Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

сорвешь бабок, быть может, целый куш, загордишься, потеряешь бдительность. А потом нарвешься не на того человека. Наши клиенты, люди состоятельные, они не все простаки, не со всеми ты еще имел дело. Я видел, как иные мои коллеги плохо, очень плохо заканчивали. Вот, например, Путников – причины его неожиданной смерти в Лондоне до сих пор не установили, мутная история… Нужно иметь внутреннего контроллера, строгого цензора, знать, когда и перед каким соблазном остановиться. А этот огонь в твоих глазах – он прекрасен, но, боюсь, может скрыть от тебя реальность, и ты зайдешь слишком далеко.

«Не взлетай выше солнца, не взлетай выше солнца», – бормотал себе под нос Джинггуо, бегом спускаясь по выщербленным временем ступенькам памятника архитектуры, в котором жил Аркадьич. Под солнцем он себя имеет в виду, что ли?

Джинггуо больше всего на свете любил деньги, девушек и антиквариат. Именно в таком порядке. И ему уже поднадоело собирать крохи со стола научного руководителя, каждый раз загребающего хороший процент от продажи находок Джинггуо. Сяо Юй уже поднаторел в атрибуции, обзавелся широким кругом дилеров и осведомителей, но научный руководитель не подпускал его к своей клиентской базе. Что в целом бизнес-партер может такого, что недоступно самому Джинггуо? Московская конфедерация антикваров и арт-дилеров была своего рода легализованной мафией, куда невозможно проникнуть. Им ничто не мешает нарисовать документ: данная ваза была куплена прабабушкой клиента до революции. Так обходится запрет на вывоз из России предметов старше ста лет. Но Джинггуо следовало «не увлекаться враньем», видите ли. Да просто Аркадьич не желает делиться. Нескольким индюкам-старожилам полагается по куску этого пирога, а Сяо Юю остается лишь облизываться. Лицензии у них, видите ли, опыт.

Тем же вечером Джинггуо вылетел в город Б. Почти всю дорогу он проспал. Снилось детство: закуток у матери в торговом центре, чуфанька Тедань, зернистая фотография отца, банда «Тигров», свет пыльного ночника под прилавком у старика Ливэя… «Мой маленький джентльмен», – шептала молодая Минчжу, и ее ярко-зеленые глаза переливались, точно изумруды. Когда Джинггуо проснулся, в городе Б уже наступило утро, самолет заходил на посадку и выпускал шасси из стального брюха. Как приземлюсь, обязательно надо матери набрать.

Стоял сухой, солнечный октябрь, дышалось легко, как, кажется, дышится только в это время года и только на Дальнем Востоке. У ленты багажа Сяо Юя встречал вечно румяный очкастый Степа, главный осведомитель по городу Б.

– Вот это тренч! Стиль!

– Винтажный «Бёрберри». Руками не лапать. – Джинггуо отстранил ладонь Степы, тянувшуюся к шелковой подкладке в клетку.

– Да-да, конечно, извини. Тебе помочь с багажом?

Степа был, вне всяких сомнений, девственником, и Джинггуо стал для него кем-то вроде кумира. Таким людям, как Степка, суждено всю жизнь оставаться на подхвате у таких людей, как Джинггуо. Теория пассионарности.

– Жрать охота. – Джинггуо зевнул. – И наличку надо снять на всякий, вдруг удастся сегодня внести задаток за чернильницу или вазу.

– В «Оптимус» заскочим, – радостно предложил Степа, накинув на плечо полупустую дорожную сумку Джинггуо, предназначенную для перевозки антиквариата.

До похорон оставалось еще несколько часов. Старый Сунь уже давно был на радаре у Степы с Джинггуо. Китайский предприниматель за двадцать пять лет жизни в городе Б успел изрядно обрусеть: женился на русской, пел в караоке шансон, нещадно глушил водку и даже обратился в православие. И все же в каких-то вещах он оставался верен корням: визитки печатал на красной бумаге с золотым теснением (на удачу), больную печень лечил исключительно народными китайскими средствами и, что самое важное, обладал внушительной коллекцией фамильного антиквариата. Жена Суня, сорокапятилетняя квадратная Элен, часто выкладывала во «ВКонтакте» фотографии семейных застолий в просторной квартире с арками и колоннами. За спинами хозяев дома и их гостей красовался огромный сервант, украшенный лиственной резьбой и львиными мордами. Но бог с ним, с сервантом, – вот его содержимое! Поэтому, когда Элен у себя на «стенке» вывесила объявление, что Сунь выразил желание на прощание повидаться с друзьями и все неравнодушные могут приходить в гости, Степка не медлил. Он даже придумал легенду, что подрабатывал на ресепшене в отеле Суня, но о связи с умирающим его никто не спросил. В квартире на Пионерской Степа был далеко не единственным посторонним человеком. Складывалось ощущение, что все жители города Б, у кого не было в тот вечер хоть сколько-нибудь срочных дел, пришли поесть печенья из большой фарфоровой вазы, выставленной на обеденном столе умирающего, и попить зеленого чая из маленьких нефритовых чашек. Гости с изумлением крутили в руках нежно-салатовые пиалки с белыми прожилками, но Степу чайный набор не заинтересовал. То, что представляло ценность, абы кому на стол не выставляют.

– Ну что, в «Австралию»? По бургеру? – Степка припарковался перед «Оптимусом», переключил передачу в нейтральное положение и с жутким скрежетом поднял ручник своей японской развалюхи.

– Кто ж бургерами завтракает… А впрочем, какая разница…

Джинггуо вышел из машины и оглядел стеклянную чешую пятиэтажного торгового центра. Когда-то «Оптимус» представлялся необъятным, модным сосредоточением жизни. Теперь же, после четырех лет в Москве, где масштабы были совсем иные, главная торговая точка города Б показалась убогим спичечным коробком. Безвкусная красная надпись «Т Р Ц О П Т И М У С» на простеньком фасаде, ни одного приличного бренда в перечне на стенде у главного входа, переполненные мусорки на парковке.

– Джинггуо? Ты ли это, братишка?

Сяо Юй повернулся на голос и увидел толстенного китайца, килограммов сто весом, со смешной козлиной бородкой и вислыми усиками. Лицо было смутно знакомым…

– Ну, не узнал старого друга? А так? – Мужчина втянул щеки и живот.

– Цзюань?

Крупный мужчина рассмеялся, и его мягкие телеса под толстым свитером ритмично затряслись.

– Куда ты дел прежнего Цзюаня? Съел? Алло, Цзюань, если ты там, подай знак!

Джинггуо в шутку приложил ухо к круглому животу старого друга, после чего они крепко обнялись.

– Да вот, женился, моя Милка готовит, ух, объедение! И торты, и пирожки всякие, а уж как мясо запекает… Сама при этом – щепка! А меня все откармливает как на убой! У нас уж двое маленьких подрастают… Ты в «Оптимус»? Я заехал точку проведать.

Ларек Цзюаня с товарами для мобильных телефонов стоял на прежнем месте – у эскалатора на второй этаж. Старый друг, приютивший когда-то Джинггуо в городе Б и обучивший нехитрым азам розничной торговли, пошел проверить наличность в кассе. Джинггуо же с любопытством осмотрел свою бывшую точку, где в ранней юности торговал бижутерией. В невысокой стеклянной коробочке скрючился над мобильным компактный лысый парень. Его темно-фиолетовая форма с белым бейджем и плашка «Вся техника – сертифицированная из Европы!» что-то напоминали… На полках были небрежно навалены коробки с телефонами, наушниками, электроэпиляторами, утюжками для волос, электробритвами, фенами и прочей ерундой…

– А-а-а, да, грустное зрелище. Это все, что осталось от «Технорая», – подошедший Цзюань протяжно вздохнул. – Была такая большая местная сеть техники, не знаю, застал ли ты ее?

– Кхм, застал… – Джинггуо сглотнул, вспомнив пьяную ночь в «Оптимусе» много лет назад. – Как так вышло?

В памяти всплыла располагающая рожа отца на стенде, звон бьющейся витрины, страх, стыд, как бежал по аллее в свете фонарей…

Степа с волнением заглянул в лицо товарища, который на несколько мгновений побелел, как будто увидел приведение. Цзюань взял Джинггуо под локоть.

– Пошли, покажу.

Джинггуо, Степка и важный, грузный Цзюань поднялись на эскалаторе на второй этаж. На месте, где еще в прошлый приезд Джинггуо красовалась неоновая фиолетовая вывеска «Технорая», узнаваемым шрифтом значилось: «М.Видео», коих в Москве было великое множество.

– М-да, – выдал, похлопав себя по пузу, толстый Цзюань. – Самое стремное для местного бизнеса – это когда в город приходит большая федеральная сеть. Тягаться с их логистикой, маркетингом и прочим просто нереально. Вот и Данилов по миру пошел, выдавили его…

Джинггуо в этот момент стало как-то скверно на душе, тоскливо. С отцом у них не было никакого контакта, и к «Технораю» Сяо Юй не имел ни малейшего отношения, а все же казалось, что чертов «М.Видео» и у него что-то отобрал.

19 (Джинггуо)

По пути до маленькой церквушки у кладбища с прозаичным названием «Семнадцатый