Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнс

Я почувствовал всплеск воды.

— Эй! Ты где?

— Здесь, — сказал я.

— Ты снова был в своей голове.

— Я всегда нахожусь в своей голове.

— Иногда я жалею, что не знаю всего, о чём ты думаешь.

— Не очень хорошая идея.

Он улыбнулся и потащил меня в бассейн. Мы подрались, брызгаясь, смеялись и играли, пытаясь утопить друг друга. Мы плавали, и он научил меня ещё кое-чему. Но пусть я и стал лучше плавать, настоящим пловцом мне никогда не стать. Не то чтобы это имело для меня такое уж большое значение. Просто быть с ним в воде было достаточно. Иногда я думал, что Данте — это вода.

Я наблюдал за ним, пока он взбирался по лестнице и шёл к краю трамплина для прыжков. Он помахал мне рукой. Затем твёрдо поставил ноги, поднялся на цыпочки… Потом сделал вдох и на его лице появилось невероятное выражение безмятежности. Он нёс в себе уверенность, которой у меня никогда не было. А после спокойно, бесстрашно подпрыгнул, как будто его руки тянулись к небесам, затем потянулся вниз, описав идеальную дугу, повернул своё тело, описав полный круг и почти без всплеска достиг воды. От его идеального погружения у меня перехватило дыхание.

Я не только любил его. Я восхищался им.

* * *

Когда мы шли домой, Данте посмотрел на меня и сказал:

— Я ушёл из команды по плаванию.

— Почему? Это безумие.

— Это отнимает слишком много времени. Они уже начали тренироваться, и я сказал тренеру, что просто больше не хочу быть в команде.

— Но почему?

— Как я уже сказал, это отнимает слишком много времени. В любом случае, я пропустил прошлый год, так что скучать по мне они не будут. И мне всё равно пришлось бы поступать туда ещё раз.

— Как будто ты не попал бы в команду. Правда ведь?

— И ещё есть одна маленькая деталь, которая мне не очень нравится во многих парнях в команде. Они придурки. Всегда говорят о девушках и мелят глупости об их сиськах. Что такого особенного в сиськах, которые есть у и многих парней? Не люблю глупых людей. Так что я просто ушёл.

— Нет, Данте, ты не должен был этого делать. Ты слишком хорош. Ты не можешь уйти.

— Могу.

— Не надо, Данте, — я думал, что он просто хотел проводить со мной больше времени, особенно потому, что мы не ходили в одну школу. Но мне не хотелось нести ответственность за то, что Данте зарывал свой талант. — Ты слишком чертовски хорош, чтобы бросить.

— Ну и что? Я же не собираюсь на Олимпийские игры или что-то в этом роде.

— Но ты же любишь плавать.

— Я не собираюсь бросать плавание. Я просто ухожу из команды по плаванию.

— Что сказали твои родители?

— Мой отец был не против этого. А мама… Ну, она была не очень рада. Были крики… Но посмотри на это с другой стороны — это даёт нам больше времени, чтобы побыть вместе.

— Данте, мы проводим много времени вместе.

Он ничего не ответил. Я мог сказать, что он был расстроен. Затем он прошептал:

— Я даже сказал своей маме, что хочу поступить в среднюю школу Остина. Просто чтобы мы могли проводить больше времени вместе. Но, думаю, ты не чувствуешь того же. — Он пытался сдержать слезы. Иногда мне хотелось, чтобы он не плакал так чертовски много.

— Дело не в этом. Просто…

— Тебе не кажется, что было бы намного веселее, если бы мы ходили в одну школу?

Я ничего не сказал.

— Ты согласен с моей матерью, да?

— Данте…

— Ари, ничего не говори. Просто молчи. Я слишком зол на тебя сейчас.

— Мы не можем быть вместе все время.

— Ари, я сказал: — Молчи.

* * *

Пока мы шли к его дому в тишине гнева Данте, тишине, которую мне не разрешалось нарушать, я задавался вопросом, почему Данте был таким неразумным. Но я уже знал ответ. Данте, возможно, и обладал блестящим умом, но им управляли эмоции. А ещё он был чертовски упрям. И я не знал, как с этим справиться. Думаю, мне придётся этому научиться.

Мы дошли до его дома и мы оба стояли там, ничего не говоря.

Данте не попрощался, он даже не повернулся ко мне лицом. Я наблюдал, как он вошёл в свой дом и захлопнул за собой дверь.

Восемнадцать

КОГДА Я ШЁЛ ДОМОЙ, я был так смущён, как никогда раньше. Я был по уши в отношениях с Данте. Отношения. Это был очень расплывчатый термин, если он вообще существовал. Им можно описать практически всё, что угодно. То есть, и у нас с Ножкой были отношения.

Я любил Данте. Но я действительно не знал, что это значит. Куда должна привести любовь?

И, кроме того, мы начинали наш последний год в средней школе. И что потом? Я знал, что мы с Данте не собирались учиться в одном колледже. Я не очень много думал о колледже, и так же знал, что Данте думал об этом всегда. Не то чтобы мы говорили об этом… Но была одна школа, о которой он говорил, когда я с ним познакомился. Оберлин. Это было в Огайо, и, по словам Данте, это был именно тот колледж, в который он хотел бы поступить.

А я? Я знал, что не собираюсь ходить в какую-либо частную школу. Это точно. Не для меня это. Я подумал, может быть, UT [1]. Мама сказала, что Остин был бы хорошим местом для поступления. Думаю, мои оценки были достаточно хорошими. Не то чтобы хорошие оценки давались легко. Чёрт возьми, нет. Мне пришлось бы много работать. У меня не было гигантского мозга Данте. Я был рабочей лошадкой. А Данте был чистокровным. Как будто я что-то понимал в лошадях.

Данте был моим единственным другом. Это было сложно — быть влюблённым в своего единственного друга. И теперь от него исходил гнев, которого я не ожидал и о котором даже не подозревал. Я всегда предполагал, что в нём не было гнева. Но я ошибался. Не то чтобы гнев был такой уж плохой вещью. Ну, то есть, это может быть