Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов

- произнес он вскоре, когда бокал наполовину опустел, - мы с вами остановились на пораненном ухе и вашем странном засыпании во время навязанной косметической процедуры. Вы слышали какой-то шум. Когда я вас гипнотизировал, вы обронили, что шумел, на ваш взгляд, не только вентилятор. Что еще это могло быть?

Ювелир задумался.

- Возможно, что-то с улицы, - сказал он неуверенно.

- Не принимали ли вы какие-нибудь препараты? Почему вы заснули? Я не могу представить, чтобы я так вот обычным образом явился в парикмахерскую и отключился в кресле. И мне совершенно непонятно, зачем понадобилось применять ножницы в сочетании с маской.

- На что вы намекаете? - Греммо наморщил лоб.

- Видите ли, я часто сталкиваюсь с безумием. Поэтому сумасшествие не кажется мне чем-то редким, и я всегда учитываю его возможность. Легкое помешательство, не сразу заметное окружающим, встречается на каждом шагу. Так что я не могу исключить, что вам нарочно поранили ухо.

Ювелир посмотрел на доктора поверх пива.

- Зачем? - осведомился он осторожно.

- Не имею ни малейшего представления. Но готов пойти дальше и предположить, что вас умышленно усыпили - именно для этого.

Высказав эту мысль, Зиновий Павлович вдруг замолчал. Челюсть у него отвисла. Греммо напрягся. Он, несмотря на громкие заявления, в глубине достаточно разочаровался в докторе, чтобы не ждать откровений, но тот, похоже, восстановил способность к анализу и синтезу.

Зимородов щелкнул пальцами.

- Аппарат, - сказал он. - Помните? У вашей парикмахерши под столом. Наркозный аппарат. Севорановый. Если представить, что это он и шумел, то многое объясняется.

- Ничего не объясняется, - возразил ювелир. - Все только хуже. С какой стати Жуле усыплять меня наркозным аппаратом и резать ухо? Это бред, - уверенно заявил Греммо.

- Бред - наркозный аппарат под столом у парикмахерши-лимитчицы, которая сначала нервничает, а потом подозрительно исчезает.

- Но тогда...

- Стойте, - перебил его доктор. - Помолчите минуту. Сейчас все сложится, Ефим.

Но сам он не был в этом уверен.

В кафе вошли молодые люди; двое носили белые футболки в обтяжку, третий прибыл голым по пояс. Напарники съежились, посверкивая взглядами исподлобья и готовые дать посильные отпор. Вошедшие не проявили к ним ни малейшего интереса, потребовали сигарет. Тень за прилавком сгустилась в небритого кавказца, засуетилась. Зиновий Павлович и Греммо перевели дух.

- Вспомните, не случалось с вами еще чего странного в последнее время. Вы жаловались, что постоянно рискуете ушибиться, порезаться...

- Вы же считаете, я сам подсознательно нарываюсь.

- Я выстраиваю гипотезы. Это не догмы.

Греммо посмотрел в потолок - черный, выкрашенный под копоть.

- Ничего особенного я не припоминаю. Всякая глупая мелочь, но такое бывает, наверно, у всех... Кто-то ошибся номером. Другой позвонил в дверь и пропал. Нет, не припомню.

- А вам кто-то звонил?

Ювелир усмехнулся:

- На прошлой неделе стучалась медсестра из поликлиники. У них, говорила, диспансеризация, она пришла взять у меня кровь на анализ. Из вены. Я ее не впустил.

Зиновий Павлович прищурился.

- На прошлой неделе? Еще до салона красоты?

- Точно так. Открываю - стоит, светленькая такая, глаза наглые. Идите к черту, сказал я ей. Надо же, какие заботливые. Я никакой не старик, чтобы меня посещать по собственному почину.

- Это никак не связано с медицинским ведомством вашего брата?

- Да бросьте, - отмахнулся Греммо и отпил из бокала. - Нашли радетелей.

Молодые люди расплатились и вышли. Кавказец вновь растворился в полутьме. По экрану телевизора ездила взад и вперед землеройная машина.

- Это небылицы, Ефим, - негромко и вкрадчиво произнес Зиновий Павлович. - Сказки. Диспансеризация, даже если она вдруг проводится, не включает в себя активное посещение людей на дому с забором крови. Если, конечно, вы не состоите в поликлинике на особом учете с чем-нибудь нехорошим. Это же не так?

- Не так, - кивнул ювелир.

- Значит, эту вашу медсестру никто не присылал. Из вены, вы говорите? Абсурд.

- И что из этого следует? - Голова у Греммо пошла кругом.

Зимородов задержался взглядом на телевизоре, где дорожная техника сменилась озабоченной дикторшей. Он прислушался и разобрал: "...двойное убийство... оккультист Тероганесов и его помощница... отказываются от комментариев... мы вернемся к этой теме в следующем выпуске, сейчас на место выехали наши корреспонденты..." По ходу речи изображение дикторши чередовалось с картой местности, по которой, если бы не кривой алый кружок, доктор ни за что не признал бы Мастерской Свами.

Греммо прислушивался тоже и выглядел равнодушным, но заблуждаться на этот счет не следовало, ибо встречается ступор, при котором человек действует спокойно и ровно, но как бы в полусне. Он может сорваться в любой момент.

- Который час? - спросил Зиновий Павлович вместо ответа.

- Половина четвертого...

Доктор прикинул в уме.

- Поликлиника, должно быть, уже закрыта, если вообще сегодня работала. Но попытаться стоит. Сейчас, Ефим, мы с вами допьем эту отраву и пойдем наводить справки.

- Я готов, - смиренно ответил ювелир. - Командуйте, доктор. Только не худо бы объясниться.

- А вы не замечаете? До сих пор в вашей истории фигурировала парикмахерша, которая погрузила вас в сон, порезала ухо и пропала. Теперь обозначилась новая личность -мифическая медсестра, тоже возжелавшая вашей крови. Что из этого следует?

- Что? - эхом откликнулся тот.

- То, что наша с вами изначальная посылка была в корне неверной, Ефим. К моему великому сожалению. Дело обстоит намного хуже, чем вам казалось. Парикмахерша исчезла, но проблема не в этом. Она в том, что охотились не на нее - я начинаю думать, что охотятся за вами.

Часть третья

Столкновение интересов

Регистраторша, безвылазно просидевшая за стеклом несколько часов, решила размяться в самый неподходящий момент. Посетителей не было. Десять минут назад нарисовался какой-то тип, купил в автомате бахилы, но проследовал мимо нее, с видом целеустремленным и перемещаясь поспешно. Она не успела его рассмотреть. Тип явно знал, куда ему нужно. Регистраторша поскучала еще немного, пока не почувствовала, что терпение на исходе. Ей захотелось покурить на крыльце. Она и курила-то редко, что в свете дальнейшего было особенно досадно.

Регистраторша вышла из клетки. Скоро домой. Она оглянулась на шум: в дверях стоял тот самый, что прошмыгнул. Ступени позади него вели на второй этаж, вдруг показавшийся регистраторше недосягаемым.

- Мне нужен адрес и телефон, - человек изложил просьбу как будто в