенец, привинченной к стене, на шее ее краснел шарфик. Один конец его был привязан к металлической трубе, и дрожащие руки с силой сжимали ткань. Дикими, безумными глазами мама оглядывалась вокруг. По ее бледным щекам змеились слезы. Акселю тогда показалось, что смерть уже стояла в углу комнаты, ждала терпеливо, когда все кончится. С показным спокойствием он подошел к матери, нежно и заботливо снял с ее тонкой шеи шарф, и она – обессиленная, истощенная – упала ему в руки. Все равно что тряпичная кукла. Он говорил подбадривающие слова, но сам не понимал того абсурда, что срывался с его губ. Аксель уложил Кристин в постель, дал ей снотворного. И вскоре она забылась горячим беспокойным сном. Тогда, по-прежнему не смея покидать материнской спальни, он закрыл лицо руками, заплакал. В тех слезах не светилось надежды, в них не было жалости. Это плакали его пустота, его необъятный ужас. Он тогда всерьез задумался о том, чего не мог себе даже представить прежде – каково ему будет потерять еще и ее. Аксель с устрашающей ясностью понял, что этого пережить не сможет.
Он просидел на кладбище еще час – с погребенными во влажной земле коленями, искусанный холодным ветром, сокрушенный под грузом всего, что он помнил и чего не помнил. Чего никогда не вспомнит.
Когда кладбище осталось мерцать свечами за спиной, Аксель перешел дорогу и зашагал вдоль длинного красного дома. Они с Йенни часто ходили здесь летом. Тогда она показывала ему, где живет бабушка, рассказывала, как проводила с ней раньше все субботы. Аксель не знал, что скажет при встрече, какую отговорку придумает, лишь бы оправдать необходимость увидеть ее сейчас.
Остановившись у нужной двери, Аксель нажал на пузатый звонок. Громкий, но приятно-мелодичный звук раздался из дому. Дверь открыла Йенни. Она была в красном рождественском свитере с оленями, который казался ей большим на несколько размеров, в теплых домашних носках. Из свободной косички во все стороны торчали угольные прядки. Такая домашняя, родная, она стояла
