Отель одиноких сердец - Хезер О’Нил

Несмотря на нелепость своих нынешних занятий, Пьеро нравилось думать о себе как о труженике.

Мужчины доставили его в контору Макмагона, где, естественно, ему доводилось бывать уже много раз.

– Оказывается, сбыть твое яблоко гораздо труднее, чем можно было предположить, – начал Макмагон. – Ни один барыга не хочет с ним связываться. Как тебе это нравится? Представь себе, оно принадлежало российской княгине. Его похитили из дома российского посла. Его должны были временно выставить в музее здесь, в Монреале. И надо же было такому случиться, что его стащили пять лет назад, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу. Никто никогда не просил за него выкуп. Оно никогда не попадало на черный рынок. Российское правительство пыталось давить на полицию, чтобы его скорее нашли. И знаешь что?

– Догадываюсь, – кивнул Пьеро.

– Да неужели? Чтобы заниматься делами, у тебя самые никчемные мозги из всех, с какими мне доводилось сталкиваться. Поэтому позволь мне кратко сформулировать суть длинной истории. Ты мне должен двадцать тысяч долларов.

– Гм. С этим будет трудновато. Понимаете, я, конечно, понятия не имел об этих печальных обстоятельствах, связанных с российской княгиней, одной из несчастных представительниц дома Романовых, о которых я как-то читал в газете. Но денег у меня никаких не осталось.

– Какого черта ты успел с ними сделать? Что ты себе купил? Дом? Машину? Я тебе не верю. Ты не из таких будешь. Ты слишком ленив, чтобы так быстро их истратить.

– Я вложил их в зрелищное представление. В основном деньги пошли на клоунов. Некоторые из них уже были связаны данными раньше обязательствами, поэтому нуждались в финансовом стимулировании.

– Ты вложил свои деньги в клоунов? Ты что, сам до такого додумался? Или тебя кто-то надоумил?

– Моя жена. У нее потрясающие способности к организации. Это может принести целую кучу денег. Давайте будем это рассматривать как первоначальную инвестицию. Мы отдадим вам нашу прибыль!

– Кто твоя жена? Кто мог выйти замуж за такого болвана, как ты?

– Вы ее не знаете. Хотя, возможно, и встречались с ней. Она творила свои чудеса в разных клубах города. Ее зовут Роза.

– Роза?

– Да, ей нравится, когда ее так называют. Но на самом деле ее зовут…

– Мария.

– В самую точку!

У Макмагона чуть не подкосились ноги – такого просто не могло быть. Он всегда полагал, что Пьеро выходец из семьи, принадлежащей к верхушке общества. Он был уверен, что пару раз видел его в Вестмаунте, когда ехал на машине на работу. Он полагал, что Пьеро мог быть одним из сыновей Ирвинга, но семья от него отказалась из-за его пристрастия к наркотикам. Вот почему, как он думал, Пьеро был достаточно хорошо воспитан. Как-то раз парень обмолвился, что учился в «Селвин хаус» – в той же школе, куда ходил сын самого Макмагона. И вдруг на него будто снизошло озарение, и он понял, что Пьеро – мальчик из приюта, тот самый единственный паренек из детского дома, с длинным шарфом, обмотанным вокруг шеи, о котором постоянно думала Роза.

Он вспомнил, как она говорила, что ни один человек не может себе представить, насколько Пьеро очарователен и вместе с тем нелеп, пока с ним не встретится. Он вспомнил, как Роза говорила ему, каким милым, воспитанным и справедливым был этот мальчик. Каким он казался мудрым и искушенным, несмотря на то что был сиротой.

– Слушай, а где ты вырос?

– Много лет я был воспитанником Ала Ирвинга. А до этого провел детские годы в сиротском приюте.

– А где ты встретил свою жену?

– Я знаю ее всю свою жизнь. Мы выросли в одном детском доме.

Макмагону пришлось присесть. Внезапно до него дошло, что все его представления о Розе настоятельно требовали переосмысления. Затраченная на эту переоценку душевная энергия истощила его до крайности. Он не принимал ее увлеченность белокурым мальчиком всерьез. Но теперь у него не осталось никаких сомнений, что все время, пока они были вместе, Роза думала о Пьеро. Он был ее первой любовью. А самого Макмагона трудно было поставить даже на второе место.

Ему тут же захотелось убить Пьеро.

50. Вавилонское столпотворение

Макмагон сидел в машине, припаркованной в порту, и смотрел на Пьеро, которого подвешивали вниз головой к мачте пришвартованного у причала корабля. Когда эту процедуру завершили, он вышел из машины, держа в руке небольшой чемоданчик, и направился к складу. Макмагон совсем не был готов встретить тех людей, которых увидел на складе, пройдя его до конца, туда, где, по словам Пьеро, он мог найти Розу.

Он прошел мимо клоуна в маленькой шапочке и расстегнутых штанах, которые были ему велики на несколько размеров. Клоун курил надломленную сигару и жонглировал тарелками.

Другой клоун обычно выступал с белым пуделем среднего собачьего возраста. По виду пса можно было сказать, что он много и тяжко трудился, чтобы заработать себе на пропитание. В руке клоун держал небольшую тряпочку, которую смачивал в теплой воде и стирал ею краску вокруг собачьих глаз, как будто снимал клоунский грим.

Этот клоун был одет как чумазый трубочист. Его лицо покрывал слой черной сажи, а на уровне головы из-за плеча торчала метла. На темных щеках белели следы от слез.

Еще один клоун втирал расслабляющее мышцы средство в руки и ноги, покуривая сигарету. На складе оказалось много заядлых курильщиков, прикуривавших одну сигарету от другой, и возникало впечатление, что из витавших в помещениях небольших облаков сигаретного дыма внезапно мог пойти дождь.

Был там клоун, непонятно как удерживавший на голове стопку из десяти шляп. Пиджак у него был расстегнут, под ним виднелся бутафорский живот. Скрытый костюмом, он был призван убедить зрителей, что клоун полный и хорошо питается. На самом деле он был совсем худым и с трудом зарабатывал на прокорм.

Следующий клоун, одетый в черный костюм, купленный у хозяина похоронного бюро, играл на маленькой трубе. Другой пытался подстроиться под мелодию трубача на скрипке. Третий, казалось, парил в воздухе в дюйме над землей.

Их коллега, чьи волосы были уложены треугольниками вверху и с боков головы, что-то негромко напевал замечательной красоты голосом, но разобрать слова при этом было невозможно.

Все они бормотали что-то невнятное. Наверное, потому что единого, общего клоунского языка не существует.