Вальс душ - Бернард Вербер

Ноль реакции, Эжени знай себе посапывает.

Расстроенный Нострадамус забирает свое сокровище и прячет его в углу кухни. Немного поиграв с задушенной мышью, он возвращается к хозяйке, раздвигает кончиком морды ее волосы и лижет ей веки.

Наконец-то кот добивается легкого шевеления. Кажется, хозяйка проснулась.

Нострадамус не прочь сбегать за мышкой, но, вспомнив, как огорчила его Эжени в прошлый раз, когда он хотел побаловать ее задушенным грызуном, он решает оставить его себе.

Сначала Эжени моргает, потом широко распахивает глаза и долго смотрит в никуда, не замечая молний и не слыша грома.

Где я? Она делает глубокий вдох. Кто я?

Ей кажется, что вчерашние события были всего лишь сном. Но боль во всем теле напоминает ей, что все происходило на самом деле.

Она с трудом потягивается, преодолевая ломоту в суставах. У нее исцарапаны кисти, руки и ноги в синяках.

Она кое-как встает и идет в гостиную, где спит много народу: ее отец Рене, ее дед Александр, ее жених Николя, ее преподаватель искусственного интеллекта Рафаэль. Александр занял диван, Рене – кресло, Рафаэль и Николя растянулись прямо на полу. Все четверо спят как убитые, не слыша раскатов грома за окном.

Она передвигается на цыпочках, перешагивает через спящих. За ней крадется кот. Хозяйка квартиры проверяет время на микроволновке.

Десять часов. Из-за чернеющих в небе грозовых туч она думала, что еще ночь.

Эжени варит себе кофе. Ее донимают отрывочные воспоминания о событиях прошлого вечера.

Помощь Николя. Драка с неонацистами. Освобождение ее друзей. Летящая в сторону картины зажженная спичка…

Шедевр спас Рафаэль: он успел поймать спичку, прежде чем она упала в бензин.

Вот что значит оказаться в нужное время в нужном месте.

Она помнит, что после этого события резко ускорились. Студенты Сорбонны сумели обезвредить фашиков из Ассас. Спецназ, дежуривший перед университетом, был вызван к месту драки и положил ей конец. Потом туда прибежали журналисты, сделали свое дело пожарные. Четверо мужчин решили переночевать у Эжени, неподалеку от университета: так удобнее, к тому же после всего пережитого вместе им не хотелось расставаться.

Под душем Эжени еще раз мысленно просматривает ленту событий.

Невероятно! Получилось! В этот раз мне удалось предотвратить уничтожение книг и библиотеки. Я остановила проклятие?! Более того, я спасла великую картину.

Теперь мне не терпится узнать продолжение событий давностью в 2500 лет.

Вытершись, она убеждается, что все четверо мужчин все еще крепко спят. Тогда она запирается в туалете, садится по-турецки на крышку унитаза и готовится к тому, чтобы узнать эпилог жизни Пифагора.

80.

На белой простыне лежит морщинистая, вся в синих жилках человеческая кисть.

Пифагор лежит в постели. У его изголовья сгрудилось много народу: его жена Феано, их дети, некоторые из его учеников и друзья.

Он говорит им:

– Вот и все, я чувствую, что это конец. Мой дух вознесется в высоты сознания, где мне станет слышна музыка сфер. Моей душе не терпится внять, наконец, небесной гармонии и постичь тайны вселенной. Но прежде хочу сказать вам нечто важное. Наша библиотека и все наши тексты были уничтожены прихвостнями Килона. Эти невежды сожгли нашу школу дотла. Но нельзя опускать руки, просто придется действовать в секрете. Предстоит создать тайную школу, которая станет с оглядкой передавать премудрость тем, кто ее достоин. Нельзя разбазаривать наши знания, знакомить с ними первых встречных, иначе ими завладеют тираны, которые с их помощью укрепят свое господство и поработят человечество. Вы запишете то, что запомнили из моего учения, полагаясь только на свою память. Что-то вы, возможно, изложите по-своему, ваши слова будут отличаться от сказанного мною, от того, что я записал, но что не уцелело. Не беда. Знания должны жить, приспосабливаясь к месту и ко времени их распространения.

Ему все труднее дышать. Феано подносит к его губам кружку с водой. Он с трудом пьет.

– Слушайте внимательно… Любое знание, как бы оно ни сияло, может быть похищено и искажено завистниками и ненавистниками, стремящимися добиться противоположного тому, ради чего оно создавалось… Огонь может светить, а может спалить лес. При помощи молота можно возводить дома, а можно раскраивать черепа. Математика помогает строить и храмы, и катапульты для их разрушения. Даже медицина может служить для спасения жизни жестоких тиранов, которые станут потом преследовать и убивать невиновных.

Пифагор задыхается, Феано гладит ему лоб, ее глаза полны слез. Он продолжает слабеющим голосом:

– Письменность может служить носителем лжи. Музыка может вдохновлять кровожадных воинов на убийство. Все, что мы созидаем на благо человечества – наука, духовность, освобождение рабов, равенство женщин и мужчин, благоговение перед природой, вегетарианство, – может использоваться вселенским злом для порабощения и разрушения. Поэтому не спешите делиться вашими знаниями с чрезмерно пылкими людьми, с политическими и религиозными фанатиками, хуже того, с теми, кто совмещает то и другое. Чтите все формы жизни. Решение не в росте, а в равновесии. Во всем ищите золотую середину, гармонию, наилучшую дозировку.

Пифагор морщится от боли, но продолжает:

– Поддерживайте пламя моих идей, чтобы оно светило после моей смерти. Вот то, что я хотел вам сказать. А мне предстоит великое странствие. Верю, меня ждут. До скорого свидания – в другой жизни…

Он заставляет себя улыбнуться окружившим его. Феано сильнее сжимает его руку. Пифагор чувствует острую боль в сердце, как будто в него всадили кинжал. Все его тело разом холодеет. Тепло осталось только в руке, которую держит Феано.

Он уже не может держать открытыми глаза. Веки опускаются, рот приоткрывается для последнего выдоха, выпускающего наружу его душу.

ИГРА ОКОНЧЕНА.

81.

Какое-то время душа Пифагора смотрит со стороны на себя, на свою семью и друзей, льющих слезы над его телом. Тело, в котором он обитал, кажется ему старой одеждой, с которой грустно расставаться.

Потом он взлетает, проникает сквозь крышу дома и смотрит на город сверху. Он поднимается выше птиц, выше облаков, достигает границы между атмосферой и космическим вакуумом.

Оттуда он видит Землю такой, какой всегда ее представлял, – круглой, видит Венеру и Меркурий между своей планетой и Солнцем. Он минует красный Марс, пояс астероидов, огромный Юпитер, Сатурн с его кольцами, Уран, а потом видит неведомую ему планету.

Выходит, планет не семь, а восемь! – думает Пифагор.

Надо было подумать о гамме из восьми нот, о восьмиструнной лире. Я ограничил себя и пропустил символическую силу числа 8! У нас с Буддой не было разговора об этом числе. А ведь оно интересное. Похоже на уроборос – змею, кусающую себя за хвост,